К удивлению многих, ему разрешили остаться в спортивной школе, но не допустили до толчкового этапа соревнований. Правда, на этой неделе, Марат так и не пришел ни на одну тренировку. Видимо, мальчишка чувствовал себя виновато и не мог еще смотреть в глаза своим бывшим товарищам по спортзалу.
В пятницу, после легкой тренировки перед соревнованиями, дядя Костя предупредил меня:
— У меня теперь появились дела в отделении. Так что на соревнования я тебя подбросить не смогу.
— Ничего, — ответил я ему тогда. — Я доберусь на автобусе.
— Не надо на автобусе, — с улыбкой ответил мне дядя Костя. — Я попросил одного нового моего друга подбросить тебя до спортшколы. Ему будет как раз по пути. Ну ладно, Вов. Давай! Побежал я! Бумажной работы выше крыши!
Не успел я спросить, кто же этот новый друг дяди Кости, как тренер ушел в свой кабинет. Однако я не настроился по этому поводу. Ну не смог выспросить, ну и что? Скоро узнаю сам.
В день соревнований за мной приехали к половине девятого утра. Стояла серая дождливая погода. Время от времени срывался мокрый снег.
Когда я вышел за двор, увидел, что у калитки меня ждут новенькие белые Жигули.
— Вовка! — выбрался из кабины тот самый дядя Саша — капитан-воспитатель из суворовского. — Ну что ты стоишь⁈ Садись! Поехали!
Глава 22
— Дядь Саша? — Улыбнулся я.
— Ну, — офицер кивнул.
Я поправил отцовскую спортивную сумку и пошел к машине. Сел на переднее.
— Значит, дядя Костя попросил вас довезти меня до спортшколы?
— Ага. Я все равно туда еду. Что-то я увлекся вашими соревнованиями. Там такие страсти происходят. Хоть стой, хоть падай.
Дядя Саша сдал назад, и его Жигули выехали на гравийку. Когда он дал газу, машина медленно потряслась по мелким камешкам дороги в сторону трассы, проходившей за два квартала от моего дома.
— Спелись мы с Константином Викторовичем в прошлое воскресенье, — сказал капитан. — Проторчали в спортшколе часов до девяти вечера. Ну, пока там весь этот разбор полетов не кончился. Ну он и попросил меня тебя подкинуть. Что б ты лишний раз на автобусе перед выступлением не трясся. Я все равно на колесах. Одолжил у друга детства машину. Он все равно ходит на работу пешим. На ней, — дядя Саша похлопал по рулю, — только на дачу ездит, за город. Ну а щас ноябрь. Какая тебе дача?
— Спасибо, — сказал я.
— Да не за что!
Жигули вывернули на полупустую трассу, помчались дальше и обогнали трясшийся по ней молоковоз.
— Знаешь, а ты меня удивил, — вдруг сказал дядя Саша.
— М-м-м?
— Смело так бросился в огонь, чтоб вытянуть того парнишку.
— Так не было ж никакого огня.
— И верно. Не было. Да только ты ж об этом не знал, а все равно кинулся спасать. Тем более, как я потом узнал, у этого Марата с тобой отношения не очень.
— Я к нему, в целом, нормально отношусь, — пожал я плечами. — Парень как парень. Только глуповатый. Ну и импульсивный уж очень. Возраст. Ничего не попишешь.
Дядя Саша ухмыльнулся. Кажется, ему было странно слышать подобные слова от ребенка. Тем не менее он ничего на это не ответил. Заговорил о другом:
— Слушай, Вов, а какие у тебя есть планы на жизнь? Может, чего-то уже нарисовалось?
— Заниматься тяжелой атлетикой, — пожал я плечами. — А в перспективе хочу пойти по военной линии.
Снова на язык бросилось пресловутое «как отец мой», да только я быстро вспомнил, что в этой новой жизни отец у меня никакой не офицер. Поэтому смолчал. Впрочем, судя по тому что я знаю о Сергее Медведе, оба моих отца — достойные люди.
— Вот как? Очень интересно, — заулыбался дядя Саша. — А как у тебя с оценками в школе?
— Хорошо, — я пожал плечами. — Почти все пятерки.
Офицер хмыкнул. Задал свой следующий вопрос:
— А который тебе год? Тринадцатый?
— Ну, — я кивнул.
— Слушай, — капитан задумался. — А ты не думал поступить в суворовское училище? Я б помог тебе советом. Характеристику бы на тебя написал очень положительную. Да и, знаешь, в Москве, я думаю, найдется спортшкол другая, в которой есть секции тяжелой атлетики.
— Сказать честно?
— Ну конечно.
— Не думал.
— А ты подумай, — с улыбкой сказал дядя Саша. — Раз уж хочешь обучаться воинскому делу, там тебе хороший фундамент заложат.
Если честно, я никогда не думал о суворовских училищах. Казалось мне, что я, как и все, окончу школу, пойду в армию, останусь на сверхсрочную, а потом пойду в военное училище, чтобы выучиться на лейтенанта. Ну а дальше уже можно строить военную карьеру. Карьеру, которая будет не простой, уж я-то знаю. Впереди Афганистан, развал страны, Чечня. Много испытаний может выпасть на долю офицера. Много смертельных опасностей.
Всегда мне казалось, что это хоть и сложная, но правильная дорога. Дорога со смыслом. Суть которой — защита своей Родины, в каком бы виде она ни существовала…
Тогда вспомнился мне разговор с Рыковым. Тот самый, в спортшколе, когда раскаивающийся тренер говорил мне о том, что же такое успешность в его понимании. О том, что хотел он всегда денег и достатка. Не согласился я с ним тогда.
