ффе располагались на приемлемом расстоянии от Днепра в 50 километров. Неприятель мог быстро отреагировать на атаку, чаще возвращаться на доливку топлива.
В случае сопровождения наших бомбардировщиков при нахождении аэродромов под Харьковом рассчитывать можно было только на половину парка истребителей, причём задействованные самолёты приходилось бы загружать полностью топливом, что предполагало ухудшение управления, снижение манёвренности и в конечном итоге вело к неоправданным жертвам. Либо немецкие лётчики, прекрасно зная о своём преимуществе, навяжут более длительный бой, чем могут позволить себе наши пилоты. Самолёты противника совершат большие круги, уйдут от опасного сближения, но в любом случае останутся поблизости от наших истребителей, не давая возможности выполнить поставленную задачу. В результате у советских машин закончится топливо, им придётся возвращаться на базу с риском получить пулемётную очередь себе в хвост.
Советская авиация не смогла помешать перебраться войскам Вермахта на правый берег Днепра. Переправы через реку противник уничтожил сам, чем осложнил задачу Красной армии по форсированию.
При обороне нашего воздушного пространства от бомбардировщиков у неприятеля существовало преимущество в меньшем на двадцать минут подлётном времени до цели. Основным силам советских истребителей не удавалось долететь вовремя для отражения атаки, а количества дежуривших самолётов не хватало для противостояния. Противник безнаказанно бомбил войска Красной армии при форсировании Днепра в конце сентября, что приводило к большим потерям личного состава и техники.
Истребители Ла-5, Як-9, согласно конструктивным особенностям, можно было нагрузить бомбами около 200 килограмм и использовать их в качестве штурмовиков, но вместе с полными баками самолёты теряли манёвренность и сами нуждались в защите.
Делать вылеты с расстояния в 200 километров до цели было просто губительно для наших истребителей. Сиюминутные цели достигались ценой потери авиации. А как воевать дальше? Наверное, как в 1941-м, когда боевые советские самолёты оказывались редкостью в воздухе.
Лучшее расстояние базы истребителей до линии фронта – около 50 километров, бомбардировщиков – около 150 километров. Чтобы атаковать цели на реке Днепр и обеспечивать воздушную безопасность, Степному фронту требовалось освободить Полтаву. Только после этого приступать к восстановлению взлётно-посадочных полос, подъездных путей, зданий и переброске материально-технических баз. В этом случае расстояние от аэродромов до переправ составило бы около 100 километров.
Полтаву войска Степного фронта освободили 23 сентября. В мирное время на восстановление аэродрома уходил не один год. В условиях войны это делали за две-три недели. Также требовалось время на переезд материально-технической базы. В один день перевезти ремонтные мастерские, запасы топлива и начать полноценно осуществлять боевые вылеты невозможно. Делали постепенно. То топлива не хватает, то детали для ремонта самолёта, то воды питьевой. Был колодец около аэродрома, а отходящий противник его отравил. Вот и начинали лётчики и их помощники искать воду вместо того, чтобы вылеты совершать. Пешком долго, на грузовике тоже долго. Оказывается, дорога около взлётно-посадочной полосы испорчена, но по ней нужно проехать, чтобы привезти питьевую воду. Приходилось ремонтировать, терять время.
Можно привести пример переезда из квартиры в квартиру. Сначала нужно собрать все вещи, погрузить в транспорт, доехать до нового адреса, перенести туда пожитки. Внутри новая квартира будет выглядеть как склад. Можно ли комфортно жить после такого переезда прямо сразу? Скорее нет. Нужно время на распаковывание вещей, размещение их по новым местам. Что-то окажется трудно найти, что-то придёт в негодность. Дальше надо навести чистоту. Только после этого можно будет сказать, что переезд завершён.
Вот и во время войны советская авиация начала появляться на Днепре только в начале октября, причём только появляться.
Артиллерия тем более не могла достать до переправ на момент переброски основных сил Вермахта через Днепр. Степной фронт вёл бои на подступах к Полтаве. Это больше 100 километров. Дальность стрельбы артиллерийских орудий тех лет, которые присутствовали на фронте, составляла 10—13 километров. В распоряжении Ставки Верховного Главнокомандования находились дальнобойные орудия, стрелявшие на расстояние до 20 километров. Но они присутствовали в единичных экземплярах, гораздо более тяжёлые, трудно перевозимые, с низкой скорострельностью. Предназначались они для всех фронтов, так что рассчитывать на их применение войскам Степного фронта не приходилось.
У противника с авиацией на Днепре был порядок. Заранее подготовленные авиабазы работали исправно. Переправить свои войска через Днепр неприятелю никто не мешал, что позволило ему сохранить боеспособность подразделений и занять оборону по всему высокому правому берегу. После окончания переброски войск мосты оказались взорваны, и Красная армия столкнулась с необходимостью возведения собственных переправ под постоянным огнём противника с противоположного берега.
