Но существует другое состояние духовного осознания, которое кажется нам производным от этой статичности и этой мощи чистого самоосознания Духа, возможно, даже первой ступенькой, ведущей вниз, но которое, на самом деле, естественно и свойственно ему; ибо осознание через тождественность всегда является основой любого самопознания Духа, но внутри себя оно допускает, без изменения или модификации своей собственной вечной природы, подчиненное и одновременное осознание через включение и внутреннее присутствие. Всевышний, Самосущий, видит все формы существования в своем собственном существовании; он всех их вмещает в себя и воспринимает их как бытие своего бытия, сознание своего сознания, силу своей силы, блаженство своего блаженства; в то же время он неизбежно является их «Я» и, благодаря своему собственному всепроникающему присутствию в них, знает всё, что в них есть: но всё это осознание изначально, самоочевидно, спонтанно и не требует никакого акта познания, рассмотрения или никакой мыслительной операции; ибо познание здесь не акт, а чистое, неизменное и неотъемлемо присущее состояние. В основе любого духовного познания лежит это осознание тождественности через тождественность, позволяющее знать или просто воспринимать всё как себя. На уровне человеческого сознания оно становится тройственным знанием, об обладателе которого в Упанишадах говорится: «Он тот, кто видит всё сущее в „Я”», «Он тот, кто видит „Я” во всём сущем», «Он тот, в ком „Я” становится всем сущим», – имеется в виду включение, внутреннее присутствие и тождественность. Но на уровне фундаментального сознания это видение является субъективным духовным ощущением, видением, становящимся внутренним озарением, а не взглядом со стороны или взглядом на собственное «я», превращающим это «я» в объект. Однако на уровне этого фундаментального самовосприятия может возникнуть взгляд, который, даже будучи неотъемлемым и потенциально возможным качеством духа, не является главным активным элементом глубокой внутренней самоозаренности и самоосознанности, присущей высшему сознанию. Этот взгляд принадлежит другому состоянию или порождает другое состояние высшего духовного сознания, состояние, в котором начинается известное нам познание; сознание пребывает в неподвижности, а в нем, будучи естественно ему присущим, происходит акт познания: Дух обращает взгляд на себя и становится познающим и познаваемым – в каком-то смысле субъектом и объектом или, скорее, неким единым субъектом-объектом – своего собственного самопознания. Но этот взгляд, это познание всё еще исконно, всё еще самоочевидно и представляет собой акт тождественности; еще не началось то, что мы считаем опосредованным познанием.
Но когда субъект немного отстраняется от себя, как от объекта, впервые появляются так называемые третичные способности духовного познания, познания через отождествление. Возникает духовное сокровенное видение, глубокая духовная проницательность, духовное чувство, позволяющее воспринимать всё как себя, ощущать всё, как себя, взаимодействовать со всем как с собой. Возникает способность духовного восприятия объекта и всего, что он содержит или чем является, когда объект постигается благодаря состоянию охватывающей и проникающей тождественности – тождественности, которая сама формирует восприятие. Возникает духовное понимание, являющееся первоосновой мысли, – не той, что обнаруживает неизвестное, а той, что извлекает изначально известное из глубин существа и, расширяя сферу самоосознания, помещает извлеченное в его внутреннее пространство, как объект концептуального самопознания. Возникает духовная эмоция, духовное чувство, возникает взаимодействие единства с единством, бытия с бытием, сознания с сознанием, блаженства бытия с блаженством бытия. Возникает радость тождественности на фоне сохранения различий, любовь к другим, сопряженная с любовью в высшем единении, восторг бесчисленных сил, истин, существ, порожденных вечным единством, форм Бесформенного; эти способности сознания Духа лежат в основе всей игры становления, разворачивающейся в бытии. Но в своих духовных истоках все эти способности не развиваются, формируются или создаются, а изначально и всегда присутствуют; они являются светоносной самоосознающей субстанцией духовного Тождества, пришедшего в движение внутри и вовне, духом, позволяющим видеть, духом, вибрирующим как чувство, духом, спонтанно озаряющим светом понимания и постижения. Всё это, на самом деле, остается знанием через отождествление, самостоятельно действующим, спонтанно проявляющимся в разнообразных «я» единого осознания Духа.
