действия до 4 тыс. км. В январе 1945 г. гитлеровцы успели произвести два испытания этого, по тому времени огромного, 18-метрового снаряда. В начале февраля работы по дальнейшему совершенствованию ракет были прерваны подходом советских войск.
В последние месяцы войны в Пенемюнде разрабатывались и проекты других новых видов оружия: зенитные ракеты «Вассерфаль» и «Тайфун», пороховая дальнобойная ракета «Рейнботе» и др.
Над этими проектами продолжали работать сотни учёных, конструкторов и инженеров. Достаточно сказать, что на 1 января 1945 г. только в Пенемюнде 1940 специалистов работали над проектом ракеты А-9, 220 – занимались снарядом «Вассерфаль» и 135 – проектом «Тайфун».
Командование вермахта со своей стороны прилагало усилия к тому, чтобы максимально повысить боевую эффективность ракетных частей, использовать оба вида ракетного оружия во взаимодействии» (Секретное оружие Третьего рейха, Орлов А. С. Издательство «Наука», Москва. 1975. С. 148—149).
Только благодаря скорой победе удалось предотвратить доведение до совершенства Германией ракетного оружия. Страны избежали увеличения жертв, разрушений и втягивания в ещё больший военный конфликт.
Затягивание войны не находилось в интересах СССР. В планах руководства отсутствовали намерения останавливаться на достигнутых рубежах.
Выходит, что форсирование Днепра с ходу в конце сентября 1943 года явилось единственно верным решением. Но, как Валентин выяснил впоследствии, этого и добивалось командование Вермахта. А сколько раз на протяжении текущей войны наступающая Красная армия оказывалась проигравшей! Получается, единственно верное решение советского командования могло привести к поражению Красной армии на Днепре, а может, и во всей войне.
И тут волею судьбы что-то произошло в умах наших стратегов и разработчиков оперативных планов (фронтовых операций). Именно с Днепра штабы начали использовать неожиданные для противника варианты действий, настолько результативные, что это послужило началом разгрома Германии и её союзников. Успехи Степного фронта, о которых будет рассказано дальше, стали примером, образцом для смелых решений штабов на других фронтах. Достижения Степного / 2-го Украинского фронта послужили раздражающим и оправдательным фактором для штабистов разных уровней, заставляющим вместо существовавшего ранее шаблонного мышления действовать творчески и изобретательно. Офицеры, да и генералы, до Днепра благодаря политике властей боялись проявить инициативу. Зато когда появился живой пример умело спланированных и проведённых операций, высказывать необычные предложения стало проще, более того – порой это было необходимо.
Продолжать сражаться прежними методами было губительно для СССР. Соотношение боевых потерь на протяжении более двух лет оказывалось не в пользу Красной армии и составляло 1:3. На стороне Германии воевала вся Европа. Италия, Румыния, Венгрия, Словакия, Хорватия, Болгария, Финляндия – являлись её официальными союзниками. Остальные страны тоже принимали участие в войне личным составом и промышленным производством. В Вермахте служило много людей разных национальностей. Они носили одинаковую форму, приказы отдавались на немецком языке, что и вводило в заблуждение стороннего наблюдателя. Создавалось ошибочное впечатление, что все, кто носил форму вооружённых сил Германии, являлись немцами.
Дело шло к тому, что СССР столкнулся бы с нехваткой людских ресурсов. Перед руководством страны мог возникнуть вопрос, отправлять кого-то на фронт или оставлять в тылу работать. Если не отправлять, то воевать станет некому, если отправлять, то некому будет производить оружие, водить паровозы или сеять хлеб. В 1943 году страна только начала ощущать дефицит людских ресурсов, и катастрофа пока не наступала.
Форсирование Днепра продолжало статистику превосходящих потерь Красной армии по отношению к противнику. Большого числа жертв удалось избежать только войскам Степного фронта. И это повысило его боеспособность во время наступательных операций по прорыву обороны противника с плацдармов на правом берегу Днепра, а также во время Корсунь-Шевченковской наступательно-оборонительной операции.
О том, что определило успехи Степного фронта, – в следующих главах.
Глава 5.Карта
События, связанные с деятельностью Валентина в штабе фронта, начались 20 сентября 1943 года. Для него эта дата стала своеобразным рубежом, границей между обычной, привычной для большинства службой в армии, пусть даже и во время войны, и другой жизнью, личной катастрофой. Как будто лётчик, за провинность лишившийся офицерского звания и попавший в штрафбат в стрелковую часть, занимающийся рытьём окопов. Как красноармеец, внезапно оказавшийся в плену. Как тяжелораненый боец за минуту до того, как в него вонзился осколок, ещё наслаждавшийся жизнью. Даже призыв в армию и бои под Ржевом для Валентина не были неожиданностью. Шла война и вместе с ней мобилизация по всей стране.