Положение Красной армии в районе Днепра крайне отличалось от состояния сил Вермахта. Очень растянутые подъездные пути от первоначальных баз под Курском не давали возможности своевременно и полноценно снабжать далеко ушедшие вперёд подразделения. Железные и автомобильные дороги во многих местах испортил отступающий противник, и требовалось время на их восстановление. Пропускная способность дорог в районах Белгорода, Харькова, Полтавы не позволяла перебрасывать одновременно большое количество тыловых организаций, складов, ремонтных мастерских, госпиталей. Советские бойцы испытывали временами нехватку одежды, медикаментов, полноценного, по военным меркам, питания. Часто приходилось пользоваться сухим пайком, что не лучшим образом сказывалось на состоянии солдат.
Кто-то может сказать, что вся страна жила впроголодь, и нечего жаловаться на сухпай, так ведь человеческие ресурсы не безграничны. Это касается и тех, кто работал в тылу, и кто сражался на фронте. Сухой паёк существенно уступает горячей пище по содержанию необходимых питательных веществ, таких как: витамины, минералы, клетчатка. Сухой паёк – это набор продуктов, предназначенный для употребления при отсутствии возможности пользоваться полевой или стационарной кухней с горячим питанием. В его состав входило пшено, которое можно приготовить, поместив в кипяток. Для этого необходимо развести костёр или воспользоваться печью в какой-нибудь хате. Местные жители жили впроголодь, так что особо рассчитывать на их продукты не приходилось. Очень часто развести костёр, получить кипяток не представлялось возможным, поэтому пользовались по-настоящему сухой пищей: копчёной колбасой, сухарями и галетами. Запивали водой. Галеты – это что-то среднее между сухарями и печеньем.
Сколько времени может человек питаться сухим пайком и сохранять при этом силы на выполнение боевой задачи, совершать марш-броски на несколько километров в день, рыть окопы, вести боевые действия? Видимо, пока не кончатся силы, но с каждым днём качество выполнения боевой задачи будет всё хуже и хуже. У каждого свой предел возможностей. В этой главе рассказывается о состоянии, в котором Красная армия подошла к Днепру и приступила к его форсированию. На войне важна каждая мелочь. И уже боец не боец, когда у него, по-простому выражаясь, кишки от голода скручивает и все мысли только о еде. Или дыра в шинели настолько большая, что, как ни старайся её прикрыть, холодно что сидя, что стоя. Или рану нечем обработать, потому что медикаменты, которые находились с собой, давно закончились. Как в таком состоянии солдаты выполняли боевую задачу?
Выполняли. Тяжело приходилось, но выполняли.
Хуже всего обстояло с жильём. Его не хватало на всех. Что-то сожгли при отходе отступающие части противника, куда-то попал артиллерийский снаряд, да и населённых пунктов в районе размещения многих частей оказывалось не много. Те солдаты, которые разместились в городах вроде Полтавы, находили хоть какие-то сносные условия для ночёвки в уцелевших от бомбёжки зданиях. Зато им приходилось существовать в постоянном дыму от непрекращающихся, пусть и небольших, пожаров и запахов от разлагающихся внутри развалин домов трупов, которые ещё не успели убрать. Ведь сначала требовалось разобрать развалины.
Полк, в котором служил старший лейтенант Владимиров, во время наступления до Днепра располагался, как правило, в деревнях. Командир полка, начальник штаба полка и некоторые другие старшие офицеры устраивались в больших хатах, в которых находился командный пункт. Младшие офицеры, представленные в гораздо большем количестве, на ночлег размещались отдельно.
Были случаи, когда в доме, в котором ночевал Валентин, находилось так много народу, что некуда получалось ступить. Сорок человек или пятьдесят на обычную хату. Никто не считал, других дел хватало. Занять быстрее место и уснуть, пока ситуация позволяет. Случалось и такое, что открывает дверь какой-нибудь лейтенант, видит, что весь пол занят и просить кого-то подвинуться бесполезно, разворачивается и уходит искать другое место. Не полезешь ведь на стену ночевать! Найдёт или не найдёт место в какой-нибудь ещё хате, не известно. Если не найдёт, то спать придётся под деревом. В хате спали прямо на полу. Валентину приходилось лежать так, что ноги в стену упирались, и разогнуть их не получалось. Печь и скамейки занимали в первую очередь. Спали также под столом. Иногда посреди ночи слышались глухие удары и ругань, – это разместившийся на полу офицер пробовал встать на ноги, но забывал, где находится, и стукался головой о стол снизу.
Дышать становилось трудно из-за большого количества народу. Не рассчитана хата для одной семьи на сорок пять человек. Приходилось приоткрывать дверь, чтобы воздух заходил внутрь. Дело происходило осенью, и уже становилось прохладно, но тем, кто располагался у входа, становилось не до радостей от свежего воздуха. Тут же их сковывал холод. Всё равно что на улице лежать. Что у порога, что перед порогом – одинаково, поэтому дверь закрывали. Через некоторое время от дальней стены раздавалась просьба опять её открыть, или кто-нибудь по нужде выходил. И так постоянно. Что спал, что не спал – одно мученье. Пробовали оставлять определённую по размерам щель на входе, но угодить на всех не получалось. Каждый по-своему пробовал решить задачу. Мог ветер задуть, могла дверь по инерции закрыться. Другое дело – жить в своей хате в мирное время! Думали не о двери, а о том, как оккупантов разгромить, в живых остаться и домой поскорее вернуться.