Опосредованное познание возникает, когда ощущение разделения начинает преобладать над ощущением тождественности; «я» всё ещё осознаёт свое тождество с объектом, но максимально погружается в игру, ведущую к восприятию своей обособленности. Поначалу объект ощущается не чем-то отдельным от субъекта, а иной его формой. Познание через отождествление и на основе отождествления в какой-то степени сохраняется, но возникает тенденция, в результате которой оно сначала дополняется, потом оттесняется, а затем настолько замещается познанием через взаимообмен и контакт, что начинает казаться чем-то вторичным, то есть своего рода результатом, а не причиной взаимного контакта и всё ещё тесного и всеобъемлющего соприкосновения, взаимопроникающей близости отдельных «я». Наконец, тождественность исчезает, уходя на задний план, и остается только взаимодействие существа с другими существами, сознания с другим сознанием: скрытая тождественность всё ещё сохраняется, но уже не ощущается; ее место занимает непосредственное постижение и тесный, проникающий контакт, взаимодействие, взаимообмен. Именно за счет этого взаимодействия остается возможным более или менее глубокое постижение, взаимное осознание друг друга или осознание объекта. Взаимность приходит на смену ощущения встречи себя с собой; пока еще нет полного разделения, абсолютной отчужденности и неведения. Сознание уменьшается, но сохраняет определенную способность изначального познания, ослабленную из-за разделения, утраты своей фундаментальной и сущностной полноты, основанную на разделении и позволяющую обрести только близость, но не единство. Способность включения объекта в сознание, охватывающего восприятия и постижения сохраняется; но теперь это становится включением внешнего существования, которое с помощью обретенного или вновь обнаруженного знания, с помощью сосредоточения сознания на объекте, концентрации, обладания им как частью существования нам необходимо сделать элементом себя. Способность проникновения сохраняется, но она не обладает естественной глубиной и не ведет к тождественности; она позволяет собрать доступную информацию и, ограничившись тем, что было собрано, сообщить о содержании объекта познающему субъекту. Непосредственный проникающий контакт сознания с сознанием, порождающий живое и глубокое знание, всё ещё может сохраняться, но это знание ограничивается точками соприкосновения или степенью проникновения. Всё ещё присутствует непосредственное восприятие – сознательное видение, сознательное ощущение, – позволяющее видеть и чувствовать не только внешний облик и внешние качества объекта, но и то, что находится у него внутри. Между существами, между сознаниями всё ещё сохраняется взаимное проникновение и обмен всевозможными волнами мыслей, чувств, энергий, обусловленными симпатией и единением либо противостоянием и борьбой. Возможна попытка достичь объединения путем обладания другими или позволяя другому сознанию или существу овладеть собой; или может быть стремление к объединению посредством обоюдного включения, проникновения, взаимного обладания. Все эти действия и взаимодействия осознаются познающим через непосредственный контакт, и именно на этом фундаменте он строит свои отношения с окружающим миром. Всё это лежит в основе познания через прямой контакт сознания с познаваемым объектом, которое естественно для нашего внутреннего существа, но чуждо или только отчасти знакомо нашей внешней природе.
Это первоначальное разделяющее неведение, вне всякого сомнения, всё ещё является игрой знания, но ограниченного обособленного знания, игрой фрагментированного бытия, опирающегося на скрытую целостность и, в попытке проявить это тайное единство, приводящего лишь к несовершенному итогу или результату. Полноценное исконное осознание тождественности и познание через отождествление принадлежат высшей полусфере существования: познание же через непосредственный контакт в первую очередь характерно для высочайших супрафизических планов, от которых наше поверхностное существо отгорожено стеной неведения; в уменьшенной и более обособленной форме оно свойственно супрафизическим планам ума более низкого порядка; оно является или может являться элементом любого супрафизического феномена. Это основной инструмент нашего сублиминального «я», его главное средство осознания; ибо сублиминальное «я» или внутреннее существо является проекцией этих более высоких планов, соприкасающейся с подсознательным, и оно наследует качества и особенности сознания тех планов, которые его породили и с которыми оно тесно связано и находится в родственном контакте. На уровне своего внешнего существа мы являемся детьми Бессознательного; однако наше внутреннее существо делает нас наследниками более высоких планов ума, жизни и духа: чем более мы открываемся внутрь, погружаемся внутрь, живем внутри, воспринимаем изнутри, тем более мы выходим из-под влияния нашего бессознательного начала и приближаемся ко всему, что ныне представляется нашему неведению сверхсознательным.
Неведение становится абсолютным, когда одно существо полностью отделяется от другого существа: непосредственный контакт сознания с сознанием полностью вуалируется или скрывается плотным покровом неведения, хотя он всё равно сохраняется внутри наших сублиминальных частей, на уровне которых также ощущается (пусть и полностью скрытое и проявляющееся только опосредованно) подспудное, тайное тождество и единство. На поверхности царит полная обособленность, разделение на «я» и «не-я»; возникает необходимость взаимодействия с «не-я», но средства, позволяющие непосредственно познавать или подчинять его, отсутствуют. Природа создает опосредованные средства, предполагающие контакт с помощью физических органов чувств, передачу внешних воздействий через сенсорный аппарат и нервную систему, ответную реакцию ума и его координирующие указания, помогающие работе органов чувств и дополняющие ее. Всё это – способы опосредованного познания, ибо сознание вынуждено опираться на эти инструменты и не может непосредственно взаимодействовать с объектом. К этим средствам добавляются рассудок, интеллект и интуиция, которые имеют дело с опосредованно доставляемой им информацией, упорядочивают их и используют полученные данные для того, чтобы настолько познать, овладеть, подчинить «не-я» или объединиться с ним, насколько это возможно для обособленного существа. Эти средства явно и часто недостаточны, а опосредованность, на которой основываются операции ума, придает знанию характер неопределенности; но подобное неизбежно, ибо эта изначальная ущербность присуща самой природе нашего материального существования и всего проявленного и еще не обретшего свободу существования, возникающего из Бессознательного.