• Выходить из котла группировке стоило раньше на два дня и в районе Шендеровки. Там требовалось пройти меньшее расстояние, которое составляло двенадцать километров, и можно было воспользоваться кризисной ситуацией на 1-м Украинском фронте.
• Выходить из котла в районе Капитановки получалось нецелесообразно по причине удалённости этого района от основных баз и расположения войск неприятеля.
• Слишком мощное наступление предприняли окружённые войска. Из этого следовало, что корсунь-шевченковская группировка противника обладала более серьёзными силами, чем докладывала разведка.
• Противнику не имело смысла добавлять ещё одну точку прорыва обороны наших частей. Лучше стоило сразу сконцентрировать силы на одном первоначальном участке.
Учитывая динамику боевых действий в районе Корсуньского выступа, в штабе фронта пришли к выводу, что наши войска, хоть и окружили неприятеля, но тот в свою очередь пытается окружить ударные части 1-го и 2-го Украинских фронтов, и сил при этом у него достаточно.
Стало понятно, почему в ходе Кировоградской операции нашим войскам не удалось овладеть станцией Смела. Неприятель обладал в том районе значительными силами, которые оказались использованы им при наступлении на Капитановку.
И что стоило предпринимать дальше? Обстановка настолько осложнилась, что в штабе все служащие занялись поиском выхода из ситуации. Очень сложно оказалось вообще что-то придумать. Никто не ожидал, что противник организует столь серьёзное сопротивление и сам сможет перейти в наступление. На раздумья времени не находилось, решение требовалось предоставить срочно. Высказывались предположения о приостановке наступления и выводе войск из коридора окружения, но это не нашло поддержки у командования. Ничего другого не оставалось, как продолжать удерживать прежние рубежи.
А Валентин в это время отбивал нападки одного заместителя начальника штаба, который в силу своей подозрительности всё пытался узнать, откуда старший лейтенант знал о готовящемся ударе противника со стороны котла. Генерал даже договорился до того, что предположил о взаимодействии своего сотрудника с разведкой противника. Вместо того, чтобы заниматься делом, Валентину приходилось выкладывать замначштабу аргументы и выводы, которые он докладывал командующему. Понервничать получилось изрядно. Генерала еле успокоили сослуживцы, но он ещё долго потом косо поглядывал на старшего лейтенанта.
Бои за Капитановку продолжались несколько дней. Продвижение вглубь обороны 52-й и 53-й армий временами составляло до десяти километров с каждой стороны. Противник оказывался близок к тому, что мог соединиться, создать теперь уже свой коридор окружения и лишить снабжения части 2-го Украинского фронта, ушедшие вперёд. Этого допустить было нельзя, а неприятелю обязательно требовалось получить доступ на внешнюю сторону. Бои приняли ожесточённый характер. Соответственно, росло количество жертв с обеих сторон. Резервы, находившиеся в районе Шполы, оказались очень востребованы. Расположившись дополнительными эшелонами, дивизии 5-й и 7-й гвардейских армий оказывали сопротивление войскам Вермахта, рвущимся навстречу друг другу. Это оказался самый опасный и даже самый страшный период Корсунь-Шевченковской операции. Исход сражения висел на волоске, а с ним и судьбы многих тысяч бойцов, находящихся между Лисянкой и Капитановкой.
В случае захвата Капитановки и лишения ударной группировки 2-го Украинского фронта связи и снабжения с тылом ситуация сложилась бы катастрофическая даже без полного окружения. Даже без замыкания котла в районе Лисянки противник мог получить огромное преимущество. Бои шли интенсивные, подвоз боеприпасов требовался постоянный. В этом случае 1-й Украинский фронт не справился бы со снабжением неполных 52-й, 53-й, 4-й гвардейской, 5-й гвардейской танковой армий, некоторых дивизий 5-й и 7-й гвардейских армий, 5-го гвардейского кавалерийского корпуса 2-го Украинского фронта. На повышенные поставки боеприпасов рассчитывать не приходилось. 1-й Украинский фронт вёл одновременно бои на других направлениях, кроме Корсунь-Шевченковского. Усугублял ситуацию узкий проход в районе Лисянки и Шендеровки, который простреливался противником с двух сторон. При его проезде наши части несли потери.
А вот блокировка 1-го Украинского фронта в районе Лисянки неприятелем, наоборот, не повлияла бы на первых порах серьёзно на обстановку. 2-й Украинский фронт с трудом, но мог справляться некоторое время со снабжением не полных 27-й и 6-й танковых армий. 2-й Украинский фронт имел в районе Лисянки, Капитановки в три раза больше войск, чем 1-й Украинский.
Шесть дней, с 3 по 9 февраля, наши войска в упорных боях удерживали свои позиции. Благодаря усиленной обороне внутренней стороны коридора окружения, наличию резервов, стойкости и мужеству советских солдат противник так и не смог соединиться в районе Капитановки, и его даже отбросили на несколько километров. Также на исход сражения повлияло то, что, в отличие от 1-го Украинского фронта, 2-й Украинский не был так сильно потрёпан в предыдущих боях.
