Следующий момент, требующий прояснения, связан с фактами, свидетельствующими о дофизическом и супрафизическом существовании этих темных сил: создается впечатление, что они все-таки могут быть изначальными космическими принципами. Однако следует заметить, что они населяют только низшие супрафизические витальные планы и являются могуществами «Князя Воздушных Пространств», а значит, срединных миров (поскольку воздух в древнем символизме означал принцип жизни), где преобладает и господствует витальный принцип. Таким образом, зло, тьма и невежество являются творениями Жизни или Ума в жизни, а не первичными силами космоса. Их супрафизические аспекты и влияния на земную природу можно объяснить тем, что миры, возникшие в процессе нисходящей инволюции, существуют параллельно с мирами восходящей эволюции, созданными не самим земным существованием, а в качестве дополнения к нисходящей иерархии планов и опоры, подготовленной для эволюционирующих формаций земли; здесь зло может возникнуть, но не как неотъемлемый элемент всей жизни, а как потенциально возможная формация, делающая неизбежным его возникновение в эволюционном проявлении сознания из Бессознательного. Как бы это ни происходило, мы ясно видим, что источником лжи, заблуждения, извращения и зла становится начавшееся пробуждаться Бессознательное, ибо именно в процессе перехода от Бессознательности к Осознанности происходит их формирование и именно на этом отрезке их присутствие кажется естественным и даже неизбежным.
Первой из Бессознательного возникает Материя, но на уровне Материи ложь и зло, кажется, не могут существовать, так как оба создаются разделенным и невежественным поверхностным сознанием и его реакциями. Материальные силы или объекты лишены такого активного поверхностного сознания и не способны на подобные реакции: если в них и есть тайное внутреннее сознание, то оно кажется монолитным, недифференцированным, безгласным; будучи подспудно вовлеченным и погруженным в Энергию, творящую объекты, оно, как внутренняя безмолвная и оккультная Идея делает эффективными и поддерживает формы и никак более не проявляет себя, оставаясь поглощенным созданной им формой энергии, скрытым, невыраженным. Даже если оно, в зависимости от формы Материи, дифференцируется в соответствующую форму самосущего бытия, rūpam rūpam pratirūpo babhūva,[84] не возникает никакой психологической организации, никакой системы сознательных действий и реакций. И только благодаря контактам с сознательными существами материальные объекты проявляют качества, которые могут быть названы хорошими или плохими; но их позитивность или негативность определяется ощущениями, которые испытывает взаимодействующее с ними сознательное существо: хорошими оно считает те качества, которые приносят ему пользу или помогают, плохими – вредящие или наносящие ему ущерб; значение этих качеств принадлежит не самому материальному объекту, а использующей его Силе, или же оно определяется сознанием, входящим в соприкосновение с объектом. Огонь согревает человека или его обжигает, в зависимости от того, случайно ли он соприкасается с ним или же использует его сознательно; лекарственное растение вылечивает, а яд убивает, но что полезно, а что вредно, определяет использующий их субъект: необходимо также заметить, что яд может не только убить, но и вылечить, а лекарство не только лечит и укрепляет, но и вредит и убивает. Мир чистой Материи нейтрален, не несет на себе никакой ответственности; качества, приписываемые ему человеком, не присущи материальной Природе: как высшая Природа превосходит двойственность добра и зла, так физическая Природа находится ниже этой двойственности. У рассматриваемой проблемы могут обнаружиться и другие грани, если мы не будем ограничиваться физическими знаниями и согласимся с выводами оккультистов – ибо они говорят нам, что существуют добрые и злонамеренные сознательные силы, которые присоединяются к объектам, наделяя их соответствующими качествами; однако на это можно возразить, что сам по себе объект всё равно остается нейтральным и не действует, опираясь на индивидуальное сознание, а лишь используется в благих, враждебных или смешанных целях. Иными словами, двойственность добра и зла не присуща материальному принципу и не присутствует в мире Материи.
Эта двойственность возникает с появлением сознательной жизни и полностью проявляется с развитием ума в жизни; благодаря витальному уму, уму желания и ощущения, возникает злоба и само проявление зла. Однако, хотя в жизни животного и присутствует немало проявлений зла – боль и чувство страдания, насилие, жестокость, борьба и обман, – понятие нравственного зла ему чуждо; в животной жизни нет двойственности греха и добродетели, любое действие нейтрально и допустимо, если оно сохраняет и поддерживает жизнь и позволяет удовлетворять жизненные инстинкты. На чувственном уровне добром считается то, что приносит удовольствие и витальную удовлетворенность, злом – то, что приносит страдание и витальную неудовлетворенность, но именно человеческий ум облекает эти феномены в форму ментальных понятий и дает им моральную оценку. Однако из этого не следует (хотя поначалу такое впечатление может возникнуть), что понятия добра и зла искусственны и являются лишь ментальными конструкциями и что единственным и самым правильным способом восприятия деятельности Природы будет либо нейтральное безразличие, либо бесстрастное согласие со всем происходящим, либо интеллектуальное принятие всех ее действий как некоего божественного или естественного закона, в рамках которого любое явление в равной степени допустимо и оправданно. Такова, действительно, одна сторона истины: существует некая субрациональная истина Жизни и Материи, которая беспристрастна, нейтральна, приемлет всё как факты Природы и служит творению, сохранению и разрушению живого – трем необходимым процессам универсальной Энергии, которые взаимообусловлены и (каждый на своем месте) равноценны. Есть также истина в позиции беспристрастного рассудка, который может спокойно воспринимать всё, что используется Природой в ее витальных и материальных процессах, и с невозмутимым бесстрастием и согласием созерцать всё сущее; именно философский и научный рассудок наблюдает за деятельностью космической Энергии и пытается понять ее, но при этом считает бессмысленным давать ей оценки. Есть также и некая надрациональная истина, которая постигается благодаря духовному опыту и позволяет наблюдать игру универсальных возможностей, беспристрастно принимать всё, как подлинные и естественные черты и следствия мира неведения и бессознательности, или же спокойно и сострадательно смотреть на всё, как на часть божественной работы, но при этом – даже ожидая пробуждения более высокого сознания и знания как единственной возможности избавления от того, что предстает злом, – быть готовым помочь и вмешаться, когда это действительно необходимо и возможно. Но, тем не менее, существует и другая, промежуточная истина, которая пробуждает нас к осознанию понятий добра и зла и помогает нам оценить их важность и необходимость; это осознание, какими бы ни были последующие решения или обоснованность суждений в каждом конкретном случае, является одним из необходимых этапов эволюционного природного процесса.
