пельсон и Лукомльский?
- По разному, - защелкнув замок портфеля выпрямился Лампсберг, - первый - хуже, много крови потерял, его до сих пор допросить так и не удалось. Второму повезло больше, отсыпается сейчас в одиночной камере после ночного допроса, а я не выспавшийся по городу бегаю, хвосты за ним подчищаю.
- Что-нибудь интересное рассказал?
- Много чего, только вам это знать без надобности будет. А ведь настоящий фанатик оказался, - разоткровенничался жандарм, - если бы вы на него через дочку не надавили, мы и половины не узнали. Когда его после допроса в камеру уводили, кричал, что Полония еще не сгинула, и ничего еще не закончилось. Так что вы пока подержите ее у себя несколько дней. Как только мы папашу ее досуха выжмем, так я вам сразу и сообщу, тогда можете отпустить. А пока я указание дам родственников девочки отыскать, что бы было, кому ее на попечение отдать.
- Хорошо, - кивнул Алекс, - договорились.
В этот момент в дверь постучали, в щели появилась голова Сташчака.
- Господин штаб-капитан, к вам посыльный!
Странная сложилась ситуация, заговор раскрыт, главари в камере у жандармов нары полируют, а исполнители продолжают взрывчатку для покушения доставлять.
- Это не ко мне, к нему, - Алекс указал на Ламсберга. - И помягче с ним, господин штаб-ротмистр, он понятия не имеет о том, что сюда носит.
- Это мы еще посмотрим.
Сейчас жандарм напомнил штаб-капитану охотничью собаку, почуявшую добычу и только ожидающую команду хозяина, чтобы кинуться на нее и схватить.
- Доброго вам здоровьичка, извольте получить!
Парнишка положил пакет на стол перед штаб-капитаном, но вместо привычно ожидаемого от клиента пятачка, ухо посыльного оказалось зажато в тисках жандармских пальцев.
- Попался, паршивец! Признавайся, что принес!
- Я не знаю! - заверещал мальчишка. - Мне только передать было велено!
- Господин штаб-ротмистр, я же вас просил... Мальчик уже все понял. Ты ведь не собираешься врать жандармов и государственных преступников от них укрывать?
- Нет, я все скажу! Сявка это, сынок купца Пилипкина, он мне за каждую посылку двугривенный дает!
Жандарм с пехотным штаб-капитаном переглянулись.
- Отпустите мальчика, господин штаб-ротмистр, он ничего скрывать не собирается. А эту посылку он тебе сегодня отдал?
Лампсберг отпустил мальчишку и тот потирая пострадавшее ухо отодвинулся от него подальше. Так, чтобы до уха его жандарм не дотянулся бы.
- Как есть сегодня! С час назад из рук в руки.
- Как все просто, - удивился штаб-капитан, - если бы я тряхнул его в первый же день, то уже к вечеру мог бы выйти на пакгауз, где держали Аделину! И ведь не побоялись устроить такую короткую цепочку.
Пойди он этим путем, Аделину удалось бы освободить на сутки раньше, да и дочку Лукомльского не пришлось пугать на глазах отца, а потом брать в заложницы. Но тогда, сам Лукомльский вполне мог остаться так и не раскрытым агентом полонцев. А для жандармов его поимка важна ничуть не менее чем арест Кампельсона. Пока они все это обсуждали, ничего не понимающий парнишка только хлопал глазами.
- А чего им было бояться? - рассудил Лампсберг. - Они и подумать не могли, что вы решитесь действовать подобным образом, пока ваша жена оставалась у них в руках. К тому же найти человека, согласного принять участие в покушении на императора тоже не так просто, вот и приходится главарям тайных обществ не только планы строить, но и непосредственное участие в терактах принимать.
- Кстати, вчера Кампельсон меня обмануть пытался, - припомнил Алекс, - поначалу сказал, Аделину держат в сорок четвертой квартире доходного дома купца Пилипкина. Тогда мне подумалось, он этот адрес на ходу придумал, а сейчас фамилия эта купеческая третий раз в деле всплывет.
- Полностью с вами соглашусь, - оскалился Лампсберг, - сегодня же знакомство сведу, и с сынком купеческим, и с его папашей.
Штаб-капитан взял со стола нож и разрезал принесенный пакет. Внутри оказалось все то же желтоватое кристаллическое вещество. Потыкав в него ножом, офицер убедился в том, что оно легко крошится.
- С вашего разрешения...
Жандарм забрал пакет из рук Алекса и спрятал его в портфель и начал поспешно прощаться.
- Спешу быстрее свести знакомство с достойным представителем руоссийского купечества и его сынком. Ты, - жандарм пальцем ткнул во вздрогнувшего от неожиданности посыльного, - сейчас со мной пойдешь, все расскажешь. Бежать вздумаешь - уши оборву!
Не прошло и четверти часа, как в дверях кабинета нарисовался еще один персонаж. На этот раз им оказался среднего роста молодой человек ничем не приметной наружности.
- Я к вам от господина Воцеля.
- Так я и догадался. С чем пожаловали?
- Меня за посыльным следить приставили, а смотрю, он отсюда в сопровождении жандарма вышел и в казенную карету был посажен. Как я понял, дальше за ним следить уже не требуется?
