Но на самом деле в том, что называется нами глубоким сном без сновидений, мы погружаемся на более глубокий и плотный уровень подсознательного, входим в состояние, которое слишком всепоглощающе, затягивающе или слишком сумрачно, тяжело и инертно, чтобы посылать свои формации на поверхность, и мы, находясь в нем, видим, но не можем запомнить или удержать во внешнем, фиксирующем слое подсознательного эти еще более непонятные сны. Или же бывает, что часть нашего ума, которая остается активной во время сна тела, проникает во внутренние сферы нашего существа: сублиминальную ментальную, сублиминальную витальную, тонкую физическую, – и, уходя в них, утрачивает всякую сознательную связь с нашими поверхностными частями. Если мы неглубоко погружаемся в эти сферы, поверхностное подсознательное, являющееся нашим активным сознанием во сне, записывает нечто из того, что мы переживаем там; но оно записывает это в виде своих собственных образов на своем собственном языке, и часто эта запись запутывается свойственной подсознательному бессвязностью или, даже оставаясь максимально последовательной, искажается или облачается в образы, взятые из нашей повседневной жизни. Но если мы погружаемся еще глубже внутрь себя, увиденное не записывается и не может быть воспроизведено и нам кажется, что мы не видели никаких снов; и хотя в этом случае поверхность подсознания остается пассивной и молчащей, позади этого покрова продолжается активность внутреннего сознания. Эта непрекращающаяся активность делается для нас очевидной, когда мы становимся внутренне более сознательны и благодаря этому входим в контакт с более глубокими и плотными уровнями бессознательного и можем осознавать прямо во время сна или вспоминать, или восстанавливать после пробуждения то, что произошло, когда мы погрузились в эти инертные глубины. Можно достичь и еще большего – стать сознательным в более глубоких слоях своего сублиминального «я» и начать осознавать переживаемое на других планах нашего существа или даже в супрафизических мирах, куда сон позволяет нам тайно проникнуть. До нас доходит символическая запись этих переживаний; но осуществляет ее не подсознательное, а сублиминальное сознание, являющееся еще более великим творцом снов.
Когда сублиминальное подобным образом выходит на передний план и начинает действовать во время сна, может активизироваться наш сублиминальный ум, – сон тогда становится последовательностью мыслеобразов, часто выглядящих причудливо или очень красочно, решаются проблемы, которые наше бодрствующее сознание не могло решить, возникают предупреждения, предостережения, предсказания, видения, напоминающие реальные события, которые замещают обычные бессвязные сны подсознательного. Мы также можем видеть сочетания символических образов либо ментального, либо витального характера: ментальные образы отличаются четкостью, простотой и понятностью; витальные – зачастую сложны и представляются нашему бодрствующему сознанию чем-то необычным и неясным, но если нам удается отыскать ключ, сразу обнаруживается их смысл и своеобразная внутренняя логичность и последовательность образов. И, наконец, до нас могут дойти образы событий, наблюдаемых или переживаемых нами на других планах нашего собственного существа или вселенского существования: эти сны, как и символические, часто имеют непосредственное отношение к нашей собственной внутренней и внешней жизни или жизни других людей и позволяют увидеть части нашего или их ментального существа и витального существа, а также воздействующие на них силы, о которых нашему бодрствующему «я» ничего не известно; однако бывает, что такие сны не имеют никакого отношения ни к нашей жизни, ни к жизни других людей, а просто отражают деятельность других упорядоченных систем сознания, никак не связанных с нашим физическим существованием. Подсознательные сны составляют основную часть того, что мы обычно видим по ночам, и, как правило, именно их мы и помним; но иногда сублиминальному удается оставить в нашем спящем сознании достаточно глубокий след, что позволяет нам вспомнить сотворенные им сны после пробуждения. Если мы разовьем свое внутреннее существо и будем жить в более глубоком сознании по сравнению с большинством нормальных людей, доля подсознательных снов уменьшится и диапазон видимого нами во сне значительно увеличится; из подсознательных наши сны превратятся в сублиминальные и приобретут реалистичность и содержательность.
Можно даже стать полностью сознательным во сне и научиться прослеживать от начала и до конца или на протяжении больших временных промежутков его фазы; и тогда обнаруживается, что, засыпая, мы последовательно переходим от одного состояния сознания к другому и в итоге ненадолго погружаемся в светлый, незыблемый и лишенный снов покой (и именно благодаря этому восстанавливаем израсходованные энергии бодрствующей природы), а затем тем же путем возвращаемся в пробужденное состояние. Совершенно естественным является то, что, переходя от одного состояния к другому, мы забываем увиденное в предыдущем; после пробуждения в памяти остаются только наиболее яркие переживания или те, что мы испытывали непосредственно перед пробуждением; но это поправимо – можно научиться удерживать в памяти более длинные временные отрезки или развить способность мысленно возвращаться от одного видения к другому, от одного состояния к другому, пока в нашем сознании не сложится целостная картина пережитого во сне. И хотя трудно достичь постоянного и четкого осознания и связного знания того, что происходит с нами во сне, все-таки это возможно.
