одумал он и тут же вскочил, при этом стул с грохотом упал на пол, туда же устремилась линейка, некоторые листы бумаги разлетелись в разные стороны.
– Товарищ маршал Советского Союза! Старший лейтенант Владимиров выполняет приказ командующего фронтом по составлению плана операции, – выпалил на одном дыхании Валентин. Стало заметно, что вошедшему понравилась такая реакция младшего офицера.
– Этот? – спросил он у кого-то в коридоре. Прозвучал утвердительный ответ. Судя по голосу, рядом находился Конев.
Больше ничего не говоря, маршал удалился по своим делам. Так Валентин в первый раз увидел Георгия Жукова. Старший лейтенант понял, что известность его дошла до представителя Ставки Верховного главнокомандования. Но только от этого ничего не изменилось, он, как и раньше, в одиночку продолжал заниматься планированием операций.
В период подготовки Кировоградской операции произошло ещё одно событие. В штаб 2-го Украинского фронта прилетел маршал Шапошников, занимавший в то время должность начальника Высшей военной академии имени Ворошилова. Что интересно, маршал тоже посетил Валентина. Два маршала с разницей в несколько дней! Отличие от Жукова заключалось в том, что Шапошников не ограничился одним вопросом, а провёл двухчасовую беседу со старшим лейтенантом. По каким делам маршал прибыл в штаб фронта, Валентину не было известно, но что одной из причин являлось посещение автора Пятихатской и Знаменской операций, сомневаться не приходилось.
При появлении Шапошникова Валентин, как полагается, вскочил со стула, сделал доклад и освободил своё место для высокопоставленного гостя, поняв, что тот собирается беседовать. Старший лейтенант старался держать в комнате запасной стул, чтобы не стоять во время посещений генералами и офицерами штаба его рабочего места. Вот и в данный момент запасной стул пригодился.
Два маршала очень отличались. Шапошников был спокойный, вежливо разговаривал, нормально входил в помещение и производил гораздо лучшее впечатление, чем Жуков. Уже во время войны, в конце июля 1941 года, Шапошников заменил на посту начальника Генерального штаба Жукова и затем длительное время возглавлял указанную организацию.
Маршал Шапошников был умным, эрудированным человеком, большим знатоком штабного дела. Он, видимо, уже слышал о Валентине, именно это и привело его на 2-й Украинский фронт. Два часа длилась беседа маршала и старшего лейтенанта. А говорили они, разумеется, о штабном деле. Борис Шапошников рассказал много интересного, того, что не написано в учебниках. Рассказал о нововведениях, о способах ускорить работу над документами, в том числе и при составлении плана фронтовой операции. Много времени уделил чтению и пониманию карты и условных обозначений на ней. Несмотря на подготовку на офицерских курсах, службу в штабе полка и самообразование, Валентин узнал от маршала много нового, что в дальнейшем помогло стать большим специалистом в планировании.
Валентину надолго запомнился один эпизод из беседы. Борис Шапошников не называл артиллерийские установки словом «пушка», предпочитая «орудие». Он рассказал о своём учителе военного дела, у которого перенял эту манеру. А истоки данного предпочтения крылись в Крымской войне, которую Российская империя проиграла. Проиграла нескольким странам, в том числе Франции и Великобритании. Русское слово «пушка» связано происхождением с английским push, и чтобы не давать повода для злых сплетен и продемонстрировать миру независимость своей страны после поражения в войне, многие военнослужащие той поры демонстративно стали отказываться от английских и французских выражений. Из уважения к своим предкам и учителям маршал Шапошников поддержал эту традицию.
Валентин настолько увлёкся рассказом о Крымской войне, что с тех пор перестал использовать распространённое слово «пушка». И в этой книге в отношении артиллерийской установки применяется термин «орудие».
Наступление началось 5 января 1944 года, и уже через три дня город Кировоград оказался взят в кольцо и освобождён. 8 января части фронта полностью им овладели. Гарнизон, обороняющий город, вовремя покинул сжимающееся кольцо окружения, благодаря чему противник смог избежать больших потерь. С другой стороны, как ни старались наши войска, но продвинуться дальше двадцати километров от Кировограда по направлению к Ново-Украинке, Южному Бугу не получалось. Неприятель крепко вцепился в позиции, и все усилия добраться до Южного Буга оканчивались неудачей. Складывалось такое впечатление, что Кировоград был просто сдан противником.
Почему так получилось? Забыли создать оборону? Проспали наступление? Ответить пока не получалось.
Когда в штаб поступило донесение о взятии Кировограда, Валентин не поверил этому сообщению. Он читал сводку с мест боевых действий и подозревал, что её подменили, написали специально для шуток. Хотя какие тут шутки? Так быстро овладеть важным населённым пунктом никто до начала наступления не рассчитывал. Мало того, в штабе готовились к серьёзным затяжным боям. А тут на тебе! Три дня, и город наш. Потом уже по разговорам сотрудников старший лейтенант убедился, что Кировоград действительно взят и никакого розыгрыша не было.