20 сентября войска фронта вели бои по освобождению Полтавы в ста километрах от Днепра. В первой половине этого дня начальник штаба полка, непосредственный начальник Валентина, подполковник (фамилия, к сожалению, осталась забытой), вызвал для отчёта своего помощника, старшего лейтенанта Владимирова. Какие дела и документы обсуждали, сейчас это не имеет значения, кроме одной бумаги. Когда Валентин явился, подполковник разрабатывал схему передислокации и расположения полка на новом участке в районе реки Днепр, а также подготовку к переброске подразделений на тот берег. Ранее был получен приказ вышестоящего командования по достижении водной преграды переходить без задержек к её форсированию. Для полка это означало, что ситуация меняется и предстоит участие в боях.
Пока шёл доклад, Валентин стоял перед столом своего начальника и старался не обращать внимания на бумаги, которые там находились, тем более не его дело разглядывать чужие вещи. Чем дольше Валентин находился у стола подполковника, тем больше его внимание привлекала карта с обозначенной на ней рекой. Что-то знакомое было изображено на ней. И Валентин вспомнил изученную по книгам ещё с детских лет местность этого участка Днепра, очертания берегов и притоков.
Тут надо сказать, что карта представляла собой только изображение местности без каких-либо надписей. Ни названия населённых пунктов и рек, ни сторон горизонта и координат на ней не было. Это делалось для того, чтобы в случае попадания бумаги в руки противника оказалось затруднительным определить намерения того, кто ей пользовался, и распознать быстро местность или квадрат. Пока рядовые противника, в чьи руки попала карта, попробуют сами разобраться либо доложат офицеру и тот определит, что за территория на ней изображена, пройдёт время, за которое можно успеть принять меры для изменения планов. Пользователи карт наносили различные пометки и надписи на свой страх и риск. Чем меньше пометок, тем лучше. Военнослужащим предлагалось обходиться вообще без них, пользоваться информацией по памяти, но не все так могли. Чем ближе штаб или подразделение находились к первой линии обороны, тем жёстче оказывались ограничения по надписям. Штаб полка находился не на передовой, поэтому подполковник смело отмечал предстоящий маршрут подразделения на карте в районе выхода к Днепру, и он даже не ставил под сомнение свои решения.
К концу доклада от сомнений, возникших у Валентина по поводу действий начальника штаба полка, не осталось следа. Подполковник держал карту и пользовался ею неправильно, северной стороной к себе, южной по направлению к Валентину. Сложилось впечатление, что начальник штаба расположил карту специально для ознакомления того, кто окажется перед столом. Всё бы ничего, но пометки о расположении полка перед выходом к реке подполковник делал на территории, занятой противником, на юго-западном берегу (он же правый берег, если смотреть на карту как положено).
Оставь Валентин ситуацию как есть, и это привело бы к лишней трате времени в лучшем случае. Возможно, могло получиться, как у командиров маршевых рот, которые ошибались на местности, и это оборачивалось лишними многокилометровыми пешими переходами. Или что-нибудь ещё хуже. Полк мог не выполнить боевую задачу, подвести другие подразделения. За этим последовало бы наказание прежде всего командира полка, а затем и остальных, включая начальника штаба. Во время войны наказывали строго: понижали в звании или в должности, отправляли в штрафной батальон и даже расстреливали.
Кто-то же должен указать начальнику штаба на его ошибку. Если нет, то на совещании у командира полка схему на этой карте перерисуют командиры батальонов, потом уже командиры рот и взводов. При подходе к Днепру, пользуясь такой картой, никто не сможет найти нужного места для расположения. Пока разберутся, в чём дело, что-нибудь да случится нехорошее.
Доклад подошёл к концу, но насчёт карты начальник штаба ничего Валентину не сказал. Это значит, что предположения о том, что подполковник действует неверно, подтвердились. На карте был изображён участок реки Днепр в районе впадения в него реки Ворскла. Днепр в том месте течёт без больших изменений направления. Если перевернуть карту на сто восемьдесят градусов, как это сделал начальник штаба, то можно и не заметить ошибки. Река Ворскла гораздо меньше по размерам и теряется на фоне Днепра. Перепутать север-юг на карте можно легко для человека, не имеющего опыта обращения с такими бумагами, но для штабного работника это недопустимо. На практике, к сожалению, дела обстояли гораздо хуже. Тут сказывалось то, что указанные события происходили во время войны. Люди находились в систематическом стрессе, что не позволяло хорошо сконцентрироваться над поставленной задачей. Карты выглядели гораздо сложнее современных, поэтому допускали ошибки многие.
Также на деятельность штабов влияло плохое образование. Офицеров и генералов с высшим военным образованием насчитывалось в Красной армии на тот момент мало, и качество его оставляло желать лучшего. В связи с Октябрьской революцией 1917 года и Гражданской войной очень много кадровых офицеров Российской императорской армии либо эмигрировали за границу, либо погибли. К 1941 году оставшиеся прибавили к возрасту двадцать четыре года. Из-за сокращений по возрасту и состоянию здоровья кадровых офицеров, получивших образование до 1917 года, к началу Великой Отечественной войны в рядах Красной армии осталось немного. Также большинство преподавательского состава военных академий уехало за границу. Произошло сокращение образовательных учреждений, а в тех, что остались, качество резко ухудшилось.