Магазин винтовки Мосина у Александра выстреливается где-то секунд за десять. И это прицельно, по ростовой мишени на сотку метров, без отнимания приклада от плеча. Второй магазин, если обойма приготовлена и под рукой набивается секунд за пять. И еще десять секунд плотного огня. Приличная масса тела, почти сто кило веса в бугае, отдача винтовочного патрона такое тело при правильной вкладке практически не телепает.
В этом времени небось так не стреляют. И по сто килограмм не весят люди, не на чем им отъедаться. Сколько патронов сожгли эти немцы за свою службу? Небось меньше, чем выпуливал Александр за один день пострелушек. Накрутил себя? Можно начинать!
Глава 4Трофеи
Первый немец, о чем-то разговаривавший с лошадью, упал с такой готовностью, словно всю жизнь ждал момента словить русскую пулю в белорусских лесах. Тоннельное зрение стрелка мешало до момента переноса точки прицеливания увидеть, что с двумя оставшимися противниками. Ага, один уже упал, второй тормозит. Расстояние полста метров, целиться не надо, пулю в нижнюю часть корпуса! Не в грудь, грудь сейчас будет непременно проваливаться вниз. И точно, солдат стал падать как раз в момент второго выстрела. Парамонов увидел, как попадание его чуть отбросило назад. Ага, в грудину попал.
Не затошнило, не повело — да и понятно, если ты хоть изредка охотишься, то процесс отнятия чужой жизни становится чуть более привычным. Ха, попробуй не отними её у кабана, который летит на тебя через сугроб как электричка по рельсам! Дрогнет рука — и лежи с распоротым бедром, истекай кровью. Быстрая стрельба, она не от прихоти, она по делу. Это он еще на медведя не охотился, там, говорят, вообще страх и ужас. Не положил с одного выстрела, получи четыреста кило смертельной ярости, несущиеся на тебя. А по фронтальной проекции матерого мишки лупить — та еще лотерея. Лоб, лопатки, плечи, мышцы — все рассчитано так, чтобы выдерживать удар рогов лося, лапы соперника-медведя или пули человека.
Три патрона Парамонов добил с колена в быстром темпе в траву, где упал последний из живых врагов. Отскочил к заранее выбранному дереву и, стоя за ним, выдернул из кармана пиджака обойму. Еще пара секунд затолкнуть большим пальцем патроны в колодец магазина. Уже поднимая винтовку, он дослал затвор, загнав патрон в патронник. Приятный уху шелест механики сказал, что винтовка готова к стрельбе.
Никакого шевеления в траве там, где по прикидкам должен лежать третий. Почти никакого. Вот этой черной точки не было. И травинки рядом с ней качаются. И смотрит этот железный глазик туда, откуда он дожигал патроны из первой обоймы. И что делать? А вот что: Парамонов начал вести стрельбу, заменяя собой несуществующую тут автоматику, пока не сжег все пять патронов, а потом упал в сторону от дерева. Стрелял он не просто быстро, а еще и прицельно, так что шанс зацепить лежащего имелся. Лежащий, испуганный фриц, он что будет делать? Двое его товарищей мертвы, по нему лупят из леса со страшной силой, не жалея патронов. Будет лежать до последнего, а потом лежать дальше, так решил Александр. Сам он в это время уже не просто сменил позицию, а скоренько в полуприсяде пробирался в тыл немцу, иногда выглядывая из кустов на предмет шевеления в траве. Удачно вышло, что поляна прикрыта от ветра деревьями, трава стоит как вкопанная.
Третья обойма в магазине. И кстати, в первом подсумке, висящем на надетом на себя поясе погибшего красноармейца, осталась всего одна обойма. Во втором подсумке патроны россыпью. А он одну обойму потерял. Вроде мелочь, просто гнутая планка из жести, а без неё заряжаться по одному патрону дольше. Аккуратнее надо с военным имуществом.
Неосознанно Парамонов тянул время, забивая патроны в пустую обойму, перекладывая её в карман пиджака. Вот он уже ориентировочно за спиной противника, остается только встать с винтовкой у плеча и идти вперед, как на охоте, когда преследуешь подранка. Только подранок тоже вооружен не клыками, тут распоротым бедром не отделаешься, коли попадет. Страшно? А вы как думаете? Но правило есть правило — хоть уссысь, а подранка добирай.
