Дальше мы читаем:
«Порой, сидя на совещаниях в госдепартаменте и в Министерстве обороны… Стоун видел за столом не людей, а просто дюжину серых, изборожденных извилинами мозгов. Ни плоти, ни крови, ни рук, ни глаз, ни пальцев… все это лишнее.
Одни мозги. Сидят вокруг стола и размышляют, как перехитрить другие мозги, заседающие за другими столами.
Идиотизм».
Таким людям легко посягать на жизнь. Ведь они уже лишили себя жизни в ее бесчисленных естественных проявлениях, с ее горестями и радостями — одни мозги, высушенные научными гипотезами и теориями, военно-стратегическими глобальными концепциями, которые, разумеется, освящены соображениями «национальной безопасности».
И вот Джереми Стоун, мобилизованный по сверхсекретной тревоге «Лесной пожар», высаживается вместе с коллегой Бертоном — оба в специальных пластиковых комбинезонах — на улицу Пидмонта, пораженного штаммом «Андромеда». Они единственные живые среди трупов, которые «застыли словно скованные морозом» — умершие люди так и не узнали, что космическая чума пришла к ним как реализация идеи Джереми Стоуна. Но нет, жизнь еще теплится в двух существах — младенце, который заливается негодующим плачем среди мертвой тишины, и в старике-алкоголике. И полубезумный старик, завидя великого ученого в его защитном фантастическом костюме, кричит: «Вы… вы это сделали… Все вы врете. Вы не люди! Вы только притворяетесь!»
Разве не прав этот жалкий полубезумец? Там, на улице Пидмонта, старик для Стоуна — всего лишь бесценный уцелевший экспонат, который поможет разгадать тайну неведомого штамма. Позднее на пятом уровне подземной лаборатории «Лесной пожар» Стоун вдруг придет к мрачным мыслям о разрушительной силе разума, и в памяти его всплывут картины разных совещаний, где за столами сидят одни лишь мозги.
Майкл Крайтон часто возвращается к разговору о метаморфозах науки, которая способна творить чудеса, удовлетворяя спрос на смерть. Один из его героев, профессор-патолог Чарлз Бертон чуть ли не с шапкой в руке собирал деньги для проведения опытов, пока занимался кожным патогеном, «вызывающим лишь прыщи и чирья». Но когда он обратился к штаммам стафилококков, приводящим к «странным смертям», его работа приобрела первостепенную важность: за один год ассигнования подскочили с шести до трехсот тысяч долларов.
Фантастично? Отнюдь нет. Такие скачки в ассигнованиях — явление типичное. Бертон, как и Стоун, как и их реальные прототипы, хладнокровно смотрит на эти метаморфозы: «Когда пробил час, он оказался в подходящем месте, на надлежащей работе». Расходы на подготовку к химической и биологической войне упрятаны в секретных статьях американского бюджета, но информационное агентство АП утверждает, что в 60-е годы на эти цели истрачено не менее двух с половиной миллиардов долларов — «почти без прений в конгрессе».
Я затрудняюсь сказать, к какой категории ученых принадлежит сам Крайтон. Да и определился ли он в свои 28 лет? В его отношении к Джереми Стоуну чувствуется и восхищение, и критицизм. Симпатии его отданы, пожалуй, хирургу Холлу, которого умозрительные категории электронно-ракетно-космического века не лишили непосредственности реакций, живости чувств, способности радоваться и страдать. Как начинающий ученый Крайтон не склонен задевать представителей своей среды, тем более что, работая над книгой, он обращался к ним за советом. Но в то же время он разделяет популярные в молодежной среде идеи протеста против пентагонизации науки. Интересная книга молодого американца помогает нам понять причины этих новых многозначительных явлений.
ШТАММ «АНДРОМЕДА»
Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг.
ОТ АВТОРА
В этой книге изложена охватывающая пять дней история кризиса, одного из самых значительных в американской науке.
Как и в большинстве подобных случаев, события, развернувшиеся вокруг штамма «Андромеда», явились результатом прозорливости и глупости, простодушия и невежества. Почти все участники этих событий временами поднимались до величайших озарений, а временами были непостижимо тупы. Вот почему писать об этих событиях и не обидеть никого из их участников просто невозможно.
Тем не менее я считаю необходимым рассказать здесь читателям обо всем. Наша страна создала могущественную систему научных учреждений. В нашей науке повседневно делаются новые открытия, и многие из таких открытий имеют важное политическое и общественное значение. В ближайшем будущем можно ожидать возникновения и других кризисов, аналогичных кризису с «Андромедой». И потому мне кажется, что широкой публике нужно знать, как возникают научные кризисы и как они разрешаются.
В расследовании событий, связанных со штаммом «Андромеда», и в создании повести о них мне великодушно помогали многие люди, разделявшие мои убеждения, и эти люди укрепили меня в решимости рассказать обо всем как можно более точно и подробно.
Повествование это посвящено сложным научным проблемам, поэтому оно поневоле носит довольно специальный характер. Там, где возможно, я разъясняю сущность научных проблем и методов их решения. Я не поддался искушению упростить ни вопросы, ни ответы, и если читателям подчас придется с трудом продираться сквозь дебри сухих технических описаний, я приношу им свои извинения.