Но чем обусловливается это осознание, откуда приходит этот пробуждающий импульс? Что в человеческом существе порождает ощущение добра и зла, придает ему силу и значимость? Если смотреть только на процесс, то мы можем согласиться, что именно витальный ум различает, что хорошо, а что плохо. Его первые оценки чувственны и субъективны: всё, что приятно, полезно, выгодно витальному эго, является добром, всё, что неприятно, пагубно, болезненно или разрушительно, является злом. Его последующие оценки утилитарны и социальны: всё, что способствует коллективной жизни, всё, что она требует от индивида, чтобы сохранять свою целостность, упорядочивать свою внутреннюю структуру и тем самым поддерживать, удовлетворять, развивать и более четко организовывать себя и свои части, является добром; а всё, что с точки зрения общества имеет обратный эффект или направленность, является злом. Но затем в дело вступает мыслящий ум со своей собственной системой ценностей и пытается всё интеллектуально обосновать, ввести понятие рационального или космического закона или принципа, скажем, закона Кармы, или разработать этическую систему, основанную на рассудочном или на эстетическом, эмоциональном или гедонистическом фундаменте. Религия вносит свои предписания, которые принимают форму заповедей; утверждается, что согласно слову или закону Божьему, праведность превыше всего, хотя Природа допускает или поощряет обратное, – или, возможно, Истина и Праведность сами являются Богом, и никакой другой Божественности нет. Но мы чувствуем, что за всеми этими практическими и рациональными усилиями нашего этического инстинкта есть нечто более глубокое: все эти нормы и правила либо слишком узки и жестки, либо сложны и запутанны, неопределенны, подвержены изменениям в ходе витального и ментального развития или преобразования; тем не менее, сохраняется ощущение, что есть более глубокая незыблемая истина и нечто внутри нас, что может интуитивно познать эту истину, – иными словами, мы чувствуем, что реальные заповеди являются внутренними, духовными, психическими. Обычно этим внутренним свидетелем считают совесть – отчасти ментальную, отчасти интуитивную способность человека оценивать свои помыслы и поступки; но совесть – нечто поверхностное, искусственное, ненадежное. У нас внутри, вне всякого сомнения, есть другое, более глубокое духовное чувство, хотя и не столь свободно проявляющее себя, в большей степени скрытое поверхностными элементами, есть проницательность души, исконный свет, сияющий в глубинах нашей природы.
Чем же тогда является этот духовный или психический свидетель и какое он придает значение ощущению добра и зла, чувству истинного и ложного? Можно предположить, что одна из полезных сторон чувства греховности и порочности состоит в том, что оно помогает воплощенному существу осознать подлинную природу этого невежественного и бессознательного мира, понять реальность его зла и страдания и относительный характер его добра и счастья и отвернуться от него к тому, что абсолютно. Или же духовная польза этого чувства может заключаться в очищении природы, следуя побуждениям к добру и отвергая зло до тех пор, пока природа не станет готова осознать высшее благо, отвернуться от мира и устремиться к Богу или же, согласно буддийской этической доктрине, оно может помочь нам подготовиться к растворению невежественного эго-комплекса и избавлению от оков личности и страдания. Но также возникновение этого чувства может оказаться духовной необходимостью, свойственной самой эволюции, фактором, способствующим выходу существа за границы Неведения в истину божественного единства и приобщению его к эволюции божественного сознания и божественного существования. Ибо именно персонифицированная душа, психическое существо, настаивает – и намного сильнее, чем ум или жизнь, которые могут быть обращены как к добру, так и ко злу, – на подобном различении, хотя и понимаемом в более широком смысле, чем просто соблюдение моральных принципов. Именно душа в нас всегда обращается к Истине, Добру и Красоте, поскольку именно благодаря им она растет и развивается; всё остальное – их противоположности, – даже являясь необходимой частью опыта, должно быть в процессе духовного роста преодолено и оставлено позади. Основополагающая психическая сущность в нас наслаждается жизнью и всем переживаемым в ней, воспринимая ее как часть прогрессивного проявления духа, но сущностный принцип ее наслаждения жизнью заключается в обнаружении в каждом контакте и событии их тайного божественного смысла и сути, божественного промысла и намерения с тем,