Валентин не сравнивал подробно взятие Кировограда с освобождением Белгорода, Харькова и Полтавы, хотя просматривалось некоторое сходство. На тот момент он, как и другие военнослужащие, просто не имел достаточно времени и сил на дела, не относящиеся к прямому выполнению текущих задач. Только после войны оказалось возможным проанализировать события.
В целом потерь в Кировоградской операции с советской стороны и со стороны неприятеля насчитывалось не очень много. Зато в противовес успеху с Кировоградом на правом фланге 4-я гвардейская и 52-я армии только приблизились к узловой станции Смела, но взять её не смогли. Противник оказал упорное сопротивление, сломить которое не получалось.
Валентин слышал, как Конев отчитывал командующего 52-й армией. Даже при закрытых дверях сотрудники штаба знали, о чём идёт разговор. Крики командующего фронтом распространялись по всему зданию. Он, не стесняясь в выражениях, устраивал выволочку генералу Коротееву. Конев с трудом воспринимал объяснения командарма о причинах провала наступления под Смелой. Ему казалось, что если взяли Кировоград легко и быстро, то и на остальных участках фронта противник не должен оказывать сопротивление. Командующий фронтом не желал вникать в обстоятельства, не позволившие 52-й армии овладеть Смелой, а всю вину перекладывал на Коротеева и его подчинённых. Валентин сталкивался ранее с подобным разносом в отношении себя, а теперь очередь дошла до командующего 52-й армией.
Город Кировоград был важным пунктом в обороне противника для защиты тылов корсунь-шевченковской группировки. Наоборот, по логике требовалось уделять внимание защите Кировограда больше сил, чем территории, примыкающей к Днепру, то есть Смелы. Несмотря на то что населённый пункт Смела представлял собой узловую железнодорожную станцию и тоже являлся важным для противника, с потерей Кировограда создавалась угроза отрезания войсками 2-го Украинского фронта линий снабжения неприятеля.
Тем не менее Кировоград подразделения группы армий «Юг» оставили почти без сопротивления. Вместо навязывания нашим войскам невыгодных для наступления уличных боёв, использования зданий в качестве оборонительных укреплений, гарнизон города вывели из-под удара.
Может показаться, что город освободили быстро благодаря окружению. Но что мешало противнику организовать более мощную оборону и упорно защищать фланги так же, как станцию Смела? Если при неожиданном обходе Кировограда частями 2-го Украинского фронта защитникам не удалось бы своевременно покинуть город, это могло привести к длительному штурму и отбиванию деблокирующих ударов. Взятие города в этом случае затянулось бы на неопределённое время. Должно быть, приказ на отвод войск поступил сразу после начала нашего наступления.
Кировоградскую операцию можно назвать успешной исходя из освобождения территории, причём только частично. Овладеть Ново-Украинкой, Смелой, выйти к Южному Бугу не получилось. Что касается нанесения поражения противнику, то этого добиться не удалось. Окружение города не принесло за собой уничтожения либо пленения гарнизона. Успех операции ограничивался только неожиданно лёгким захватом Кировограда.
37-я и 57-я армии при всех усилиях не могли с двадцатых чисел октября овладеть Кривым Рогом. Потери фронта в боях за Кривой Рог существенно превосходили потери в Кировоградской операции. Вспоминает участник боёв за Кривой Рог, начальник штаба стрелкового полка в составе 37-й армии:
«14 ноября в 7 часов 30 минут артиллерийской подготовкой началось наступление. Оно не было оригинальным, протекало по установившейся схеме: артподготовка, атака, новый огневой налёт, новая атака… И так повторялось по нескольку раз в сутки. Эти тяжёлые, изнуряющие бои – «бои местного значения» – длились свыше двух недель и изрядно обескровили полк. Мы были вынуждены до предела сократить тылы и спецподразделения. А ещё через несколько дней из двух батальонов сформировали один, но вскоре и в нём активных штыков насчитывалось совсем немного. Вот данные о количественном составе полка из строевой записки на 22 ноября: стрелков – 18, пулемётчиков – 20, автоматчиков – 24, разведчиков – 20, миномётчиков – 25, артиллеристов – 63. Скудными были данные на тот же день и по вооружению: пулемётов станковых – 4, ручных – 3, миномётов 82-мм – 6, 120-мм – 1, пушек 45-мм – 3, противотанковых ружей – 1. Примерно в таком же состоянии находились и другие стрелковые полки нашей дивизии. Поэтому начиная с 23 ноября нам стали придавать отдельные группы из учебного, сапёрного батальонов и роты химической защиты дивизии.
Оборонявшиеся перед нами части противника были также обескровлены. Но оружия у врага было больше. Да и боеприпасов у гитлеровцев, судя по интенсивности их огня, оставалось ещё много. И, кроме того, их поддерживало до двух десятков танков и штурмовых орудий.