В то же время я пытался передать напряженность и волнующий характер событий тех пяти дней. Истории «Андромеды» присущ глубокий внутренний драматизм, и если она стала хроникой грубых, смертельно опасных ошибок, то в не меньшей степени и хроникой подвигов и побед разума.
Совершенно Секретно
ШТАММ «АНДРОМЕДА»
ВСЕ МАТЕРИАЛЫ НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНЫ
Ознакомление с ними лиц, не имеющих на то полномочий, карается тюремным заключением сроком до 20 лет и штрафом 20 тысяч долларов
В случае повреждения печатей от курьера не принимать
ЗАКОН ОБЯЗЫВАЕТ КУРЬЕРА ПОТРЕБОВАТЬ ОТ ВАС ПРЕДЪЯВЛЕНИЯ УДОСТОВЕРЕНИЯ — ФОРМА № 7592. БЕЗ ТАКОГО УДОСТОВЕРЕНИЯ ЛИЧНОСТИ КУРЬЕР НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ПЕРЕДАТЬ ВАМ НАСТОЯЩЕЕ ДЕЛО
Бланк-карта для ЭВМ:
0000000000 00 0 0000 00 000000000 00 000000000 00000 0000 0 0000 000 0 0000 00000 0 000 0000 0 000000 0000 000 0 000 0000000000 0000 0000000 0 0 0 0 0 0+
ДЕНЬ ПЕРВЫЙКОНТАКТ
Глава 1Земля без конца и края
Человек с биноклем. Так это началось: зимним вечером в штате Аризона человек стоял на пригорке у дороги, над безвестным поселком.
Управляться с биноклем лейтенанту Роджеру Шоуну было, надо думать, очень неудобно. Металл бинокля промерз, меховая куртка с капюшоном да еще толстые перчатки делали движения вялыми и неуклюжими. Дыхание со свистом вырывалось в пронизанный лунным сиянием воздух, линзы запотевали. То и дело приходилось протирать их, а пальцы в перчатке не желали слушаться.
Откуда ему было знать, насколько все это ни к чему. Бинокль был слишком слаб, в него нельзя было увидеть, что происходит в поселке, приподнять покров над его тайнами. Шоун изумился бы, услышь он, что те, кому в конце концов удалось их раскрыть, пользовались приборами в сотни тысяч раз мощнее.
Было в облике Шоуна что-то грустное, и нелепое, и трогательное: вот он прислонился к валуну, оперся на него локтями, подносит бинокль к глазам… Бинокль был тяжелым и громоздким, а все-таки приятно ощущать в руках что-то привычное, что-то знакомое. Наверное, это было для Шоуна одним из последних привычных ощущений перед смертью.
Можно лишь представить себе, лишь пытаться воссоздать то, что произошло потом.
Медленно, методично лейтенант Шоун оглядел поселок в бинокль. Он увидел, что тот невелик — полдюжины деревянных домиков вдоль единственной улицы. Все было тихо: ни движения, ни огонька, и легкий ветерок не доносил ни звука.
Лейтенант перевел взгляд на окрестные холмы — однообразные, низкие, серые с плоскими, будто срезанными вершинами; на холмах рос чахлый кустарник да редкие сухие заиндевевшие деревья — юкка. За холмами были еще холмы, а дальше — безбрежность и бездорожье пустыни Мохаве. Индейцы называли ее Землей без конца и края.
Шоун почувствовал, что дрожит на ветру. Был февраль, самый холодный месяц, и уже за десять вечера. Лейтенант зашагал к фордовскому фургону с большой вращающейся антенной на крыше, стоявшему на дороге чуть поодаль. Двигатель мягко урчал на холостых оборотах; это был единственный звук, который нарушал ночную тишину. Шоун открыл заднюю дверцу и, вскарабкавшись в кузов, захлопнул ее за собой.
В фургоне горел темно-красный свет — ночное освещение, чтобы легче приспособиться к темноте, когда выйдешь на улицу. На приборных панелях и стойках со сложной радиоаппаратурой мерцали зеленые огоньки.
Рядовой Льюис Крейн, радиотехник, сидел в такой же куртке с капюшоном, сгорбившись над картой, и что-то рассчитывал, время от времени сверяясь по приборам.
Шоун спросил Крейна, уверен ли тот, что они прибыли на место, и Крейн ответил утвердительно. Оба устали — от базы Ванденберг их отделял уже целый день пути, целый день, прошедший в поисках последнего спутника из серии «Скуп».[1] В общем-то о спутниках этой серии они почти ничего не знали, разве только то, что секретные спутники «Скуп» запускаются для исследования верхних слоев атмосферы, а затем возвращаются на Землю. Задача Шоуна с Крейном состояла в том, чтобы разыскивать спутники после их приземления. Для облегчения поиска на спутниках устанавливали радиомаяки — «пищалки», которые автоматически включались, когда «Скуп» снижался до восьми километров.