Эта бессознательность столь же поверхностна, как и неведение человеческого ума в состоянии бодрствования или бессознательность или подсознательность его спящего ума – ибо внутри нее пребывает Всеведущий; она полностью феноменальна, но это завершенный и самодостаточный феномен. Он настолько завершён, что, только подчиняясь импульсу эволюционирующего сознания, возникающего в формах, менее подверженных бессознательным способам деятельности, она может пробудиться от своего забытья, прийти в себя и обнаружить частичную осознанность в животном, а затем еще больше пробудиться в человеке и, при достижении им максимального уровня развития, впервые наделить его возможностью более полно, но всё ещё достаточно поверхностно приобщаться к по-настоящему сознательной деятельности. Но, тем не менее, как и в случае поверхностного человека и реального человека, где первому присуща аналогичная, хотя и меньшая неспособность, разница имеет чисто внешний характер. По сути, в универсальном порядке вещей, бессознательность материальной Природы ничем не отличается от самоограничения бодрствующего человеческого ума или от концентрации забывающего себя ума на своей активности, поскольку и то и другое вызывается всепоглощающим сосредоточением, погруженностью в поток работы и энергии; просто в случае материальной Природы это самоограничение достигает наибольшей степени забвения себя и становится не временным условием работы, а законом деятельности. Несознательность, свойственная Природе, является полным незнанием себя; частичное знание и общее неведение человека являются частичным незнанием себя, которое в ее эволюционном порядке знаменует поворот к обретению полного знания себя. Но неведение и Природы, и человека, как и любое другое неведение, при внимательном рассмотрении является исключительно поверхностным, ведущим к забвению себя сосредоточением Тапаса, сознательной энергии бытия на том направлении или той части своего движения, которые ею только и осознаются и с которыми она, на первый взгляд, полностью отождествляет себя на поверхности. Неведение реально в рамках этого движения и способствует решению его задач, но в целом является поверхностным и частичным феноменом, который не может быть по-настоящему реальным и интегральным. Слово «реальный» мы, конечно же, используем не в абсолютном, а только в относительном смысле; ибо, будучи достаточно реальным, неведение не является всей истиной нашего существа, и, если рассматривать его независимо от всего остального, даже присущая ему истина искажается и представляется нашему внешнему сознанию в ложном свете. Его подлинная истина заключается в том, что оно является заключенным в материи Сознанием-Знанием, которое, эволюционируя, постепенно пробуждается и возвращается к своему исходному состоянию, но, действуя на материальном плане, проявляет себя как Бессознательность и Неведение.
Поскольку такова сущностная природа Неведения и практическая истина феноменально, а не реально разделяющей, ограничивающей и обособляющей сознательной энергии (настолько погруженной в свои труды, что это приводит к полному забвению ею своей подлинной и интегральной сути), мы можем ответить на вопрос, где, как и почему возникает это движение. Причины Неведения и его необходимость становятся достаточно ясны, как только мы понимаем, что без него задача, стоящая перед проявленным миром, оказалась бы либо совсем, либо частично невыполнимой, либо решалась бы не так, как нужно, не так, как она решается сейчас. Каждая из многочисленных сторон Неведения по-своему необходима, являясь аспектом одной общей необходимости. Человек, живя в своем вневременном существе, не смог бы броситься в поток Времени и оказаться настолько подчиненным его последовательному течению от момента к моменту, насколько это свойственно ему в его земной жизни. Живя в своем сверхсознательном или сублиминальном «я», он бы не смог выстроить те отношения с окружающим миром, которые он выстраивает и перестраивает, опираясь на свой индивидуальный ум, или же ему пришлось бы делать это совершенно по-другому. Живя в универсальном «я», а не в изолированном эгоистическом сознании, он не смог бы стать обособленным работником, личностью, воспринимающей себя как единственный или главный центр и точку отсчета, то есть он не привнес бы в мировые процессы то, что приходит с чувством эго. Он вынужден облачаться во временное психологическое, эгоистическое неведение для того, чтобы защитить себя от сияния бесконечного и широты универсального и сформировать, укрывшись за стенами этой крепости, свою временную индивидуальность в космосе. Он вынужден жить так, словно в его распоряжении есть только его текущая жизнь, не ведая о своем бесконечном прошлом и своем будущем: ибо, если бы ему было известно прошлое, он не смог бы выстроить свои нынешние отношения со своим окружением так, как это предназначено для этой конкретной жизни; его знание было бы слишком велико для него, оно неизбежно изменило бы весь дух, характер и форму его деятельности. Он вынужден жить в уме, поглощенном этой телесной жизнью, а не в Сверхразуме; ибо, в противном случае, все эти защитные стены неведения, созданные ограничивающей, разделяющей, дифференцирующей силой ума, не были бы построены или стали бы слишком тонкими и прозрачными для решения стоящей перед ним задачи.
