— Я тебе никогда больше тренировки запрещать не буду, — сказала она. — Никогда-никогда. Можешь идти сегодня, Вова. Я никогда не буду против.
— Спасибо, мам, — улыбнулся я, и мама тоже ответила мне улыбкой.
И в этой улыбке слились грусть и теплая радость.
В спортзале было полно народу. Группа в полном составе переоделась и ждала тренера. Мы уже успели пробежать разметочный круг, и теперь ребята занимались гимнастикой.
Забастовщики, как мы стали про себя называть пацанов, отказавшихся от прошлой тренировки, принялись перешептываться. Они ждали Рыкова, и то и дело поглядывали на настенные часы, отсчитавшие уже до пятнадцати минут пятого.
— А где Вадим Сергеевич? — Прислушался я к ихним разговорам.
— Не знаю. Придет, наверное.
— Он никогда так надолго не задерживался.
— Да придет ваш Рыков, — закончив растягивать мышцы на руках и груди, вмешался я.
Сережа с Артемием и Матвеем, что разминались рядом, переглянулись. Первые двое нахмурились. В их взглядах читалась озабоченность и даже беспокойство. Матвей же только хмыкнул, понимая, что я стал воплощать наш план в жизнь.
— Хорошо бы что б пришел, — на первый взгляд добродушно улыбнулся Дима, поправляя трико на плечах.
— А то так кажется, что нас нарочно дурят, — вмешался Егор.
— А что вас дурить? — пожал я плечами. — Вы сами себя и так дурите.
Забастовщики, кто увлекся нашим с Димой и Егором разговором, зашептались.
— Как это, дурим? — Сердито спросил один из них.
— А ты, Медведь, самый умный, что ли?
— Где ты тут дураков нашел?
— Нехорошо коллектив обижать, — ухмыльнулся Дима. — Если Вадим Сергеевич не придет, мы снова откажемся тренироваться. Зачем оно нам надо без хорошего тренера?
— Вот потому вы себя и дурите, — я присел, сделал глубокий выпад на левую, чтобы растянуть мышцы в ногах. Потом перекатился на правую.
— Ну-ка, поясни? — Дима подбоченился.
— А чего тут пояснять? Все и так понятно. За Рыкова вы заступаетесь, вот и дурите себя. А я вам скажу, что он плохой тренер. Самовлюбленный. А на своих подопечных ему все равно.
— Да? — кивнул Дима. — А мне другое рассказывали. Я уже тут много с кем подружился.
Парень развел руками, обернулся к забастовщикам, ища поддержки. Его и правда поддержали одобрительными репликами.
— Мне рассказывали, что это твой Перегудин — плохой тренер. Что он нянькается со своими ребятами, как квочка с яйцами. Вот вы слабые и получаетесь. А Вадим Сергеевич ведет тренировки сильной рукой. Никому спуска не дает. Потому у него быстро результаты сделать можно.
— У него делали быстрые результаты из-за таблеток, — возразил я. — А теперь, когда правда всплыла, он своей группе перестал их давать. Посмотрим, какой теперь у вас будет прогресс. А Константин Викторович — хороший тренер. Он знает, что в этом деле все решает упорство и трудолюбие. А вас, если надо из-под палки на тренировке гонять, значит, не хватает вам сильного характера.
— Это кого ты сейчас тряпкой назвал? — Нахмурил брови Дима.
— А вот сейчас познакомится с моими кулаками, быстро узнает, кто тут тряпка! — Вышел вперед Егор.
— Ну, про тряпку я ничего не говорил, — я ухмыльнулся самой нахальной ухмылкой, которую только смог изобразить. — Эт вы сами. Значит, и правда, вам тренер нужен злой как собака. Без такого вы сами из себя ничего не представляете.
— Че сказал? — Потемнел лицом Дима.
Егор даже выругался матом и сухо сплюнул. Пошел было ко мне, закатив рукава своей легкой кофты, но Дима остановил его, перекрыв дорогу рукой.
— Че ты сказал? — переспросил он.
— Что слышал. Если б кто из вас согласился со мной на проходку выйти, я б вам показал, как меня дядя Костя всего за пять месяцев натренировал. Да только никто из вас не согласится. Струсит, потому как Рыкова нету, и некому вам дать такого указания.
— Некому дать, говоришь? — Дима нахмурился.
— Ну вот, скажем ты, новенький, — я сложил руки на груди. — Ты ж с Рыковым не тренировался. Даже не знаешь его подхода к занятиям, а все равно держишься за него. Оно тебе надо?
— Я дядю Вадима хорошо знаю, — угрожающие низким голосом проговорил Дима. — И своим товарищам новым доверяю. А они все как один говорят…
— Значит, я был прав. Нужен им, как волам, погонщик, а не наставник. И тебе, выходит, тоже.
Возмущенные возгласы посыпались из компании забастовщиков. Остальные ребята, наблюдая за мной со стороны, даже как-то напряглись. Видели они, что растет между нами с Димой напряжение.
— Вова, а ты не перебарщиваешь? — Шепнул мне Артемий.
— Тихо. Все идет по плану, — прошептал я в ответ.
— Третий юношеский? — Пошел в атаку Денис. — Тоже мне, достижение. Тебя, видать, только до последнего разряда Перегудин дотянуть и смог.
— Да? — Я кивнул. — А давай со мной в проходку. Пусть все увидят, чего я стою против тебя.
Дима размышлял совсем недолго. Он снова глянул на своих забастовщиков, ждавших его ответа. Потом смерил меня взглядом. Ухмыльнулся.
