Но чем же тогда является подсознательное, где оно начинается и как связано с нашим поверхностным существом или с нашим сублиминальным «я», к которому его, казалось бы, и следовало отнести? Мы чувствуем свое тело и знаем, что физически существуем, даже во многом отождествляем себя с физическим существованием, и всё же, на самом деле, большая часть его процессов ментальным существом не осознается; не только ум не принимает в них участия, но даже наше наиболее материальное существо, по-видимому, не осознаёт свои собственные скрытые процессы или же не может самостоятельно осознавать свое собственное бытие; оно знает о себе (или, скорее, ощущает) только то, что воспринимается ментальным чувством и осознаётся интеллектом. Нам известно о витальном начале, которое в теле и его структурах действует так же, как в растении и низшем животном, о витальном бытии, которое тоже, по большей части, подсознательно для нас, ибо нашему наблюдению доступны только некоторые его движения и реакции. Мы частично осознаём протекающие в нем процессы, но, в любом случае, не все и даже не большинство, и, скорее, аномальные, чем естественные; его нужды воспринимаются нами более отчетливо, чем его реакции удовлетворенности, его болезни и расстройства – более остро, чем его здоровье и правильное функционирование, его смерть для нас более ощутима, чем краски его жизни; мы знаем о нем столько, сколько способны сознательно воспринять и использовать, или столько, сколько страданий, наслаждений и прочих ощущений оно заставляет нас испытать, или же просто видим в нем причину своих нервных или физических реакций и потрясений, но этим всё и ограничивается. Следовательно, можно предположить, что эта витально-физическая часть тоже не осознаёт своих собственных процессов и обладает лишь непроявленным сознанием или несознанием, свойственным растению, или же зачаточным сознанием, свойственным примитивному животному; что она становится сознательной только по мере того, как начинает озаряться светом ума и восприниматься интеллектом.
К такого рода односторонним и во многом ошибочным выводам мы приходим в силу того, что отождествляем сознание с умом и ментальным осознанием. Ум в определенной степени отождествляет себя с движениями, свойственными физической жизни и телу, и присоединяет их к своей ментальности, вследствие чего всё сознание кажется нам ментальным. Но если мы отступим назад, если мы отделим ум от этих частей существа и сделаем его свидетелем, то обнаружим, что жизнь и тело – даже наиболее материальные уровни жизни – обладают своим собственным сознанием, сознанием, свойственным более темному витальному и телесному существу, и даже такой элементарной восприимчивостью (частично возвышенной в нас умом и в той же степени ментализированной), которая может наблюдаться у примитивных животных форм. И всё же при своем самостоятельном функционировании это сознание не обладает той ментальной восприимчивостью, которая доступна нам; если в нем и присутствует ум, то только зачаточный и погруженный в тело и физическую жизнь: четко сформированное самоосознание отсутствует, есть только ощущение действия и противодействия, процесса, побуждения и желания, потребности, вынужденных форм поведения, обусловленных Природой, голодом, инстинктом, болью, безразличием и наслаждением. Несмотря на свое подчиненное положение, эта часть всё же обладает смутным, ограниченным и спонтанным осознанием; но, поскольку она не так отчетливо осознаёт себя и лишена знакомых нам признаков ментальности, мы, скорее, можем назвать ее субментальной, чем подсознательной. Ибо когда мы отстраняемся от нее, когда нам удается отделить ум от ее ощущений, мы понимаем, что имеем дело с нервным, чувственным и механическим видом сознания, с отличным от ментального уровнем осознанности, который своим особым образом реагирует на контакты и по-своему воспринимает их, никак не завися от впечатлений и реакций ума. Подлинное подсознательное отличается от этой витальной или физической основы, являясь Бессознательным, которое вибрирует на границе с сознанием, отправляет вверх свои импульсы для превращения их в сознательный материал, хранит в своих глубинах впечатления прошлого опыта в виде семян механических привычек и постоянно, но часто хаотично возвращает их на поверхность сознания, а также посылает в более высокие части существа много ненужного или опасного материала (источник которого остается для нас неизвестным) в виде снов, всевозможных механических повторений, внезапных импульсов и побуждений, ментальных, витальных и физических нарушений и расстройств, смутных и бессознательных потребностей, возникающих в самых сумрачных частях нашей природы.
