о на это могут уйти года, если не десятилетия, с момента запуска. В любом случае, по оценкам ВВС, общее количество отдельных объектов, летающих на орбите, может достигать семидесяти пяти тысяч.
– Значит, наш спутник мог столкнуться с каким-нибудь куском космического мусора?
– Да, вполне возможно.
– А с метеоритом?
– Подобное тоже могло произойти. Ванденберг отдает предпочтение именно этой теории. Случайное столкновение, скорее всего, с метеоритом.
– Были ли в эти дни метеоритные дожди?
– Насколько нам известно, нет – что совсем не исключает данной возможности.
– Вообще-то есть еще одно предположение, – прокашлялся Ливитт.
Стоун нахмурился. Он знал, что Ливитт обладает богатым воображением, и эту его черту можно было считать как сильной его стороной, так и недостатком. Порой Ливитт выдавал невероятные и захватывающие гипотезы; в иных случаях его идеи попросту раздражали.
– Не сильно ли притянута за уши теория, – произнес Стоун, – про тела внегалактического происхождения…
– Согласен, – ответил Ливитт. – Предположение вполне натянутое. Никаких доказательств этому нет. Но мы не можем позволить себе просто так отбросить подобную возможность.
Прозвучал тихий сигнал. Приятный женский голос, который, как теперь знал Холл, принадлежал Глэдис Стивенс из Омахи, спокойно произнес:
– Господа, можете пройти на следующий уровень.
13. Уровень № 5
Стены Уровня № 5 были окрашены в бледно-голубые оттенки. Персонал также носил форму синего цвета. Бертон устроил Холлу экскурсию.
– Этот этаж, – рассказывал он, – ничем не отличается от остальных. Он тоже сферической формы, но состоит из трех концентрических кругов. Сейчас мы находимся во внешнем круге: здесь мы живем и работаем, здесь же буфет и спальные комнаты. В следующем круге располагаются лаборатории. И, наконец, изолированный внутренний круг. Сейчас там находятся спутник и двое выживших.
– Они полностью от нас отрезаны?
– Да.
– Тогда как мы до них доберемся?
– Вы когда-нибудь работали в защитной камере с перчатками? – спросил Бертон.
Холл покачал головой.
Бертон объяснил, что это большие прозрачные пластиковые ящики, используемые для работы со стерильными материалами. По бокам у этих ящиков расположены отверстия, к которым подсоединены плотные герметичные перчатки. Для работы с подопытным материалом человеку необходимо просунуть руки в перчатки и протолкнуть их внутрь. Таким образом можно избежать прямого контакта с материалом.
– Но мы пошли еще дальше, – продолжал Бертон. – Мы создали целые комнаты, которые представляют собой пресловутые защитные камеры. Вместо перчаток для рук – цельный полиэтиленовый защитный костюм для всего тела. Да вы и сами скоро увидите.
Они прошли по изогнутому коридору в комнату, в которой уже работали Ливитт и Стоун. Табличка на двери гласила: «Центральный пункт управления». Это была тесная комната, до потолка набитая различным электронным оборудованием. Одна стена была полностью стеклянной, через нее ученые видели все, что происходит в соседнем помещении.
Сквозь стекло Холл увидел, как механические руки подняли и поставили капсулу на стол. Холл, впервые увидевший спутник воочию, изучал его с большим интересом. Он был меньше, чем тот предполагал, не более метра в длину; один его конец почернел при входе в атмосферу.
Манипуляторы, управляемые движениями Стоуна, открыли небольшую панель на боковой части капсулы.
– Вот, – сказал Стоун, убирая руки с пульта управления, напоминающего пару наручных кастетов. Механические руки в точности повторяли все его движения. – Наш следующий шаг – определить, содержится ли еще в капсуле живой биологический агент.
– Крыса, – предложил Ливитт. – Выпускайте черную норвежскую.
На самом деле черная норвежская крыса совсем не черного цвета; это всего лишь название вида лабораторных животных, возможно самого известного в истории науки. Когда-то эта крыса была и черной, и норвежской; но годы селекции и смена бесчисленных поколений превратили ее в белого, крохотного и послушного зверька. Спрос на биологические исследования создал и спрос на генетически однородных животных. За последние тридцать лет искусственным путем вывели более тысячи линий «чистых» животных. Что касается черной норвежской, то теперь ученые во всех уголках мира получили возможность проводить эксперименты на этом животном и быть уверенными, что ученые на другом краю света могут повторить этот же эксперимент с использованием практически идентичных организмов.
– Затем проверим на макаке-резусе, – сказал Бертон. – Рано или поздно все равно придется перейти на приматов.
Остальные кивнули. Специалисты «Лесного пожара» понимали, что им придется ставить опыты как на мартышках и приматах, так и на мелких и более дешевых животных. Работать с мартышками крайне трудно: маленькие приматы враждебны, прытки и весьма сообразительны. Больше всего проблем ученым доставляют обезьяны Нового Света с их цепкими хвостами. Многим ученым требуется помощь трех или четырех лаборантов только для того, чтобы удержать обезьяну для введения инъекции, иначе та может ухватить шприц своим цепким хвостом и швырнуть его через все помещение.