— А давай, раз такой умный, — выпятил он грудь. — Щас мы посмотрим, кто тут из нас тряпка. А заодно я покажу на тебе, что товарищи мои правы. Что твой тренер, так — третий сорт!
— Ну!
— Точно!
— Задай ему, Дима!
— Купился, — выдохнув тихо, проговорил вполголоса Сережа, стоявший немного позади меня.
— А ты смелый, — решил я нарочно подстегнуть Диму. — Думал, струсишь.
— Ха! Ты еще плохо меня знаешь! — Горделиво заявил он.
— Значит, правила простые. Как на любой проходке. Первые подходы разметочные. Потом устанавливаем минимальный вес на одно повторение. Шаг — пять килограммов. Кто больше, в конце концов, подымит, затем и победа.
— Согласен, — кивнул Дима.
— Я предлагаю проходку на толчок, — сказал я.
— А-а-а-а не, — Дима покачал головой. — Я про тебя слышал. Мне ребята рассказывали, что тебя батя натренировал в технике. Давай упражнение насилу. Предлагаю приседания. Кто на один раз присядет больше.
Я нахмурил брови. Признаюсь, это было насовсем по моему плану. Я предполагал, что упражнение будет на технику. Так, у меня было больше шансов не допустить ошибки на большом весе и переиграть Диму за счет своих умений. А если пойдем в приседания, тут уж шансов будет меньше. Потому как в приседаниях играет роль чистая сила, а техника отходит на второй план. И тут сложно было сказать, на что способен Дима. Да только и отступать было нельзя. Однако я решил попробовать и тут одну хитрость, чтобы проходка пошла по моим правилам.
— Вова, — шепнул мне Сережа. — А вдруг он тут тебя выиграет?
— Давай я против него, — проговорил Артемий полушепотом. — У меня приседания за семьдесят. Он столько не жизнь не сядет. По нему ж видно.
— Коней на переправе не меняют, — сказал я серьезно. А потом обратился к Диме: — а что это ты решаешь, в каком упражнении будет проходка, а? Трусишь на толчок идти?
— Я трушу? — Возмутился он. — Да говорю ж, знаю я, что ты хитрый! Приседания будут честнее!
— А я так не считаю. Мы с тобой штангисты, а не кони-тяжеловесы. Нам надо и в технике состязаться, а не только в грузоподъемности.
— Приседания, и точка! — Заносчиво задрал подбородок Дима.
Когда я решительно пошел к мальчишке, все удивились. Ребята, что стояли за ним, даже с места сдвинулись, подступили к Диме ближе, решив, что я собрался драться.
Сережа с Артемием и Игнатом тоже не мешкали, пошли следом за мной, чтобы поддержать, если завертится.
— Тогда так, — я протянул нахмурившемуся Диме кулачок. — Давай камень, ножницы, бумага. Кто выиграет — выбирает упражнение. Согласен? Или все-таки затрусишь? На одни только приседания надеешься?
Дима уставился на мою руку, поджал губы в краткой нерешительности.
— А давай, — сказал он вдруг, заглядывая мне в глаза и протягивая свой кулак.
Все в спортзале затихли, наблюдая за нами. Даже те ребята, что сторонились перепалки, заинтересовавшись, бросили разминку и приблизились посмотреть.
— Ну тогда поехали.
Синхронно мы затрясли кулачками, заговорили хором:
— Камень, ножницы, бумага. Цу-е-фа!
Глава 7
— Цу-е-фа! — Выкрикнули мы хором.
Дима ухмыльнулся, видя, как его ножницы режут мою бумагу.
— Ну, не повезло, — пожал он плечами беззлобно. — Значит, будет у нас проходка на приседания.
— Да трех раз! — Вмешался вдруг Матвей. — Играть надо до трех раз!
— Такого уговора не было, — решительно ответил ему Дима. — Надо заранее правила обговаривать.
— Я всегда до трех раз играю! Так выходит честнее!
— Тихо ты, Матвей, — обернулся я к обритому мальчишке. — Дима верно говорит: у нас не было уговора, чтобы играть до трех раз.
Матвей было, сначала удивился моим словам, потом хмуро вздохнул.
— А я всегда играю до трех раз, — пробурчал он себе под нос.
— Ничего страшного, — по-доброму улыбнулся я ему. — Приседания так приседания.
Мы пошли к одной из стоек для приседаний. Лежал на ней старый стершийся гриф, который был теперь слишком скользкий для рывка или толчка, и его перенесли сюда, не переживая, что износившаяся насечка сотрется о стойки и спины тренирующихся.
— Как и договаривались, — начал я, когда ребята окружили нас с Димой широким полукольцом. — Начинаем с разметочных. Потом будем добавлять.
— А кто первый садится? — Спросил Дима.
Улыбнувшись, я снова протянул ему кулак. Мы с Димой вновь сыграли в камень, ножницы, бумага, но на этот раз моя взяла. Выкинув ножницы, я затупил его камень.
— Повезло, — сказал он все также добродушно, а потом уколол: — жаль, что повезло только сейчас.
— Ничего. Будешь догоняющим, — не остался я в долгу.
Дима натянуто улыбнулся и покивал. Отправился к своим и попросил дать гимнастический пояс. Стал затягивать его на талии.
— Зря ты не стал упираться в цу-е-фа, — шепнул мне Артемий, когда я тоже принялся надевать отцовский пояс.
— Он бы мог не согласиться, — пояснил я. — тогда у нас началась бы не проходка, а споры, как нам на цу-е-фа играть.