Однако сублиминальному «я» совсем не свойственен этот подсознательный характер: оно в полной мере обладает умом, жизненной силой и ясным тонко-физическим ощущением. У него те же способности, что и у нашего бодрствующего существа – тонкое чувство и восприятие, обширная и вместительная память, мощные и проницательные ум, воля и самоосознание; но, в отличие от способностей внешнего существа, они шире, более развиты, более независимы. Также оно обладает способностями, которые, в силу присущего ему непосредственного осознания как субъективного, так и объективного, позволяющего более быстро познавать, более эффективно использовать волю, более глубоко понимать и удовлетворять побуждение, превосходят те, что присущи нашему смертному уму. Наш поверхностный ум настолько связан, обусловлен, захвачен и скован телом, телесной жизнью, ограничениями нервной системы и физических органов чувств, что его едва ли можно назвать подлинно ментальным инструментом. Сублиминальное же «я» обладает истинной ментальностью, неподвластной этим ограничениям; оно превосходит физический ум и физические органы чувств, хотя осознаёт их и их работу и, на самом деле, во многом является их творцом и источником. Оно подсознательно только в том смысле, что явно не обнаруживает всего или большую часть себя и всегда действует скрыто: оно является скорее тайным внутри-сознательным и вокруг-сознательным, а не подсознательным, поскольку оно как поддерживает, так и окутывает внешнюю природу. Подобные качества, конечно же, в основном присущи более глубоким частям сублиминального; на других его уровнях, находящихся ближе к поверхности, протекают более сумрачные процессы, и те, кто, проникая внутрь, задерживаются в зонах с меньшей упорядоченностью или на «ничейной земле», в промежутке между сублиминальным и внешним сознанием, могут прельститься обманчивыми образами и сбиться с пути; но и происходящее здесь, несмотря на неведение, тоже не характерно для подсознательного; хаос, царящий в этих промежуточных зонах, не похож на хаос Бессознательного.
Таким образом, мы можем сказать, что в целом наше существо состоит из трех элементов: первым является субментальное вместе с подсознательным, которые кажутся нам бессознательными и включают в себя материальную основу и значительную часть нашей жизни и тела; вторым – сублиминальное, включающее в себя внутреннее существо и в целом состоящее из внутреннего ума, внутренней жизни, внутреннего физического и души или психической сущности, поддерживающей их; третьим – наше бодрствующее сознание, являющееся волной на поверхности океана сублиминального и подсознательного, порождаемой в их тайных глубинах. Но даже этим наше существо не ограничивается; ибо, кроме элемента, скрытого глубоко внутри (позади того, что мы обычно называем собой), есть другой элемент, пребывающий высоко над нами: это тоже часть нас, отличная от нашей внешней ментальной личности, но находящаяся в пределах нашего подлинного я»; это тоже обитель нашего духа. Ибо сублиминальное как таковое ограничивается внутренним существом, находящимся на уровне Знания-Неведения, озаренным, могущественным и превосходящим ограниченное мышление нашего бодрствующего ума, но не содержащим в себе высший или полный смысл нашего бытия, его глубочайшую тайну. Мы, испытывая определенное переживание, можем осознать уровень бытия, который сверхсознателен по отношению ко всем трем составляющим нашего существа, а также некую высочайшую абсолютную Реальность, поддерживающую и превосходящую их, туманно именуемую людьми Духом, Богом, Сверхдушой: с этих сверхсознательных уровней на нас нисходят озарения, и в своем высочайшем существе мы тянемся к ним и к этому запредельному Духу. Таким образом, наряду с подсознательным и бессознательным, частью всего нашего существования является сверхсознательное, покрывающее подобно высокому небесному своду и, вероятно, окутывающее наше сублиминальное и наше бодрствующее «я», но неизвестное нам и, на первый взгляд, непостижимое и недостижимое.
Однако, расширяя свое знание, мы обнаруживаем, чем является этот Дух или Сверхдуша: это, в конечном итоге, наше высочайшее, глубочайшее и широчайшее «Я», которое являет себя на своих вершинах или через отражение в нас самих как Сатчитананда, творя нас и мир силой Своего духовного, супраментального, осознающего истину, бесконечного и божественного Знания-Воли. Это реальное Существо, Господь и Творец, который низошел как Космическое «Я», скрытое в Уме, Жизни и Материи, в то, что мы зовем Бессознательным, и формирует и направляет свое подсознательное существование Своей супраментальной Волей и Знанием, который поднялся из Бессознательного и обитает во внутреннем существе, формируя и направляя свое сублиминальное существование той же самой волей и знанием, который породил из сублиминального наше поверхностное существование и тайно пребывает в нем, озаряя своим высшим светом и поддерживая своей силой его спотыкающиеся и неуверенные шаги. Если сублиминальное и подсознательное можно сравнить с морем, вздымающим волны нашего поверхностного ментального бытия, то сверхсознательное можно уподобить эфиру, образующему, содержащему, окутывающему, наполняющему и обусловливающему все морские волны и течения. Именно в этом более высоком эфире мы спонтанно и естественно (а не за счет отражения в безмолвном уме или постижения тайного Бытия внутри, как это бывает внизу) осознаём наше «я» и дух; именно благодаря ему, этому эфиру сверхсознательного, мы можем обрести свое высшее состояние бытия, высшие знание и опыт. Но об этом сверхсознательном существовании, благодаря которому нам удается достичь высочайшего состояния нашего подлинного, нашего верховного «Я», мы, как правило, осведомлены еще меньше, чем обо всём остальном своем существе; и всё же наше существо, пробуждающееся от забытья Бессознательного, пытается превратить это неведение в знание. Эта ограниченность внешним существованием, эта невозможность осознать свое высочайшее, как и свое глубочайшее «я», является нашим изначальным, нашим главным неведением.