«Мы все в штабе фронта ходили как выжатый лимон после Корсунь-Шевченковской операции», – говорил впоследствии Валентин. Настолько тяжёлый период переживали войска. Трудно оказывалось и на передовой, и в штабах. Решалась судьба всей битвы за Днепр.
Связисты протянули телефонный кабель из 27-й армии до штаба 2-го Украинского фронта и ежедневно производили проверку линии. Как только они появлялись в штабе с докладом, то тут же начинался разговор по телефону. В это время связисты выдвигались обратно и во время своего пути ещё раз проверяли кабель на предмет несанкционированного подключения. Существовало несколько групп, и каждая обладала своей зоной ответственности.
Командующих армий, которые приходили в штаб обсудить изменившуюся ситуацию, стали направлять прямо к Валентину. До этого Конев принимал командармов и в случае необходимости через своего помощника производил уточнения у старшего лейтенанта по плану операции.
Начальника штаба перегрузила работа, и ему оставалось только пренебречь условностями и предоставить возможность командармам напрямую разговаривать с разработчиком операции.
Первым обратился командующий 52-й армии генерал-лейтенант Коротеев. Старший лейтенант удивился появлению генерала, не состоящего на службе в штабе фронта. Валентин, как положено, поприветствовал старшего по званию и приготовился слушать посетителя. Сначала беседа не выходила. Генерал не мог свыкнуться с мыслью, что придётся обсуждать планы с младшим офицером. Даже в его армии лейтенанты выполняли вспомогательные роли, а штабной работой занимались генералы и старшие офицеры. Но деваться некуда, обстановка на фронте складывалась тяжёлая. На порядки, которые действовали в более спокойной ситуации, в данный момент перестали обращать внимание.
Константин Коротеев задал наводящие вопросы, проверил собеседника на предмет знания дела и только потом решил посоветоваться.
– Моя армия понесла большие потери при отражении предыдущего наступления противника, – сказал командующий 52-й армией, – если произойдёт ещё одно в районе Капитоновки, то можем не удержать позиции. Требуется усилить наш участок обороны.
– На серьёзное подкрепление из соседних армий трудно рассчитывать, бои идут почти повсеместно. Могу предложить снять дополнительно подразделения вашей армии с района Черкасс, Смелы и перебросить их под Капитоновку, – предложил Валентин. Название населённого пункта Капитановка в штабе произносили через букву «о», чтобы избежать сравнений с воинским званием.
– Не будет ли опасно продолжать ослаблять оборону в районе станции Смела? – высказал сомнение Коротеев.
– По предположениям, противник старается окружить наши войска в районе Лисянки, Звенигородки, Шполы, а заодно и навести сообщение с основными силами. Ему сейчас не до наступления в восточном направлении.
– Ну что же, тогда можно попробовать, – ответил генерал.
После этого Валентин и командующий 52-й армией обратились к начальнику штаба фронта. У генерал-полковника возражений не нашлось, и предложение о переброске дополнительных подразделений из-под Смелы в район Капитановки получило одобрение.
Здесь нужно уточнить, почему военнослужащие, занимавшие столь высокие должности, как командующие армиями, занимались не свойственными им обязанностями. Производить уточнения по ходу сражения и консультироваться в штабе фронта являлось задачей штаба армии. Для этого достаточно было заместителю начальника штаба армии прибыть на командный пункт фронта, если по телефону обсудить вопрос не получалось. Тем не менее командующий армией лично делал за подчинённого его работу. Всё дело выходило в звании и должности. Чем выше звание военнослужащего, тем к нему более уважительно относились, больше времени уделяли его вопросу и тем лучше оказывался результат посещения штаба фронта.
До 16 февраля противник пытался пробить оборону фронтов в разных местах. Главным направлением оставался коридор между Лисянкой и Шендеровкой. Чувствовалось, что, несмотря на продолжительные бои, наступательные возможности им ещё не были исчерпаны, но серьёзных изменений в обстановке уже не происходило.
Дальнейших событий ждали и боялись одновременно. 16 февраля поздно вечером начался выход из окружения группировки Штеммерманна в нескольких направлениях. После продолжительной артподготовки окружённые войска двинулись из района Корсунь-Шевченковского котла на соединение с основными силами. Мест выхода из окружения насчитывалось несколько, но основными являлись три: в районе Лисянки, Звенигородки и Шполы. В прорыве участвовали все, кто оказался в котле. Подразделения, державшие оборону пока ещё контролируемой территории, отошли со своих рубежей из районов рек Россава, Ирдынка. Под ружьё поставили вспомогательные части. Вся эта лавина двинулась на оборону 1-го и 2-го Украинских фронтов. В прорыве участвовала техника. Удивительно, но танкам неприятеля до сих пор хватало топлива. Противник прекрасно осознавал, что эти действия ведут к огромным жертвам среди наступающих, но ситуация складывалась безвыходная, и дальнейшее промедление могло обернуться для него ещё большей трагедией.