Как победу это никто не воспринимал, большие потери не давали повода для радости. Когда бои начали подходить к концу, в штабе задумались о том, что произошло. После поступления сведений из штабов армий о количестве израсходованных боеприпасов, топлива, подбитых танков, потерь среди личного состава стала складываться картина масштаба сражения. Она впечатляла. По подсчётам, Корсуньская группировка неприятеля израсходовала в несколько раз больше боеприпасов и топлива, чем располагала на начало наступления. Но если советские войска снабжались со складов, находящихся в тылу, то откуда у окружённых взялись поставки? По воздуху такое количество топлива и снарядов невозможно перевезти. Скорее всего, на этом их ресурсы не ограничивались. Значит, запасы существовали, но в это трудно было поверить. Неужели противник сумел перебросить незаметно многотысячные подразделения вместе с тылами мимо наших наблюдателей? Как теперь, после случившегося, верить данным разведки? Вопросы не давали покоя.
В последующие дни оставалось только ждать, что предпримет неприятель. Переходить самим в наступление становилось опасно и нецелесообразно. Штабы фронтов не располагали теперь достоверной информацией о противнике, не знали, что от него и ждать. К тому же время играло на советские войска. Чем больше проходило дней, тем меньше становились запасы у окружённых частей.
11 февраля возобновились атаки неприятеля. Происходили попытки прорвать оборону 5-й гвардейской танковой армии в районе Звенигородки. Продвижение наступающих составило не больше пяти километров. В дальнейшем противника на этом направлении остановили. Также со стороны Стеблева по направлению на Шендеровку, Лисянку двинулись войска из котла, что не являлось выходом из окружения и на этот раз. Как бы ни были готовы части 27-й армии к нападению, им не удалось удержать Шендеровку. Проход между противником, рвавшимся из окружения, и подразделениями, продвигавшимися навстречу, сократился до семи километров. По этому коридору происходило снабжение 6-й танковой и 27-й армий 1-го Украинского фронта. Колонны грузовиков, перевозившие боеприпасы и топливо, ещё больше стали подвергаться обстрелам. Возобновилось наступление неприятеля с внешней стороны на Лисянку. Несмотря на поддержку частей 5-й гвардейской танковой, 4-й гвардейской армий 2-го Украинского фронта и подошедших резервов 2-й танковой армии, положение на 1-м Украинском фронте опять складывалось критическое.
День и ночь начиная с 24 января работа в штабе не прекращалась. Регулярно поступала новая информация, которая требовала обсуждения. Каждый человек оставался загруженным настолько, что не хватало времени на сон. Усталость накапливалась стремительно. Валентин как ответственный за план наступления постоянно консультировал командование, начальника штаба и его заместителей по ситуации в местах боёв и предлагал свои варианты действий. Можно представить, что творилось в штабе 1-го Украинского фронта. Скорее всего, на их долю выпало больше трудностей.
По вышеизложенной причине или какой-то другой 12 февраля Верховный главнокомандующий распорядился передать управление 27-й армией 2-му Украинскому фронту, а снабжение оставить прежнее. Вот это была новость так новость. В штабе и без этого царила нервная обстановка, а тут началась просто беготня. За короткий промежуток времени в условиях тяжёлых боёв предстояло принять дела, наладить прямую связь, установить численность и боевые возможности воинского формирования. Валентину требовалось узнать диспозиции всех подразделений, нанести их на карту и скоординировать с действиями соседних армий. Сделать это нужно было раньше, чем противник узнает, воспользуется неразберихой в наших войсках и нанесёт удар. Как бы сложно ни выходило, но в разгар сражения, по мнению Валентина, отдавать крупное подразделение в подчинение другому фронту являлось ошибкой. Существует поговорка на этот счёт: «Коней на переправе не меняют».
Данное решение Сталина только добавило сумятицы в обстановку. Для Ивана Конева это оказалось уже слишком и в без того тяжёлой обстановке. И нет ничего удивительного в том, что с командующим произошёл нервный срыв из-за перенапряжения. Он заперся у себя в хате и только изредка выходил по делам крайней важности. Пришлось начальнику штаба брать на себя командование фронтом. На Матвея Захарова свалилась двойная ответственность. Валентин, проходя мимо приоткрытой двери, через которую был заметен стол начальника штаба, видел, как тот сидел, закрыв голову руками. «Ещё не хватало, чтобы нас всех повыкашивало, как командующего», – думал старший лейтенант. Генералы находились под грузом ответственности с начала войны, и накопившаяся усталость давала о себе знать. Валентин тоже ощутил на себе последствия перенапряжения, но уже после окончания войны. Несколько лет потребовалось потом ему, чтобы прийти в нормальное состояние. В феврале 1944 года старший лейтенант Владимиров обязан был и обладал возможностью заниматься штабной работой.