ание существа; возникает святой, преданный, духовный мудрец, провидец, пророк, служитель Господа, воин духа. Каждый из этих человеческих типов находит опору в той части своего природного существа, которая возвышена духовным светом, силой или восторгом. Мудрец и провидец живут в духовном уме, их мышление или их видение направляется и формируется внутренним или более высоким божественным светом знания; преданный живёт в своем устремленном к Богу сердце, в потоке его самопосвящения и поиска; святым движет пробудившееся во внутреннем сердце и ставшее достаточно сильным, чтобы управлять витальным и эмоциональным существом, психическое существо; другие находят опору в витальной динамической природе, направляемой более высокой духовной энергией и обращаемой ею к вдохновенной деятельности, богоданному труду или миссии, служению некой божественной Силе, идее или идеалу. Последним или высочайшим проявлением становится освобожденный человек, который осознал «Я» или Дух внутри себя, обрёл космическое сознание, достиг единства с Вечным и действует – в той мере, в какой он приемлет жизнь и деятельность, – направляемый светом и энергией внутренней Силы, работающей через его природные инструменты. Наиболее широко это духовное изменение и достижение выражаются в полном освобождении души, ума, сердца и деятельности, в придании им образа космического «Я» и Божественной Реальности.[58] Тогда духовная эволюция индивида выходит на широкий путь и, обретая невероятный размах и возвышенность, поднимает его на высочайшие уровни духовной природы. За пределами этих вершин и широт возможно только супраментальное восхождение или погружение в несказанную Трансцендентность.
Именно так в условиях ментального существования Природа до сих пор развивала духовного человека, и можно задаться вопросом, чего, в конечном счёте, ей удалось достичь и каково реальное значение этого достижения. Поскольку в последнее время на индивидуума стали смотреть, как на ум, живущий в Материи, это важнейшее направление и это редкое преображение считают не подлинной эволюцией сознания, а скорее облагораживанием наивного неведения, идущим вразрез с подлинной человеческой эволюцией, предполагающей развитие только жизненной силы, прагматического физического ума, рассудка, управляющего мышлением и поведением, и исследующего и организующего интеллекта. В этот период религия была отброшена, как отживший свой век предрассудок, а духовную реализацию и опыт стали относить к категории призрачного мистицизма; согласно этим взглядам, мистик являлся человеком, который отворачивается от действительности, устремляется к нереальному и блуждает по оккультным континентам созданного им же самим иллюзорного мира. Позиция, позволяющая прийти к подобным выводам, сама неизбежно оказывается шаткой, поскольку, в конечном счёте, основывается на ложном восприятии материи как единственной реальности, а внешней жизни – как самого важного проявления этой реальности. Но помимо этого сугубо материалистического взгляда, интеллект и физический ум, жаждущий полноценной человеческой жизни, могут придерживаться и всё ещё придерживаются той точки зрения – и эти настроения сейчас преобладают и ментально поддерживаются большинством людей, – что духовные поиски человека не привели ни к каким реальным достижениям; они не решили ни проблему жизни, ни все прочие проблемы, осаждающие человечество. Мистик либо отворачивается от жизни, становясь аскетом, устремленным в другие миры, или одиноким мечтателем и поэтому не может помочь жизни, или же он находит не лучшие решения или добивается не больших результатов, чем прагматик и интеллектуал: своим вмешательством он, скорее, заставляет усомниться в человеческих ценностях, искажает их своим чуждым и сомнительным светом, непонятным человеческому рассудку, и усложняет решение насущных и практических проблем, которые ставит перед нами жизнь.
Но не с этой точки зрения нужно судить или рассуждать о подлинном значении духовной эволюции человека или пользе духовности; ибо, на самом деле, духовная эволюция призвана заложить новый фундамент нашего бытия и нашей жизни и знания, а не решать человеческие проблемы, опираясь на прошлую или нынешнюю ментальную основу. В склонности мистика к аскетизму или уходу от мира выражается крайняя степень его неприятия ограничений, налагаемых материальной Природой: ибо он живёт именно для того, чтобы превзойти их; если он не может изменить Природу, он должен её покинуть. И всё же духовные люди никогда не оставались полностью вне жизни человечества; ибо при динамическом цветении духа на первый план выходит чувство единения со всем сущим, стремление к вселенской любви и состраданию, намерение расходовать свои силы на благо всех созданий:[59] поэтому они приходили на помощь, наставляли, подобно древним Риши или пророкам, спускались с духовных высот и начинали созидать и, выполняя работу с непосредственным привлечением силы Духа, добивались удивительных результатов. Но всё-таки в основе духовных решений лежит не использование внешних средств – которыми, впрочем, тоже не следует пренебрегать, – а внутреннее изменение, трансформация сознания и природы.