На мой взгляд — состояться не только спортсменом, но и офицером, пусть даже простым, что называется, линейным — это не успех? Знать, что ты делаешь важное дело — это не успех? Ведь спорта, все же мало, какими бы спортивными достижениями ни полнилась твоя жизнь.
Век спортсмена, хоть и интересен, но короток. Это я знал точно. А спортсмены, как известно, бывшими не бывают. Даже после окончания карьеры болит у них сердце за то, что былого уже не вернуть. А если ты добился всего, что можно, в молодом возрасте? Тогда многим и вовсе кажется, что жизнь кончилась.
Пусть, в прошлой моей жизни я и не добился больших высот в любимом спорте, но ясно прочувствовал на себе, каково это — быть бывшим спортсменом. Очень уж рано я стал бывшим. И эта рана осталась со мной до конца жизни. Больше такого я не хочу.
А раз уж дела так обстоят, важно иметь в жизни и другую серьезную цель. Второе призвание. Такое мое Мнение. И пусть этим другим признанием станет военная служба. Станет защита моей Родины. А когда я войду в расцвет сил, защита ей ох как понадобится. И тогда я уже буду готов.
— А знаете, уже подумал.
— И что надумал? — Заулыбался дядя Саша.
— Наверное, так и сделаю.
Офицер глянул на меня несколько удивленно.
— Вот так? Сразу? А не боишься? Все же учеба там — не сахар. Хлебнуть солоно придется. Если, конечно, экзамены на поступление пройдешь. Но я думаю, с этим у тебя проблем не будет.
— Я тоже.
— А мать твоя как? — спросил офицер чуть погодя.
— А мама моя, — я улыбнулся, заглянув ему в глаза, — А мать моя меня поддержит во всем, за что бы я ни взялся. И бабушка тоже.
— На помост вызывается Медведь Владимир Сергеевич.
Я медленно выдохнул, встал с лавки, чтобы отправиться на помост. Мне предстояло проделать первый подход на толчок.
— Ну что, удачи, — улыбнулся мне Артемий.
Матвей с Сережей также пожелали мне удачи, и я вышел из разминочной. На штанге было пятьдесят килограммов.
Как и в случае с рывком, в сущности, я соревновался только с Димой Чирковым. Остальные ребята недотягивали, и могли рассчитывать разве что на третье место. Однако расслабляться все равно было нельзя. Все же победа дается штангисту по итогам двоеборья. Если Чирков вырвется вперед в толчке, то все еще сможет занять первое место на пьедестале.
Дух соревновательности, тот молодой азарт, что проснулся во мне с попаданием в новое тело, не давал отступиться. Я хотел быть первым на этих соревнованиях. Первым, даже несмотря на то, что мы с Чирковым, скорее всего, вместе попадем в сборную.
А вот Дима, кажется, не очень хотел упираться. По крайней мере, всем своим поведением он показывал именно это.
Стартовые веса у нас были одинаковые. Чирков уже подошел к своим пятидесяти килограммам и успешно толкнул их. Теперь пришел и мой черед.
Я вошел в спортзал тяжелой атлетики. Меня встретил все тот же помост, то же жюри и те же рефери на своих местах. Встретили лавки-трибуны со зрителями, большинство из которых, одновременно являлось и участниками, ждущими своей очереди.
Гриф, одетый в два черных пятнадцатикилограмовых блина, ждал меня на помосте. Двадцать килограммов гриф, плюс тридцать на блинах, вот и получается пятьдесят. Вес легкий, даже, я б сказал, дежурный. А вот дальше… Дальше пойдет гораздо сложнее. Дальше будет пятьдесят пять, потом шестьдесят килограммов. Именно такие веса я заявил для дальнейших подходов. Хотел уйти в отрыв, показать себя жюри во всей красе. Такой результат гарантирует мне статус фаворита в сборной. Статус атлета, на которого возлагают большие надежды. И я знал, что смогу эти надежды оправдать.
Я взял штангу в замок. Присел, вставив спину, а потом снял снаряд и забросил себе на грудь. Привычным делом послал штангу по такой траектории, чтобы легче было принимать.
Зал затих, в ожидании исполнения упражнения. Я уже не раз подходил к этому весу на тренировках, а потому совершенно не переживал о том, смогу ли я его одолеть. Привычная тяжесть штанги уже давно не казалась чем-то необычным. Тело привыкло к такому весу, а воля только толкала его вперед, покорять новые барьеры.
Я слегка подсел и вытолкнул штангу над головой.
— Вес взят! Опустить! — Скомандовал судья-рефери, и я тотчас же опустил штангу.
Привычные аплодисменты сопроводили мой уход с помоста. В разминочной ребята поздравили меня с удачным подходом. Тут как тут был и Чирков.
— Молодец, ты Володя, — сказал он, — легко взял пятьдесят килограммов.
— Спасибо, — сказал я без улыбки.
— Слушай, победа уже у нас в кармане. Так что нам с тобой напрягаться-то? — Завел он старую песню. — Чего подпрыгивать выше головы перед настоящими соревнованиями? Я думаю, надо нам двигать вес плавно, по чуть-чуть.
— Думай, — пожал я плечами.
— Вот я поставлю на второй подход пятьдесят два с половиной. А ты?