Под космической Иллюзией иногда понимают – хотя это не общепринятая точка зрения – нечто, напоминающее по своему характеру некое воображаемое субъективное переживание; в этом случае она становится или может быть сочетанием образов и движений, возникающих в некоем всеобщем вечном сне или в дремлющем сознании и временно накладывающихся на чистое, лишенное черт и полностью осознающее себя Существование; это сновидение, возникающее в Бесконечном. В философских доктринах последователей Майявады – существует несколько систем, сходных в своей основе, но отличающихся в деталях – аналогом мировой иллюзии становится сновидение, но только аналогом, а не синонимом. Ясно мыслящему физическому уму трудно согласиться с мыслью о том, что мы, мир и жизнь (единственные вещи, которые воспринимаются реальными нашим сознанием) на самом деле не существуют, что это просто обман чувств, порожденный этим сознанием: проводятся определенные аналогии, особенно любят сравнивать мир со сном и галлюцинацией, показывая, что воспринимаемое сознанием может только казаться реальным, а на самом деле быть совершенно эфемерным или имеющим к реальности очень отдаленное отношение; как сон реален для спящего, пока он спит, и перестает быть таковым после его пробуждения, так и мир, кажущийся нам реальным и несомненным, перестает быть таковым после того, как мы развеиваем чары иллюзии и обнаруживаем свою ошибку. Но можно не только провести аналогию, но и попытаться полностью уподобить бодрствующее состояние сну и посмотреть, действительно ли наше мировосприятие в основе своей является неким сновидением. Ибо представление о видимом мире, как о сновидении, будь то сновидение субъективного ума, спящей души или сновидение, возникшее в Бесконечном, часто находит горячий отклик в умах и сердцах людей и многократно усиливает иллюзионистские тенденции, существующие в мире. Если данная аналогия надуманна, мы должны ясно это увидеть и понять почему, а затем окончательно отбросить ее и более к ней не возвращаться; если же она под собой что-то имеет, мы должны увидеть, что именно и насколько велика ее ценность. Если же мир является иллюзией, но все-таки не сном, то мы должны понять, что это за иллюзия и чем она отличается от сна.
Сон кажется нереальным, во-первых, потому, что он прекращается и не находит никакого реального подтверждения после того, как мы переходим от одного состояния сознания к другому, являющемуся нашим обычным бодрствующим состоянием. Но сам по себе этот довод недостаточно убедителен, так как вполне могут существовать различные состояния сознания со своей собственной реальностью; если одно состояние сознания и то, что мы осознавали в нем, остается в прошлом, исчезает, забывается или, даже сохраняясь в памяти, начинает казаться нереальным в другом состоянии сознания, то это вполне нормально, но совсем не говорит о реальности нашего нынешнего состояния и иллюзорности того состояния, в котором мы были прежде. Если земная действительность начинает казаться нереальной душе, уходящей в другой мир или на другой план сознания, то это не является доказательством ее нереальности; и точно так же иллюзорность мира, которую мы переживаем, погружаясь в духовное безмолвие или некую Нирвану, совсем не доказывает, что космос изначально был иллюзией. Мир реален для обитающего в нем сознания, необусловленное существование реально для сознания погруженного в Нирвану – вот и всё, что в данном случае констатируется. Но есть и второе доказательство нереальности сна – его эфемерность и отсутствие связи как с предшествующими, так и с последующими снами; более того, сон, как правило, кажется нашему пробужденному сознанию не совсем связным и во многом бессмысленным. Если бы наши сны были такими же связными и последовательными, как часы бодрствования, если бы, засыпая, мы видели продолжение предыдущего сна и если бы жизнь во сне была бы столь же непрерывной, как жизнь наяву, то сновидения стали бы восприниматься совершенно по-другому. А если нет связности и последовательности, то невозможна и никакая аналогия между сном и бодрствованием; это два совершенно разных и принципиально отличных друг от друга состояния. Человеческой жизни приписывается эфемерность, а также, как целому, ей часто приписывается отсутствие внутренней связности и смысла; но то, что мы не можем понять ее глубинного смысла, возможно, обусловлено недостатком или ограниченностью нашего понимания: на самом деле, когда мы уходим вовнутрь и начинаем видеть жизнь изнутри, каждый поступок представляется нам логичным и исполненным смысла; одновременно исчезает ощущавшийся прежде недостаток внутренней связности и последовательности, и мы видим, что причиной тому была фрагментарность нашего внутреннего видения и знания и что жизни, как таковой, ничто подобное не присуще. Если же говорить о внешнем аспекте жизни, то здесь уж точно не наблюдается никакой бессвязности и непоследовательности, она, наоборот, представляется нашим умам жесткой причинно-следственной цепью, и даже если это ментальная иллюзия, как иногда утверждается, если эта последовательность существует только в наших умах, а не в реальной жизни, различия между сном и явью всё равно сохраняются. Ибо во сне связность, которую придает событиям наблюдающее внутреннее сознание, отсутствует, и какая бы последовательность ни просматривалась, она кажется подсознательным подражанием, ложной или грубой имитацией того, что происходит в реальной жизни. И даже эта кажущаяся последовательность, как правило, бывает неотчетливой и несовершенной, постоянно нарушается и прерывается, а очень часто вообще отсутствует. Мы также видим, что сознание, которым мы обладаем во сне, на первый взгляд, полностью лишено возможности контролировать события, в отличие от бодрствующего сознания, способного в какой-то мере контролировать события реальной жизни; сознанию во сне присущ подсознательный природный автоматизм, но у него полностью отсутствует сознательная воля и организующая сила, имеющиеся у развитого человеческого ума. Более того, сновидение по самой своей природе мимолетно, и один сон никак не связан с другим; в бодрствующей же жизни мимолетны только отдельные моменты – в целом в нашем восприятии мира всё взаимосвязанно, устойчиво и последовательно. Наши тела умирают, но души перерождаются снова и снова на протяжении эпох и тысячелетий: звезды и планеты могут исчезнуть через десятки миллионов лет или множество световых циклов, но универсум, космос, как целое, продолжит свое существование, ибо он, конечно же, является системой с незатухающей активностью; ничто не свидетельствует о том, что работа Бесконечной Энергии, создавшей его, или сама эта Энергия имеют начало и конец. Пока что, как мы видим, невозможно в полной мере уподобить явь сну, так как жизнь во сне слишком сильно отличается от жизни наяву.
