Но даже и тогда эта теория витального развития не обязательно должна одухотвориться и допустить реальное существование души и её вечности или бессмертия: её сторонники могут продолжать смотреть на личность как на феноменальное творение универсальной Жизни, возникшее в результате взаимодействия витального сознания с физической формой и силой, но характеризующееся более широким, более разнообразным, более тонким взаимным влиянием витального и физического компонентов и достигшее такого уровня развития, который поначалу казался невозможным. Они даже могли бы прийти к своеобразному виталистическому буддизму, допуская Карму, но исключительно как деятельность универсальной Жизненной силы; они бы согласились – как с одним из результатов такого мировоззрения – с тем, что преемственность личности в процессе перерождения сохраняется благодаря ментальным ассоциациям, но могли бы отрицать реальность личности или возможность существования какого-либо вечного бытия помимо этого непрекращающегося витального Становления. С другой стороны, отдавая предпочтение идеям, которые сейчас начинают мало-помалу укрепляться, они могли бы допустить в качестве фундаментальной реальности существование вселенского «Я» или космического Духа, а Жизнь рассматривать как его силу или посредника и, таким образом, прийти к одному из вариантов одухотворенного витального монизма. В рамках этой теории закон перерождения тоже был бы только возможен, но не обязателен; он мог бы быть явлением феноменального порядка, практическим законом жизни, но не логическим выводом или неизбежным следствием этой теории существования.
Последователи Адвайта Веданты, как и буддисты, исходят из традиционных представлений – включенных в общепризнанный свод древних знаний – о существовании супрафизических планов и миров и о взаимодействии между ними и нашим миром, которое определяет, как будет происходить уход человеческой личности с земли и, хотя это, по-видимому, обнаружилось позднее, её возвращение на землю. В любом случае, их теории основывались на древнем видении или даже переживании – или, по крайней мере, на многовековой традиции – того, что происходит с личностью, существование которой не ограничивалось рамками физической вселенной, до рождения и после смерти; ибо в своем взгляде на «я» и мир они исходили из первичности супрафизического сознания и вторичности и зависимости от него физического бытия. Именно этими постулатами должны были обусловливаться их представления о природе вечной Реальности и источнике феноменального становления. Поэтому они допускали уход личности в другие миры и её возвращение на землю в виде той или иной формы жизни; но с буддистской точки зрения подобное перерождение не было реальным повторным воплощением реальной духовной Личности в формах материального существования. В концепциях более поздней Адвайты духовная реальность продолжала сохраняться в качестве первоосновы, но её внешние индивидуальные формы, а значит и рождение и перерождение, стали частью космической иллюзии, обманчивого, но впечатляющего творения универсальной Майи.
В буддистских концепциях существование «Я» отрицалось, и перерождение могло лишь означать продолжение потока представлений, ощущений и действий, формирующих мнимого индивидуума, который движется между различными мирами или, лучше сказать, между планами с различными типами представлений и ощущений; ибо на самом деле феномен «я» и феномен личности возникал только за счёт сознательной непрерывности этого потока. Адвайта-ведантисты допускали существование Дживатмана, индивидуального «я», и даже реального «я» индивидуума,[30] но эта уступка обычному человеческому языку и уму, в конечном счёте, превратилась в условность. Ибо выяснилось, что не существует никакого реального и вечного индивидуума, никакого «я» или «ты», и поэтому, за исключением Атмана, отстраненного от вселенной, никогда не рождающегося, неизменного, не затрагиваемого метаморфозами становления, не может быть никакого реального индивидуального или даже универсального личностного начала. Рождение, жизнь, смерть, вся совокупность индивидуального и космического опыта, в конечном счёте, становятся не более чем иллюзией или временным феноменом; даже связанность и освобождение могут быть лишь аналогичной иллюзией и тоже относиться к числу временных феноменов: связанность представляет собой сознательную преемственность иллюзорных впечатлений эго (что само по себе является величайшей Иллюзией), а освобождение – прекращение этой преемственности и исчезновение сознания в сверхсознании Того, что единственно существует, всегда было, есть и будет, или, скорее, Того, что не имеет никакого отношения ко Времени, вечно не проявлено, вневременно и невыразимо.