Если, в конечном счёте, удалось достичь только относительных результатов, добавить ряд новых и более возвышенных элементов к общей совокупности сознания, но так и не изменить жизнь кардинально, то причина заключается в том, что массовый человек всегда сторонился духовных поисков, отрекался от духовных идеалов или, только формально признавая их, противился внутреннему изменению. Нельзя требовать от духовного человека, чтобы он воздействовал на жизнь, используя недуховные методы, или пытался излечить её болезни с помощью чудодейственных политических, социальных или других внешних средств, к которым постоянно прибегает ум и которые всякий раз оказываются неэффективными и будут и дальше продолжать демонстрировать свою неэффективность. Самые радикальные преобразования, достигнутые с помощью этих мер, в сущности, ничего не меняют; ибо старые болезни возвращаются в новых формах: внешние аспекты жизни видоизменяются, но человек остается тем же; он всё ещё является невежественным ментальным существом, неправильно или неэффективно использующим свои знания, движимым эго и подчиненным витальным желаниям и страстям, а также потребностям тела, бездуховным и поверхностным в своём взгляде на мир, не знающим своего собственного «я» и сил, использующих его и управляющих им. Общественно-политические формации, которые он создает, ценны тем, что они выражают его индивидуальное и коллективное бытие на данном этапе развития или обеспечивают комфорт и благополучие его витальных и физических частей, и способствуют его ментальному росту, но они не могут возвысить его над его нынешним «я» или стать средством, позволяющим его трансформировать; только его дальнейшая эволюция может привести к его собственному и их совершенству. Только духовное преображение, эволюционный переход его бытия от поверхностного ментального к более глубокому духовному сознанию может что-то реально и кардинально изменить. Обнаружение духовного «я» в себе является главным делом духовного человека и, помогая другим идти в этом направлении и добиваться аналогичных изменений, он реально служит человечеству; пока это «я» не обнаружено, внешняя помощь может поддерживать и приносить облегчение, однако на что-то большее едва ли стоит рассчитывать.
Верно то, что охваченный духовным стремлением человек обращал свой взор, скорее, за пределы жизни, чем на саму жизнь. Также верно и то, что духовное преображение носило индивидуальный, а не коллективный характер; его результаты были заметны в отдельном человеке, но на массе никак или почти никак не отражались. Духовная эволюция Природы не завершена и всё ещё продолжается – можно даже сказать, что она только началась – и до сих пор её главной задачей было развитие и укрепление базиса духовного сознания и знания и постепенное формирование основы или фундамента, опираясь на который можно узреть то, что вечно в истине духа. Только после того, как Природа в полной мере утвердит этот процесс интенсивного развития и формирования в индивидууме, можно ожидать чего-то радикального, характеризующегося широтой или глубоким динамическим проникновением, а также неизменно успешного завершения попыток – которые уже предпринимались, но в основном для обеспечения безопасного роста индивидуальной духовности – одухотворить коллективную жизнь. А до этого индивидуум должен стремиться настолько полно изменить свой ум и свою жизнь, чтобы те не входили в противоречие с истиной духа, которую он познал или познаёт внутри себя. Любая преждевременная попытка коллективной духовной жизни в масштабах крупного сообщества может потерпеть неудачу из-за определенной неполноты внешнего динамического аспекта духовного знания, из-за несовершенств индивидуальных искателей и из-за вмешательства обычного ментального, витального и физического сознания, склонного захватывать истину и формализовать, омрачать и искажать её. Интеллект со своей главной силой – рассудительностью не может изменить принцип и привычный характер человеческой жизни, он способен лишь создавать различные механизмы, системы, формулы, приспособления. Но и ум в целом, даже будучи одухотворенным, не в состоянии изменить их; духовность освобождает и озаряет внутреннее существо, она помогает уму входить в контакт с тем, что выше его, и даже превосходить свои собственные ограничения, она может, благодаря внутреннему влиянию, очистить и возвысить внешнюю природу индивидуальных человеческих существ: но до тех пор, пока при работе с человеческой массой ей приходится использовать такой инструмент, как ум, она может только влиять на земную жизнь, но не в состоянии преобразить её. Поэтому духовный ум обычно был склонен довольствоваться подобным влиянием и, как правило, искать совершенной жизни в иных мирах или полностью отказываться от любых усилий, направленных на достижение целей во внешнем мире, и сосредоточиваться исключительно на индивидуальном духовном спасении или совершенстве. Необходима более высокая, чем ум, действующая сила (