Дядя Костя замолчал, опустив взгляд.
— Я хочу добиться высот в этом спорте, — сказал я. — А еще хочу, чтобы вы мне в этом помогли. Давайте поставим тридцать четыре. Попробую их вырвать.
— Тридцать четыре? Это много. Не вырвешь. Ты еще на тридцати неуверенно себя чувствуешь.
— Надо попробовать.
— Но это будет последний подход на сегодня, — подумав несколько мгновений, решился Константин Викторович.
— Договорились.
Я встал. Мы с тренером быстро добавили на гриф-двадцатку по два килограмма с каждой стороны. Вместе со стоящими там пятерками, получилось как раз тридцать четыре.
Я встал над штангой. Встряхнул натертыми магнезией руками. Потом подсел, взялся за слегка шершавый, стертый за годы работы на нем гриф. Взяв штангу в замок, я вставил спину. Напрягшись, технично снял штангу, а потом рванул ее. Вставил руки, когда вес взлетел над головой. Подсел. А потом почувствовал, как теряю равновесие. Вес был столь сложен для меня, что на миг закружилась голова.
— Держать! — Удивленно крикнул Константин Викторович. — Держать, Володя! Ты ее почти…
Штанга не удержалась и рухнула вперед. Громко грохнулась на помост. Я же опрокинулся на задницу.
Терпеливо поднялся, принял сидячее положение. Тренер остановил покатившуюся штангу руками. Подчиняясь старому суеверию, всех штангистов, обошел, а не переступил снаряд.
Когда я поднялся, то помассировал нывшие запястья.
— Витя, а ты ж ее не испугался, — удивился Константин Викторович. — Мне казалось, что ты веса станешь бояться, а ты все равно почти вырвал.
— Руки слабоваты, и спина тоже, — поднявшись, я потряс руками. — нервная система не готова к такому весу. Я не успел вовремя зафиксировать штангу.
— Ну ты старался, — вздохнул тренер. — И так выше крыши делаешь. Лады. Поехали, наверное, домой. Хватит на сегодня.
— Хватит, — сказал я.
Константин Викторович кивнул.
— Ну, я пойду в кабинет свой схожу. Надо мне кое-что там забрать.
— Самогону я с вами хряпнуть не смогу. Уж извините, — сдержанно рассмеялся я.
— Что? А! Да не! — Он тоже хохотнул. — Там у меня отчетность. С тобой мы хряпнем лет через десять!
— Обязательно.
— Ну ладно. Я пошел. Ты пока делай заминку.
Тренер вышел из зала, а я присел на лавку. Взял свою тренировочную тетрадь. Стал листать. Когда на глаза мне попался свернутый листок папиного письма, я остановился на нем.
— Давно же я его не перечитывал, — сказал я задумчиво.
После того как в начале июня я спас письмо от девчонок-макулатурщиц, я читал его всего раз или два. И всякий раз оно помогало мне двигаться дальше. Помогало работать, сохраняя дисциплину.
«Дорогой папа, — начал я читать про себя. — На соревнования ты уедешь рано, а с тренировки вернешься поздно. Наверно, я уже засну. Поэтому пишу тебе это письмо, чтобы пожелать тебе удачи и сказать, что ты у меня самый сильный и займешь самое первое место. А у меня завтра контрольная! Очень сложная. Дроби вообще очень сложные. Ты знаешь, что математика для меня всегда сложная. Сегодня перед тем, как написать тебе это письмо, я повторял тему перед контрольной. Мне было так сложно, что всегда хотелось бросить и пойти спать. А потом я вспомнил, что ты всегда говорил мне: нужно делать, если даже сложно. Даже через силу. Что нужно никогда не сдаваться и всегда доводить все, за что взялся, до конца. Это и делает мужчину мужчиной. Я знаю, что ты всегда только так и делаешь. Что никогда не сдаешься. Я тоже не сдаюсь. Если даже мне будет очень сложно на этой контрольной, я все равно буду стараться изо всех сил. Я хочу быть как ты, папа. Хочу быть самым сильным и самым упорным. Люблю тебя.»
Оторвавшись от незамысловатых детских слов, я улыбнулся. Они меня вдохновляли. Нет, внутренних, душевных сил у меня и самого было достаточно. Тут дело в другом. Мне казалось, я стал потихоньку понимать, почему я попал сюда, в это время и в это тело. Казалось, что так распорядилась судьба. Что я оказался тут, в этом сломленном после гибели отца мальчишке только для того, чтобы исполнить его мечту. Чтобы стать сильным. Чтобы стать упорным. Чтобы стать тем, кем он всегда мечтал. Мне это по плечу, и я исполню мечту мальчика.
Перевернув записку, я прочитал там два слова, которые оставил своему сыну отец. Своим размашистым, крупным почерком он написал их, чтобы, когда вернется, передашь мальчику и свое послание. Чтобы сказать ему, что он может добиться всего, чего захочет.
«Обязательно станешь!» — гласило послание отца.
Свои слова Сергей Медведь жирно подчеркнул двумя линиями. Важность их отметил тремя восклицательными знаками. Да только Володе, своему сыну, передать эти слова так и не успел.
С улыбкой я вложил письмо между страницами тетради. Закрыв, оставил ее на лавке и встал. Принялся снова застегивать гимнастический пояс. А потом пошел к штанге.
Постояв немного у снаряда, за всю мою жизнь ставшего мне и товарищем, и главным соперником, я решился. Перебрав штангу, добавил до тридцати пяти. А потом приготовился рвать.