Запущенная им машина розыска Аделины набрала обороты и по инерции продолжала крутиться, даже когда основная задача уже была выполнена.
- Вы все правильно поняли, пусть им дальше жандармы занимаются. Доложите о сем господину Воцелю, пусть он с вами расчет произведет.
Почтительно склонив голову, молодой человек простился и ушел, а штаб-капитан с головой погрузился в пучину накопившихся повседневных дел. К вечеру он из нее вынырнул, сделал обход расположения батальона, лично проверяя степень готовности к торжествам. Трибуну для высоких гостей почти закончили, но солдаты уже успели затоптать своими сапогами свежеструганные доски пола. На виновных была тут же наложена епитимья в виде отскабливания досок битым стеклом, стоя босиком на коленях.
Вечером штаб-капитан посетил агентство Воцеля. Серьезных новостей у детектива не было, зато он жаждал узнать о развернувшихся вчера событиях, оставшихся вне зоны его компетенции. Пришлось рассказать. Ночь Алекс провел в супружеской постели, а на следующий день его опять посетил Лампсберг в мундире. На этот раз штаб-ротмистр выглядел весьма расстроенным, чего даже не пытался скрыть.
- Ушел, представляете! Вот здесь был, - жандарм потряс в воздухе кулаком, - и в последний момент выскользнул! Буквально между пальцев!
О ком идет речь, Алекс догадался, но подтверждение все же решил получить.
- Вы сынка купеческого имеете в виду?
- Его самого, - подтвердил Лампсберг, - Сявку этого! Знаете, в каком учебном заведении сей вьюнош обучался?
- Да откуда же, - пожал плечами штаб-капитан.
- В технологическом институте! Еще год, и стал бы он дипломированным химиком-технологом. В тех посылках, что вам от него передавали, оказалась пикриновая кислота, хоть и кустарно, но со знанием дела изготовленная. А в сорок четвертой квартире мы такую подпольную лабораторию обнаружили - любой университет позавидует! И склад исходных веществ для выделки этой самой кислоты там же нашли.
- Простите, - прервал жандарма Алекс, - я так понимаю, эта кислота должна как-то взрываться?
- У нее есть иное название, - просветил офицера Лампсберг, - мелинит.
- Так бы сразу и сказали, - пробурчал штаб-капитан. - Да, светлая у парня голова. Была. Вы же его ровно на эту самую голову укоротите, когда поймаете. Право, жаль, мог бы с такими талантами большим ученым стать.
- Надо было раньше думать, - отрезал жандарм, - прежде чем свои таланты к покушению на Государя прикладывать! Теперь уже каторгой точно не отделается.
- А папаша его?
- Клянется, ничего не знал. Сынок не гулял, денежки отцовские не транжирил, женщин гулящих не водил, учился на "отлично". Чего еще любящему отцу надо? Вот и упустил сыночка. Кстати, у меня для вас еще одна не слишком радостная новость.
- Что еще? - насторожился штаб-капитан.
- В пакгаузе труп обнаружили прикопанный. Зарезали бедолагу. Полагаем, это кучер вашей супруги. Надо бы, для порядка, опознать.
Известие хоть и ожидаемое, а все равно крайне неприятное. Самое же главное, безо всякой на то причины погиб человек. Жил тихо, служил на конюшне, возил, кого и куда скажут, да однажды не туда, куда надо заехал не по своей вине. А там его взяли и хладнокровно зарезали, как обузу, лишнего свидетеля. Вроде, и нет прямой вины Алекса Магу в случившемся, а на душе все равно пакостно.
- Я его видел всего несколько раз и тут вам не помощник. Завтра к вам отцовского дворецкого пришлю, он опознает.
На этом офицеры расстались. Далее Алекса закружил круговорот подготовки к высочайшему визиту. В последний момент обнаружилась масса упущений и недостатков, которые нужно было срочно устранить. По всему расположению батальона что-то драили, мыли, красили, выставляли напоказ или убирали с глаз долой. Притом, любая мелочь в один момент могла быть раздута до вселенской проблемы, требовавшей вмешательства батальонного командира.
Одной из таких мелочей была покраска трибуны для высочайших гостей. Поначалу ее не планировали красить вообще. Потом, решив, что голые доски имеют слишком неприглядный вид, ее все-таки решили покрасить. При этом назначенные малярами солдаты ухитрились забодяжить такой грязно-серый цвет, после которого комбату осталось только махнуть рукой.
- Перекрасить к едреней фене!
Следующий день был посвящен подготовке личного состава, ибо высочайший глаз не должен быть оскорблен неказистым видом, как нижних чинов, так и господ офицеров. Форма, оружие, амуниция, внешний вид, все должно быть представлено в полной исправности. Построения и осмотры с интервалом в два-три часа чередовались с устранением выявленных недостатков. Унтеры проверяли солдат, офицеры нижних чинов, ротные командиры вверенные им подразделения, ротным доставалось от комбата.
- У вас воротник мундира на солнце выгорел.
- Господин штаб-капитан, - взмолился Николосов, - я же до завтра никак не успею мундир перешить!
- Знать ничего не желаю, - проявил самодурство комбат, - сегодня у вас ворот выгоревший, а завтра будет морда красная, когда Его Величество замечание сделает. Перешить!