Основной довод в пользу проведения экспериментов на приматах заключается в том, что эти животные биологически ближе всех к человеку. В 1950-х годах несколько лабораторий даже пытались ставить эксперименты на гориллах, но обнаружили, что работа с этими, казалось самыми человекоподобными, животными крайне трудна и затратна. Однако к шестидесятым выяснилось, что в биохимическом смысле к человеку больше близки не гориллы, а шимпанзе. (Вообще, выбор лабораторных животных для изучения патологии человека часто вызывает удивление. Например, для иммунологических исследований и анализа раковых заболеваний лучше всего подходят хомяки, а для изучения сердца и системы кровообращения выбирают свинью из-за схожести строения сердечно-сосудистой системы.)
Стоун снова осторожно взял в руки пульт управления. За стеклом черные металлические пальцы направились к дальней стене, где за герметичными дверьми находилось несколько лабораторных животных. Вид этих клеток чем-то напомнил Холлу чудной торговый автомат.
Манипуляторы открыли одну из дверей, вытащили оттуда клетку с крысой, перенесли ее в комнату и поставили рядом с капсулой.
Крыса огляделась и понюхала воздух, слегка вытянув шею, а мгновение спустя упала на бок, разок дернулась и замерла.
Все произошедшее заняло какие-то секунды. Холл даже не мог поверить, что такое возможно.
– Боже мой, – выдавил Стоун. – Какая скорость.
– Это все усложняет, – отметил Ливитт.
– Попробуем изотопные маркеры? – предложил Бертон.
– Да. Придется их использовать, – ответил Стоун. – Какова скорость нашего сканирующего устройства?
– Вплоть до миллисекунды.
– Еще как понадобится.
– Давайте проверим на резусе, – сказал Бертон. – Все равно будем писать доклад.
Стоун вновь направил механические руки к стене, открыл еще одну дверь и вытащил клетку с большой коричневой взрослой макакой-резусом. Обезьяна взвизгнула, ударившись о прутья клетки, когда ее поставили на стол.
Затем умерла с выражением удивления на морде, прижав руку к груди.
Стоун покачал головой.
– По крайней мере, теперь мы знаем: что бы то ни было, оно все еще биологически активно. То, что убило всех жителей Пидмонта, никуда не исчезло, и по-прежнему могущественно, – вздохнул он. – Если могущество – подходящее слово.
– Начнем со сканирования капсулы? – спросил Ливитт.
– А я займусь трупами, – сказал Бертон, – и сначала осмотрю их снаружи, затем проведу вскрытие.
Стоун в очередной раз взялся за механические руки. Те подняли клетки с трупами крысы и обезьяны и поставили их на прорезиненный конвейер в дальней части комнаты. Затем он нажал кнопку на пульте управления с надписью «Секционная», и лента пришла в движение.
Бертон вышел из комнаты и сразу же направился в секционный зал. Конвейерная лента, предназначенная для транспортировки материалов из одной лаборатории в другую, должна была автоматически доставить туда клетки.
– Вы единственный среди нас практикующий врач, – обратился Стоун к Холлу. – Боюсь, вам предстоит хорошо поработать.
– В качестве педиатра и гериатра?
– Совершенно верно. Посмотрите, что вы сможете выяснить. Сейчас они оба находятся в другой комнате, которую мы построили специально для подобных необычных случаев. Если понадобится, можете поработать с ЭВМ. Лаборант поможет вам разобраться в управлении.
14. Разные вопросы
Холл открыл дверь, размышляя над своим заданием – ему предписали сохранить жизни старика и крошечного ребенка. Их жизни крайне важны для проекта, и спасти их будет крайне непросто.
Он попал в небольшую комнату, едва ли отличающуюся от пультовой, из которой он только что вышел. Только здесь за стеклом размещались две кровати, на одной из которых лежал Питер Джексон, а на второй – младенец. Также на себя обращали внимание костюмы: четыре прозрачных полиэтиленовых костюма, надутых в форме человеческой фигуры. От каждого костюма к стене тянулся настоящий тоннель.
Судя по всему, в костюм можно попасть, только пробравшись через этот проход, после чего уже приступить к работе с пациентами.
Лаборантка по имени Карен Энсон уже что-то изучала на панели ЭВМ. Она прервалась, объяснив ему, как работает ЭВМ.
– Это всего лишь одна из подстанций основного ЭВМ на первом уровне. Всего в лаборатории установлено тридцать подстанций, соответственно, одновременно на них могут работать тридцать человек.
Холл кивнул. Принцип использования вычислительных машин в режиме разделения во времени был ему понятен. Ресурсами одной ЭВМ могут пользоваться за раз до двух сотен операторов; машина проводит вычисления невероятно быстро, в то время как людям на работу требуются секунды, а то и минуты. Использование такой машины одним человеком подразумевает крайне неэффективную трату ресурсов, ведь ввод данных отнимает у оператора несколько минут, после чего машина выдает результат почти мгновенно. Иными словами, ЭВМ долгое время простаивает без дела, но, допустив к работе несколько работников, можно достичь полной загруженности работы ЭВМ.