Наше сублиминальное «я», в отличие от нашего поверхностного физического существа, не является творением энергии Бессознательного; это место встречи сознания, формирующегося в процессе эволюции из бессознательного, и сознания, низошедшего свыше для инволюции. Оно состоит из внутреннего ума, внутреннего витального существа, внутреннего или тонкого физического существа, превосходящего по своим размерам наше внешнее существо и природу. В нашем поверхностном «я» почти всё, что не является формациями первичной бессознательной Мировой Энергии или естественно развитыми функциями нашего поверхностного сознания, или реакциями на внешние воздействия универсальной Природы, скрыто порождается этими внутренними частями, – но даже в создании этих формаций, развитии этих функций и этих реакций сублиминальное принимает участие и оказывает на них значительное воздействие. Сознание сублиминального способно непосредственно взаимодействовать с универсальным, в отличие от нашего поверхностного существа, которое в основном опосредованно взаимодействует со вселенной, а именно – через чувственный ум и органы чувств. Сублиминальному присущи внутренние чувства: внутренние зрение, слух, осязание; но эти тонкие чувства, скорее, являются каналами, через которые внутреннее существо непосредственно познаёт объект, чем источниками информации: познавая, сублиминальное существо не зависит от своих чувств, которые только придают форму тому, что им непосредственно познаётся; они не заняты, как чувства бодрствующего ума, только передачей внешней информации об объектах, которая либо просто фиксируется умом, либо служит исходной точкой или основой для создания им их ментальных образов и опосредованного постижения. Сублиминальное имеет доступ на ментальные, витальные и тонкие физические планы универсального сознания, оно не ограничено материальным планом и физическим миром; оно владеет средствами связи с мирами, возникшими в процессе инволюционного нисхождения, и со всеми соответствующими им планами или мирами, которые могли возникнуть или были сотворены, чтобы служить ступенями для обратного восхождения от Бессознательного к Сверхсознательному. Именно в обширные царства этого внутреннего существования возвращаются наши ум и витальное существо, когда они отступают назад и прекращают свою внешнюю активность благодаря сну или внутреннему сосредоточению или погружению в глубокий транс.
В бодрствующем состоянии мы не осознаём свою связь с сублиминальным существом, хотя и получаем от него – абсолютно не зная источника – вдохновения, озарения, идеи, волевые и чувственные внушения, побуждения к действию, которые приходят с планов, лежащих ниже или позади ограниченной сферы нашего поверхностного существования. Сон, подобно трансу, распахивает перед нами двери сублиминального сознания; ибо во сне, как и в трансе, мы проникаем за покров ограниченной бодрствующей личности, а за этим покровом как раз и находятся просторы сублиминального существования. Но мы воспринимаем переживаемые события через сон и на языке сновидений, а не напрямую, как это бывает в состоянии, которое может быть названо внутренней пробужденностью и которое является наиболее доступной формой транса. Мы не пользуемся внутренним видением, обладающим предельной отчетливостью, или другими более четкими и конкретными способами восприятия, которые развиваются сублиминальным сознанием, когда оно, внутренне постигая, регулярно или спорадически входит в сознательный контакт с нашим бодрствующим «я». Сублиминальное с подсознательным как своим продолжением – ибо подсознательное тоже является частью этого скрытого существа – воспринимает внутренние феномены и супрафизические впечатления; поверхностное же подсознательное только записывает их. В Упанишадах о сублиминальном существе говорится как о Сновидном «Я», потому что обычно мы приобщаемся к его переживаниям и участвуем в них, видя сны и видения, глубоко погружаясь в себя и странствуя во внутренних мирах. И, аналогичным образом, о сверхсознательном в них говорится как о Спящем «Я», так как обычно и ум и чувства перестают что-либо воспринимать, когда мы проникаем в это сверхсознание. Ибо в более глубоком трансе, в который наш ум погружается, соприкасаясь со сверхсознательным, мы обычно не воспринимаем ни его посланий, ни образов того, что содержится в нем; и только благодаря целенаправленному развитию или особой практике мы, входя в сверхъестественное состояние или разрушая или расшатывая стены своего обычного «я», можем, бодрствуя, сознательно взаимодействовать со Сверхсознанием или получать его послания. Но, несмотря на эти метафоры – «сон со сновидениями» и «сон без сновидений», – авторы Упанишад ясно давали понять, что в этих состояниях сознания мы попадаем в сферы, которые столь же реальны, как и сферы бодрствования, где наше воспринимающее сознание действует как фиксатор или интерпретатор образов физических вещей или нашего взаимодействия с физической вселенной. Однако все три эти состояния: бодрствование, сон со сновидениями и сон без сновидений – вне всякого сомнения, могут быть расценены как разные варианты одной иллюзии, а все переживания, которые мы в них испытываем, отнесены к разряду конструкций иллюзорного сознания. В этом смысле наше бодрствующее состояние не менее иллюзорно, чем сон со сновидениями и сон без сновидений, так как единственной настоящей истиной или подлинной реальностью является неопределимое «Я» или Единосущее (Атман Адвайты), четвертое из описанных Ведантой состояний «Я». Но их в равной степени можно рассматривать и как три различных аспекта или измерения одной Реальности или три состояния сознания, в которых находит свое воплощение наше взаимодействие с тремя различными уровнями самовосприятия и мировосприятия.