— Вова, ну ты где там? — Вошел в зал тренер, держа под мышкой свой рабочий журнал. — Делаешь заминку?
Когда он заметил, что я собираюсь вновь подойти, то замер с интересом. Нахмурил брови.
Я снял штангу, с легкостью сделал тягу всем телом, подводя гриф к поясу. Рвануть получилось гораздо сложнее, чем в прошлый раз. Большое усилие понадобилось, чтобы отправить штангу по правильной траектории. Потом доли секунды облегчения и снова тяжесть.
На миг мне даже показалось, что я боюсь веса. В голове промелькнуло:
«Отпусти! Отбрось ее немедленно! Ты не справишься!»
Одной только силой воли я подавил в себе острое желание просто «убежать» от штанги. Спрятаться от нее как можно дальше, чтобы мне никогда больше не приходилось рвать такой сложный для тельца двенадцатилетнего едва тренированного мальчишки вес.
Я поднырнул под штангу и жестко зафиксировал ее над головой. Пошатнувшись, замер в седе.
— Держи, — вдруг изумился тренер. — Держи! Давай, Вова, держи!
А потом я понял, что штангу ведет назад. Что ослабшая спина не в силах выдержать эту статическую нагрузку.
«Держать, — промелькнуло в голове. — Держать!»
— Держать, Вова! — Кричал в такт моим мыслям тренер, аж присев от волнения. — Держать!
Штанга медленно пошла назад, выворачивая мне руки в плечах.
«Держать, — подумал я, борясь с собственными мышцами изо всех сил. — Держать, Вова! Ты выдержишь! Я выдержу!»
— Бросай! Бросай! — Крикнул мне вдруг тренер, — сейчас на себя ее опрокинешь! Бросай, кому сказано⁈
Глава 18
— Бросай, Вова! — Крикнул Константин Викторович.
Я не бросил. Сконцентрировавшись на весе, на мышцах собственного тела, которые уже неплохо чувствовал, я смог удержать равновесие: подался слегка вперед, чтобы штанга, ушедшая было назад, оказалась над серединой стопы. В конце концов, я усидел.
— Что тут у вас случилось? — Вошел в спортивный зал директор Алексей Владимирович. — Чего вы кричите тут?
Когда он увидел, как я держу над головой тридцать пять килограммов, то, заинтересовавшись, замолчал. Директор нахмурился, весь обратившись во внимание, и стал ждать, что же будет дальше.
— Вставай, — сказал напряженный, словно струна, Константин Викторович.
Я медленно, чувствуя натугу всех мышц, чувствуя как вес штанги, составлявший больше половины моего собственного веса, давит, сковывает руки, спину, отдается в ногах.
Когда я стал подниматься, ощутил, как освобожденные от статического напряжения, задрожали бицепсы бедер, распрямляя ноги. В икрах, стопах, с силой давивших на помост, заболели мышцы.
Я поднялся, воздев над головой штангу.
Константин Викторович, аж присевший от эмоций, переполнявших его, выпрямился. Улыбнулся радостно. А потом проговорил:
— Вес взят, Вова. Вес взят.
Август в этом году был жарким. Солнце, хоть и меньше времени проводило теперь на небе, все равно нещадно сушило, и низенькая травка, растущая во дворе спортшколы, пожелтела.
Я прислушался, к тому, как тянутся мышцы на руках, как земное притяжение распрямляет позвоночник. Покрутившись корпусом, я хрустнул спиной. Повисев на турнике еще, спрыгнул, только когда почувствовал, как горят мышцы на предплечьях и сухожилия в пальцах.
— Ну что, Вова⁈ — Крикнул мне Константин Викторович, взошедший на стадион по небольшой тропинке, бегущий от двора и спортзалов школы. — Закончил⁈
— Ну!
— Тогда переодевайся! Я тебя на мотоцикле ждать буду!
— Хорошо!
Сегодня на тренировке мы продлевали проходку на толчок. В ней я смог толкнуть сорок семь килограммов. Больше собственного веса, который я снизил до сорока пяти. И того, в сумме у меня уже хватало на третий юношеский. А ведь до соревнований оставалось еще три недели.
Тело мальчика прогрессировало активно, как я ожидал. Так всегда бывает, когда нетренированный человек начинает активно заниматься. Первые несколько месяцев — полгода результат возрастает на глазах.
Видя мои результаты, Константин Викторович тоже успокоился. Он больше не нервничал, как раньше, а вел себя уверенно и спокойно. Понимал, что все у нас получается, что разряд на соревнованиях будет взят, как надо.
Однако нередко я видел Константина Викторовича грустным. Все близились соревнования, и все ближе был день его встречи со старым другом. Тренер явно переживал по этому поводу, хотя и старался не показывать своих чувств.
А я, к слову, уже думал о новых спортивных вершинах. Если так пойдет, я скоро и с Маратом смогу тягаться.
Лишний жирок я сбросил и постройнел. Круглое лицо мое вытянулось и обрело по-детски тонкие, но все еще мягкие черты. М-да… Удивятся же одноклассники, с кем я не виделся за лето, когда я приду в школу. Может, даже не узнают.
Я вошел в здание школы и направился в опустевшую к этому времени раздевалку. Найдя на лавке, под длинной, во всю стену, деревянной вешалкой для одежды свою сумку, стал стягивать влажную от пота футболку. Потом сел, снял поношенные тренировками школьные туфли. Опустился за тапочками. И тут же нахмурился. Нахмурился, потому что заметил кое-что неожиданное.