Когда человеческий интеллект добавляется к животной основе, эта основа, даже оставаясь активно присутствующей, во многом меняется, очищается и облагораживается сознательной волей и намерением; механическая жизнь, подчиненная инстинкту и витальной интуиции, утрачивает былую значимость и не может, как прежде, доминировать над пробужденным ментальным интеллектом. Интуиция становится не такой чистой и спонтанной: даже если витальная интуиция всё ещё сильна, ментализация скрывает ее витальный характер, а ментальная интуиция чаще всего не отличается чистотой и представляет собой некую смесь, ибо, чтобы сделать ее ментально полезной и доступной, в нее, как правило, включаются различные добавки. В животном внешнее сознание тоже может блокировать или видоизменять интуицию, но, поскольку возможности этого сознания ограничены, оно меньше вмешивается в автоматическую, механическую или инстинктивную деятельность Природы. Когда же интуиция поднимается на поверхность в ментально развитом человеке, она, еще не достигнув ее, быстро перехватывается и переводится в интеллектуальные понятия, дополненные внешним или ментальным толкованием, скрывающим источник знания. Попытки рационализировать и ментализировать инстинкт тоже лишают его интуитивного характера, и он становится менее безошибочным, хотя и в большей степени начинает опираться (а то и полностью замещается) на присущую интеллекту способность искусственно приспосабливаться и приспосабливать одно к другому. Благодаря появлению ума в жизни широта охвата и возможности развивающегося сознания-силы неимоверно возрастают; но также неимоверно возрастают масштаб и возможность ошибки. Ибо развивающемуся уму постоянно сопутствует тень возможного заблуждения или ошибки, и, по мере роста его сознательности и знания, эта тень также увеличивается.
Если бы в процессе эволюции внешнее сознание было всегда открыто интуиции, ошибок бы не возникало. Ибо, поскольку интуиция – это луч света, пробивающийся из тайного Сверхразума, результатом стало бы проявление пусть и ограниченного, но безошибочно действующего истинного Сознания. Инстинкт, если бы его пришлось формировать, был бы восприимчив к интуиции и свободно адаптировался бы к эволюционным изменениям и к изменяющимся внутренним или внешним обстоятельствам. Интеллект, если бы его формирование было также необходимо, подчинялся бы интуиции и был бы ее точным ментальным выражением; его сверкание, возможно, было бы не столь ярким, а его деятельность занимала бы не столь большое место и служила решению не главных задач (как сейчас), а второстепенных, но при этом он бы не отклонялся в сторону и не погружался бы, из-за влияния своих темных частей, в ложь и заблуждение. Но такой вариант невозможен, поскольку контроль Бессознательного над материей, внешней субстанцией, в которой ум и жизнь должны выражать себя, делает поверхностное сознание омраченным и невосприимчивым к внутреннему свету; более того, поскольку быстрое развитие истинного сознания не входит в цели Природы, поверхностное сознание вынуждено сохранять и усиливать свою темноту и невосприимчивость и всё более и более замещать непонятные внутренние наития своими собственными неполноценными, но более привычными и легко улавливаемыми озарениями. Ибо Природа предпочитает медленную и трудную эволюцию Бессознательного, превращающегося в Неведение, а затем Неведения, превращающегося в смешанное, относительное и частичное, знание, прежде чем оно может стать готовым к трансформации в более высокое истинное сознание и истинное знание. Наше несовершенное ментальное сознание является промежуточной ступенью, на которую необходимо взойти для того, чтобы осуществление этой более высокой трансформации стало возможным.
Фактически эволюционный процесс протекает между двух полюсов – внешней несознательности, которая должна постепенно превратиться в знание, и тайным Сознанием-Силой, в котором содержатся все познавательные способности и которое должно постепенно проявиться в несознательности. Внешняя несознательность, полная темноты и непонимания, может превратиться в знание, потому что сознание скрыто присутствует в ней; если бы она изначально была лишена сознания, подобное превращение стало бы невозможным: однако пока она действует как бессознательность, пытающаяся стать сознательной; поначалу это просто несознательность, которую потребности и внешние воздействия вынуждают чувствовать и реагировать, затем – неведение, стремящееся познать. В качестве средства познания используется контакт с миром и его силами и объектами, в процессе которого, как при ударе кремня о кресало, высекается искра сознания; этой яркой искрой становится внутренний отклик. Но внешняя несознательность, воспринимая отклик, идущий от внутреннего сознания, ослабляет его и превращает в нечто смутное и недостаточно определенное; интуитивное знание, возникающее вследствие контакта, улавливается несовершенно или искаженно: хотя, благодаря этому процессу, начинает формироваться реагирующее сознание, накапливаться запечатленное или привычное инстинктивное знание, затем, на основании этого, возникает сначала примитивная, а затем развитая способность чувственного осознания, понимание, активное реагирование, умение действовать дальновидно, то есть появляется некое наполовину знающее, наполовину невежественное растущее сознание. Всё неизвестное воспринимается на основе известного; но, поскольку сознание, обладающее этим знанием, несовершенно, в силу несовершенного восприятия им внешних контактов и несовершенного отклика на них, может быть неверная интерпретация нового контакта, как и неверная интерпретация или искажение интуитивного отклика – и то и другое становится потенциальным источником заблуждения и ошибки.