Возглавлявший корсуньскую группировку генерал Штеммерманн не хотел оказаться в роли Паулюса. Выходящим из окружения пришлось оставить на месте либо уничтожить много орудий, неисправных танков и грузовиков. Оставить пришлось также тяжелораненых.
Бои продолжались всю ночь, утро и только днём 17 февраля постепенно стихли.
Ценой огромных потерь противник буквально смёл подразделения наших фронтов, находившиеся на его пути. Выходящим из окружения частям Вермахта пришлось преодолеть несколько эшелонов обороны на внутренней, а затем на внешней стороне коридора. Хотя до этого, ведя наступления на протяжении более двух недель, добиться подобного не получалось.
Вот что значит пойти на прорыв!
17 февраля образовалось самое большое количество жертв – наших и противника. На поле боя, в полосах прохода окружённых, остались раненые и убитые. Военнослужащие попадали в плен с обеих сторон. Многие из тех, кого захватили советские войска, плохо говорили по-немецки. Против Красной армии воевали выходцы из разных стран Европы. Пленные солдаты изъяснялись на венгерском, голландском, норвежском и других языках.
В результате войска неприятеля из группировки в районе Корсунь-Шевченковского сумели прорваться и соединиться с основными силами группы армий «Юг».
После боёв войска наших фронтов овладели всеми населёнными пунктами бывшего Корсуньского выступа. Там взору бойцов предстала картина действия, происходившего в тылу противника. Красноармейцы обнаружили многочисленные помещения, использовавшиеся под хранение боеприпасов, топлива, продовольствия. В одних находили пустые и сломанные ящики из-под снарядов, в других содержалась тара для консервов и прочих продуктов. Самое главное, нашли топливные склады, заваленные пустыми бочками из-под бензина.
Материально-технических ценностей оказалось запасено противоборствующей стороной огромное количество, в несколько раз большее, чем требовалось двум армейским корпусам. Предстояло выяснить, кто расходовал боеприпасы и топливо. Техника и артиллерия, находившиеся в распоряжении предполагаемых подразделений, не имели времени и возможностей использовать такой объём средств.
Что интересно, большинство складов противник замаскировал. В дальнейшем оказалось, что замаскированными являлись не только боеприпасы и топливо, но и некоторые подразделения с личным составом. Солдаты Вермахта вели скрытный образ жизни на протяжении нескольких месяцев. С помощью местных жителей установили, что ещё в августе-сентябре 1943 года были созданы резервы. Вот почему советская разведка не смогла обнаружить эти воинские части.
По новым подсчётам, Корсунь-Шевченковская группировка неприятеля на самом деле насчитывала 180 тысяч человек! Это в три раза больше, чем сообщала разведка до начала операции. Также противник обладал примерно в три раза большим числом танков и орудий от первоначальных подсчётов. Даже после определения количества стволов боеприпасов к ним оказалось запасено с существенным превышением от нормы, что являлось редкостью на фронте. Напрашивался вывод: противник допускал ситуацию, что ему придётся воевать при ограничении снабжения либо в окружении. Теперь становилось понятно, откуда взялась невероятная огневая и наступательная мощь группировки Штеммерманна, которую командование Вермахта не побоялось оставить в Корсуньском выступе под угрозой создания котла.
После войны Валентин Владимиров анализировал в спокойной обстановке сражения на Днепре. Он отмечал, что в «Утерянных победах» Манштейн указал численность войск в окружении менее 54 тысяч человек, Конев в «Записках командующего фронтом» – 80 тысяч, что немногим отличается от данных разведки. При такой численности корсуньской группировки противнику не имело смысла держаться за выход к Днепру.
Ещё раз стоило вспомнить март 1943 года, когда войска Вермахта без боя оставили подобный выступ под Ржевом, являвшимся очень ценным как наиболее удобное место для рывка к Москве.
С помощью новой информации о численности войск неприятеля в котле стало понятно, почему противник не вывел войска из-под Корсунь-Шевченковского в январе 1944 года. Манштейн и не собирался отдавать приказов на отход от Днепра, имея в распоряжении группировку в 180 тысяч человек, под завязку наполненные склады с боеприпасами, топливом и продовольствием. Для штаба группы армий «Юг», обладавшей скрытыми резервами в неожиданном месте, открывались возможности создания далеко идущих планов.
Следующее, что требовалось выяснить: для чего неприятелем создавались замаскированные резервы? Если бы их приготовили в январе, то тогда это объяснялось бы желанием командования Вермахта сохранить Корсуньский выступ. В начале осени 1943-го Красная армия находилась ещё далеко от Днепра.
Связав происходившие наступления летом-осенью 1943 года и в январе-феврале 1944 года, Валентин пришёл к неожиданным выводам.