Таким образом, сторонники витальной концепции существования верят в реальность вселенной и временного, хотя и краткого, становления индивидуальной жизни, и эта реальность, даже при отсутствии в их рассуждениях бессмертного Пуруши, придаёт нашим индивидуальным переживаниям и поступкам немаловажное значение – ибо в условиях реального становления они многое определяют и на многое влияют. С точки же зрения адвайтистов, вселенские процессы, становление, индивидуальная жизнь и деятельность ни на что не влияют, не имеют большого значения и больше напоминают грезы или сны. Ибо даже освобождение происходит в состоянии космического сна или космической галлюцинации благодаря осознанию иллюзии и полному разотождествлению с индивидуализированным умом и телом; на самом деле, нет того, кто связан, и нет того, кто освобождается, ибо единосущее «Я» не затрагивается этими иллюзиями эго. Чтобы избегнуть тотальной пустоты, которая логически вытекает из подобной предпосылки, нам приходится придавать временную реальность, какой бы призрачной она в конечном счёте ни была, этим грёзам и чрезвычайную значимость – нашей связанности и нашему индивидуальному освобождению, несмотря на то, что жизнь индивидуума – лишь призрачный феномен, а для единственно реального «Я» связанность и освобождение не существуют и не могут существовать. Делая эту вынужденную уступку деспотическому наваждению Майи, мы можем прийти к выводу, что жизнь и жизненный опыт ценны лишь в той мере, в какой они готовят нас к отвержению жизни, устранению себя как индивидуумов и к осознанию космической иллюзии.
Это, впрочем, самые крайние взгляды и выводы, к которым можно прийти, исходя из постулатов ортодоксального монизма. Более ранние адвайта-ведантисты, опирающиеся на Упанишады, так далеко не заходили. Они допускали возможность реального временного становления Вечного, а значит, и реальность вселенной; индивидуум тоже был достаточно реален, ибо в каждом индивидууме пребывал Вечный, который принимал имя и облекался в форму и, увлекаемый вечно вращающимся колесом рождения во времени, поддерживал через индивидуума феноменальную жизнь. Колесо, по их мнению, продолжало вращаться, потому что у индивидуума было желание, которое и становилось непосредственной причиной повторного рождения, а также потому, что ум пренебрегал познанием вечного «я» и увлекался временными феноменами становления. С исчезновением этого желания и этого неведения Вечный в человеке отстранялся от изменений индивидуальной личности и перипетий индивидуального опыта и возвращался в свое вневременное, безличное и неизменное бытие.
Однако такого рода реальность индивидуума достаточно временна и относительна; он лишен прочной основы и даже не всегда возвращается к проявлению в потоке Времени. Перерождение, даже будучи очень важным практическим элементом этой мировоззренческой системы, не является неизбежным следствием связи личности и цели проявления. Ибо возникает впечатление, что проявление существует только благодаря воле Вечного к миросозиданию и может исчезнуть с исчезновением этой воли: для реализации этой космической воли в принципе не требуется механизм перерождения и поддержка индивидуального желания; ибо такое желание может быть только деталью механизма, но не причиной или необходимым условием космического существования, поскольку сам индивидуум в рамках этой концепции является продуктом творения и не существует до Становления. Воля к творению в этом случае могла бы реализоваться, временно принимая множество индивидуальных имён и форм и используя отдельные жизни многочисленных смертных индивидуумов. Единое сознание видоизменялось бы в соответствии с типом каждого сотворенного существа, но оно вполне могло бы вселяться в каждое индивидуальное тело с его появлением на свет и покидать его с его разрушением. Индивид бы следовал за индивидом, как волна следует за волной, а море всегда оставалось бы тем же самым;[31] каждая формация сознательного бытия становилась бы всплеском, порождаемым универсальным, пробегающим отпущенное ему время по поверхности вселенского океана и затихающим в Безмолвии. Для этого, в общем-то, не требовалось бы индивидуализированного сознания, которое бы непрерывно сохранялось, последовательно принимая различные имена и формы и перемещаясь туда и обратно между различными планами, и, даже как возможность, возникновение такого сознания представляется маловероятным; ещё меньше здесь остаётся места для поступательного и неотвратимого эволюционного перехода ко всё более и более высокоразвитым формам, предполагаемого теорией перерождения, в которой инволюция и эволюция Духа в Материи становятся альфой и омегой земного существования.
Возможно, Вечный действительно решил проявить или, скорее, скрыть себя в теле; возможно, он пожелал стать или выглядеть индивидуальным «я», которое рождается, умирает и снова рождается, следуя устойчивым и повторяющимся циклам животного и человеческого существования. Одно персонифицированное Бытие могло бы проходить через различные формы становления, руководствуясь собственной фантазией или некоей причинно-следственной закономерностью, пока всё это не завершалось бы просветлением, отказом Неповторимого и Тождественного от этой специфической индивидуализации и возвратом к Единству. Но ни в начале, ни в конце этого цикла не было бы никакой детерминирующей Истины, наделяющей его каким-то смыслом. Он был бы только игрой, Лилой, а значит, чем-то ненужным и бесполезным. Однако весь процесс обретает логику и смысл, стоит нам допустить, что Дух погрузился в Бессознательное и, эволюционируя, всё явственней и явственней проявляет себя в индивидуальном существе; прогрессивное восхождение индивидуума становится ключевым элементом космического развёртывания, а перевоплощение души – естественным и неизбежным следствием истины Становления и присущим ему законом. Перерождение тогда превращается в необходимый механизм духовной эволюции; оно становится единственным условием, по-настоящему способствующим такого рода проявлению в материальной вселенной и оптимальным способом его осуществления.