Очевидно, что в этих условиях Заблуждение является необходимым элементом, почти необходимым условием и средством, обязательным этапом или ступенью медленной эволюции сознания, которое, приближаясь к знанию, рождается из несознательности и действует в среде тотальной несознательности. Эволюционирующему сознанию приходится обретать знание с помощью опосредованных средств, которые не гарантируют даже относительную надежность; ибо поначалу воспринимается только внешний облик или образ объекта, его форма или физическая вибрация, вызванная контактом с ним, а также возникающее в результате витальное ощущение, которое должно быть интерпретировано умом, осмыслено и превращено в соответствующую ментальную идею или представление. Воспринятые и ментально познанные таким образом вещи должны быть соотнесены и связаны друг с другом; неизвестные феномены должны быть подвергнуты наблюдению и изучению и интегрированы в систему уже пережитого и познанного. На каждом этапе предстают различные возможности фактов, понимания и истолкования смысла, формирования суждений, отношений; одни должны быть проверены и отвергнуты, другие – подтверждены и приняты: невозможно избежать ошибки, не сужая сферы познания. Наблюдение – первый инструмент ума, но оно само является сложным процессом, к которому в любой момент может примешаться ошибка наблюдающего невежественного сознания; неверное восприятие того или иного явления органами чувств и чувственным умом, непринятие во внимание или неверное объединение тех или иных фактов, непроизвольные добавления, вызванные субъективным впечатлением или субъективной реакцией, создают ложную или несовершенную мозаичную картину; к этим ошибкам добавляется неверная оценка, истолкование, осмысление фактов интеллектом: а когда сами исходные данные не отличаются достоверностью или точностью, выводы, сделанные на их основании, тоже неизбежно будут ненадежными и сомнительными.
Сознание, обретая знание, движется от известного к неизвестному; из накопленного опыта, воспоминаний, впечатлений, суждений им создается некая структура, мозаичный ментальный план реальности, сохраняющий постоянство, несмотря на все сдвиги и постоянные преобразования. Новое, приходящее, знание оценивается на основании старого и вписывается в уже имеющуюся ментальную структуру; если оно не может четко вписаться, его либо как-то подгоняют к этой структуре, либо отвергают. Однако существующее знание и его структуры или стандарты могут быть неприменимы к новом объекту или новой сфере знания, подгонка может оказаться насильственной и искусственной, а отвержение ошибочным. К неверной оценке и интерпретации фактов добавляется неверное использование знания, неверное комбинирование, неверное формулирование и неверное изложение – сложная механика ментального заблуждения. Всё это просветленное невежество наших ментальных частей поддерживается работой тайной интуиции, поиском истины, исправляющим или заставляющим интеллект исправлять то, что ошибочно, стремиться к постижению истинной картины мира и подлинного интерпретирующего знания. Однако в человеческом уме интуиция ограничивается ментальной трактовкой ее прозрений и не способна действовать в полную силу; ибо любая интуиция – физическая, витальная или ментальная – вынуждена, чтобы быть воспринятой, представать не в своем изначальном и истинном виде, а прикрытой ментальным покрывалом или полностью облаченной в пышное ментальное одеяние. Из-за этого облачения ее подлинная природа не распознается, не удается понять, как интуиция связана с умом и его функциями, а присущий ей способ действия игнорируется полусознательным и вечно спешащим человеческим интеллектом. Интуитивные проблески могут указывать на реальные факты, на возможности и на определяющую истину позади вещей, но ум ошибочно принимает одно за другое. Для человеческого знания характерна величайшая запутанность плохо понятых фактов и создание на их основе эмпирических теорий, устойчивое и вместе с тем хаотичное, наполовину оформленное и упорядоченное, а наполовину смешанное, наполовину истинное, а наполовину ложное, но всегда несовершенное представление или ментальное построение образа «я» и вещей.
Впрочем, ошибка, сама по себе, не равносильна лжи; она может означать лишь несовершенное знание истины, попытку, стремление испробовать ту или иную возможность: ибо когда мы не знаем, нужно допустить наличие неизвестных и не опробованных возможностей, и даже если в результате будет создана несовершенная или не соответствующая действительности мысленная конструкция, она тем не менее может оказаться полезной, неожиданным образом открыв нас свежему знанию, и либо разрушение и переделка этой конструкции, либо обнаружение некой скрытой за ней истины может расширить наше понимание или обогатить наш опыт. Несмотря на созданное смешение истины и заблуждения, рост сознания, интеллекта и рассудка мог бы через это несовершенное знание привести к более ясному и подлинному познанию себя и мира. Сопротивление изначальной и окутывающей несознательности уменьшилось бы, а растущее ментальное сознание достигло бы ясности и цельности, которые позволили бы проявиться скрытым способностям непосредственного познания и интуитивному процессу, а также дали бы возможность использовать эти подготовленные и просветленные инструменты, превратив ментальный интеллект в их истинного проводника и зодчего истины, ваяющего эволюционный фасад.