Но можно задаться вопросом, действительно ли наши сны полностью нереальны и бессмысленны, и не являются ли они образом, метафорическим отображением или символической транскрипцией или интерпретацией реальных событий. Чтобы получить ответ, мы должны хотя бы в общих чертах рассмотреть природу сна и феномен сновидений, понять, чем и как они порождаются. Во время сна наше сознание перестает воспринимать объективную реальность; полагают, что оно отдыхает, приостанавливая или прекращая свою деятельность, но так только кажется на первый взгляд. Прекращается бодрствующая активность, отдыхает поверхностный ум, приостанавливается сознательная деятельность нашего телесного существа, но внутреннее сознание не останавливает свою работу – оно погружается в новую внутреннюю активность, и из того, что оно делает во время сна, мы помним только произошедшее или записанное в той части нас, которая ближе к поверхности. Этой частью является сумрачный подсознательный слой, сохраняющийся у границы сна и бодрствования, воспринимающий или пропускающий через себя переживаемое нами во сне, а также сам являющийся творцом сновидений; но за ним открываются глубины и обширные пространства сублиминального, пребывает необъятность нашего скрытого бытия и сознания – реальность совершенно иного порядка. Обычно именно подсознательная часть в нас, являющаяся промежуточным звеном и посредником между сознанием и чистым бессознательным, посылает через этот поверхностный слой свои формации, принимающие формы снов и характеризующиеся бессвязностью и непоследовательностью. Многие из них являются неустойчивыми структурами, основанными на событиях нашей нынешней жизни, выбранных как будто бы наугад и наполненных разнообразным и причудливым содержанием; другие воскрешают прошлое или, скорее, определенные обстоятельства и персонажей прошлого, делая их основой аналогичных неустойчивых структур. Есть и другие подсознательные сны, которые кажутся чистой фантазией и на первый взгляд никак не связаны ни с прошлым, ни с настоящим; однако сейчас психоаналитики, впервые попытавшиеся более или менее научно взглянуть на наши сны, определенным образом интерпретировали символику сновидений, нашли ключи к тем переживаниям в нас, которые бодрствующее сознание должно знать и контролировать; это само по себе меняет всю природу и смысл того, что мы переживаем во сне. Возникает впечатление, что за всем этим скрывается нечто реальное и что это нечто имеет определенную практическую ценность. Но не одно только подсознательное творит сны. Подсознательное в нас является самым глубоким уровнем нашего тайного внутреннего бытия, граничащим с Бессознательным. На этом уровне нашего существа Бессознательное с трудом пробуждается и становится полусознательным; внешнее физическое сознание, когда оно отступает за покров бодрствования и начинает движение в сторону Бессознательного, тоже возвращается на этот промежуточный подсознательный уровень. Или если посмотреть с другой стороны, то эта сумрачная часть нас может быть охарактеризована как преддверие Бессознательного, через которое его формации поднимаются в наше бодрствующее или в наше сублиминальное существо.
Когда мы спим и наша поверхностная физическая часть, берущая свое начало в Бессознательном и являющаяся его творением, начинает опускаться к своим сумрачным корням, она входит в этот подсознательный слой, субстрат или преддверие, и обнаруживает здесь отголоски своего прошлого или следы устойчивых привычек ума и многократно повторявшихся ощущений, – ибо всё оставляет след в нашей подсознательной части и может вернуться в наше бодрствующее сознание через нее. Для нашего бодрствующего «я» это возвращение часто выглядит как возврат старых привычек, отвергнутых элементов природы, пробуждение уснувших или подавленных импульсов, или же оно проявляется не в столь явной, а в более тонкой, неуловимой и особым образом завуалированной форме, но в своей основе имеет те же самые подавленные или отвергнутые, но не удаленные окончательно импульсы и элементы. Во время сна этот феномен выражается в виде внешне причудливого конструирования, сочетания образов и действий, опирающихся на забытые впечатления или группирующихся вокруг них. Но смысл увиденного ускользает от бодрствующего сознания, так как оно не обладает ключом к подсознательной символике. Через какое-то время эта подсознательная активность, кажется, погружается в полную бессознательность, которую мы называем глубоким сном без сновидений; из этих глубин мы можем снова подниматься и видеть какие-то сны или же снова подняться на поверхность и пробудиться.