Эта задача, невыполнимая без всего этого всепоглощающего сосредоточения, называемого нами Неведением, заключается в циклическом переходе от самозабвения к самообнаружению, доставляющему радость, ради которой тайный дух в Природе соглашается погрузиться в Неведение. Не то чтобы отсутствие Неведения делало бы всё космическое проявление невозможным; но это было бы другое проявление, совсем не похожее на то, в котором мы живем; оно ограничивалось бы высшими мирами божественного Существования или сводилось бы к типичному, а не эволюционирующему космосу, в котором каждое существо подчиняется закону своей собственной природы, и это зримое проявление, этот эволюционный цикл стали бы невозможны. То, что в нашем мире является целью, было бы там неизменным состоянием; то, что здесь является этапом, было бы там устойчивым типом существования. Именно для того, чтобы найти себя в том, что явно противоречит ее бытию и природе, Сатчитананда нисходит в материальное Несознание и надевает, как внешнюю маску, феноменальное неведение, прячась за ней от своей сознательной энергии и оставляя ее в состоянии самозабвения и погруженности в свои труды и формы. Именно в этих формах медленно пробуждающейся душе приходится мириться с внешними процессами неведения, которое, на самом деле, является знанием, постепенно пробуждающимся от сна изначальной бессознательности. И именно в новых, созданных этими процессами условиях душа должна вновь найти себя и божественно трансформировать, благодаря обретенному свету, жизнь, трудящуюся для того, чтобы осуществить замысел, ради которого она низошла во тьму Бессознательного. Цель этого космического цикла заключается не в том, чтобы как можно скорее вернуться на небеса, где совершенный свет и радость вечны и непреходящи, или в супракосмическое блаженство или повторить очередной виток напрасного и бесплодного кружения в колее неведения, пребывая в постоянных поисках знания и не имея возможности обрести его в полной мере, – в этом случае неведение было бы либо необъяснимой ошибкой Всеведущего, либо столь же необъяснимой мучительной и бессмысленной Необходимостью, – а в том, чтобы реализовать Ананду «Я» в условиях, отличающихся от супракосмических, в космическом бытии и обнаружить его небеса радости и света даже в противоречиях, порожденных реалиями воплощенного материального существования. Поэтому истинной целью рождения души в человеческом теле и тяжкого труда человечества в сменяющих друг друга циклах развития, по всей видимости, является радость самообнаружения, обретаемая в борьбе с трудностями. Неведение в этом случае становится необходимым, хотя и достаточно второстепенным условием, которое универсальное Знание налагает на себя, чтобы позволить этому процессу развиваться, – не ошибкой и не падением, а осознанным погружением во тьму, не проклятием, а божественной возможностью. По всей видимости, перед духом, рожденным в материальной вселенной, поставлена задача обнаружить и воплотить всё многообразие Универсального Восторга в одной сверкающей форме, достичь таких возможностей бесконечного Существования, которые недостижимы в других условиях, выстроить из Материи храм, в котором может обитать Божество.
Как мы видим, неведение присуще не тайной душе, а внешней Пракрити; более того, оно присуще даже не всей Пракрити – подобное невозможно, так как Пракрити является инструментом Всеведущего, – а возникает на одном из уровней развертывания его изначально неделимых света и силы. Где же располагается этот уровень, в каком принципе бытия он находит благоприятные условия для формирования и берет свое начало? Конечно же, не в бесконечном бытии, бесконечном сознании и бесконечном блаженстве, которые являются высшими планами существования и источником всего, что нисходит в это сумрачное и двусмысленное проявление, но только не неведения. В бесконечности Сатчитананды неведение не может возникнуть. Не может его быть и в Сверхразуме; ибо в Сверхразуме даже в самых конечных процессах всегда присутствуют бесконечный свет и сила, а сознание единства охватывает сознание множества. Именно на плане ума становится возможным отход от подлинного самоосознания. Ибо ум является той силой сознательного бытия, которая дифференцирует и тяготеет к дифференциации, ощущая многообразие явным и характерным, а единство – подспудным, пребывающим на заднем плане, нетипичным и не являющимся основой ее трудов. Если бы по какой-то причине это основополагающее ощущение единства было бы полностью удалено из сознания – оно не принадлежит уму как таковому, который лишь потому обладает им, что имеет за собой Сверхразум, отражает его свет и является его производной и подчиненной силой, – если бы между умом и Сверхразумом опустился занавес, задерживающий свет Истины или пропускающий его только в виде рассеянных, ослабленных и преломленных лучей (да и то с искажением и разделением), тогда мог бы возникнуть феномен Неведения. В Упанишадах говорится, что такой занавес, созданный самим Умом, существует: на уровне Верховного Разума он в виде золотого заслона скрывает лик супраментальной Истины, хотя и отражает его черты; на уровне Ума он превращается в более тусклый и матовый экран. Ум формирует неведение, устремляя свой заинтересованный взор вниз на свойственное ему разнообразие и отворачиваясь от высшего единства, которое это разнообразие выражает, и, в конце концов, он настолько увлекается разнообразием, что перестает помнить о единстве и опираться на него. Но даже тогда единство служит ему опорой и делает возможной его активность, однако погруженная в работу Энергия не осознаёт свой источник и более великое, подлинное «я». Поскольку Ум, из-за погруженности в труды формообразующей Энергии, забывает то, что дало ему начало, он настолько отождествляется с этой Энергией, что перестает помнить даже себя и погружается в самозабвенный транс работы, которая продолжает поддерживаться его непроизвольными действиями, но более им не осознаётся. Такова последняя стадия в нисхождении сознания – глубочайший беспробудный сон, бездонный транс сознания, лежащий в основе всей деятельности материальной Природы.