Искомый немец лежал, скрючившись, без признаков жизни. Его «Маузер-98», так и не сдернутый из-за спины гарантировал, что даже если человек еще жив, подхватить оружие и в ту же секунду пальнуть во врага он не сможет. Можно выдыхать. Хотя, нет, рановато расслабляться. Это только первый, и кстати тоже всё еще не проконтролированный. Мало ли, случаи всякие бывают. Лежит зверь с дыркой в туше по месту, то есть явно холодный, а ты подходишь расслабленный и довольный точным выстрелом. И тут оно вскакивает в последней попытке поквитаться с обидчиком. Хорошо, если ты просто падаешь на жопу под смех товарищей охотников. А бывает, кто и дотягивается когтями или зубами до человеческого горла.
А тут не звери, тут фашисты. В голове всплыли строки из далекого детства: «Сколько раз ты немца увидишь, столько раз ты его убей!» вместо контрольного выстрела Александр поднял винтовку и как копьем ударил прикладом в шею. Тело не застонало, не дернулось. Мертвец. Вновь оружие легло в привычные руки, не приложенное к плечу, а в полусогнутых руках, как на ходовой охоте, когда полсекунды хватает, чтоб вложиться и прицельно выстрелить. Это был третий, второй тут рядышком. Вот он, лежит на спине и мелко дышит, не открывая глаз, не реагируя на звук. Нормально, подумал Парамонов, тоже не боец. Но винтовку оттянул подальше от рук. А потом подумал, наклонился и откинул в сторону того, третьего. Он нумеровал их не по очередности обнаружения тел, а по выстрелам.
Решив, что к этому можно поворачиваться спиной, Александр пошел за первым. Первый немец выглядел очень хорошо, настолько, что даже сомневаться в его смерти не было причин. Пуля разворотила грудину, скорее всего наткнувшись на какую-то железку в кармане или на мундире. Мало ли чего у того могло быть подвешено. А вот с лошадкой было не очень здорово. Напуганная стрельбой, не чуявшая человеческих рук на вожжах, она сорвалась и учесала в заросли, застряв там вместе с телегой.
— Ну ничего себе! Вот ты устроил, москвич! — Раздалось из кустов у дороги. — Что, всю немчуру уложил⁈ — Вслед за восклицанием из кустов выбрались два товарища, до того совершавшие героический маневр обхода поляны.
— Не всю, только тех троих. На вашу долю еще хватит. О! Ты! — Палец Александра остановился на Василии. Винтовкой пользоваться умеешь?
— Не так, чтоб прямо умею, — начал юлить крестьянин.
— Алексей, вот вам винтарь. Покажи человеку, как из него стрелять. Вон там подранок лежит, пусть Василь его добьёт. Ты отвечаешь за процесс.
— За чего?
— За то, чтобы Вася не прострелил себе ногу, когда в немца целиться станет.
— Я зачем? Ты его подстрелил, ты и добивай.
— Затем, Василь, что я должен быть в вас уверен. Если немцы за нас примутся, ты нас им не сдашь. Потому как мы молчать не будем — ты с нами, ты тоже немцев убивал. Понял?
— Понял.
— Пойдешь один нахрен или с нами будешь гадов давить?
— Буду. Не сдам.
— Вот и начни сегодня. Тут как с кабанчиком, тоже привычка нужна. Да, Алексей? Твой будет следующий.
Парамонов отдал винтовку в руки Алексея и тут же почувствовал себя как голым на ветру. Мысль, что на выстрелы сейчас сбегутся какие-нибудь вооруженные чужаки сильно не порадовала. Так что он наклонился к той небольшой кучке винтовок, которую сметали перед своей смертью фашисты. Карабин Мосина? Нет, карабином это назовут в сорок четвертом, значит сейчас у него в руках винтовка образца 1891–1930 годов. В свое время Александр немало перечитал материалов по этому оружию, сам порой до хрипоты спорил с товарищами, доказывая свою правду. Хотя спорить особо не о чем, изменения винтовка претерпела небольшие. Разница в точности боя для охотника была вообще незаметна на двухстах метрах, а дальше и стрелять нет смысла. Если только с оптикой, но это уже совсем иная охота, такой выстрел можно сделать только в горах.
Немецкие винтовки лежали отдельно, к ним он даже не прикоснулся. Нет, есть у них достоинства. Чистота выделки, ложе опять же красивое. Но по-честному сказать, точность боя такая же при в разы большей цене. Детали пригнаны вручную, перекинуть затвор с одной винтовки на другую не получится. Все деталюшки на своих местах, зазоры минимальны, а значит к грязи оружие более чувствительно. И зачем такой ствол ему? Вот прямо здесь и сейчас зачем? Разве что с целью не быть зависимым от русского калибра. Кто его знает, что дальше будет, как с патронами получится…
Выстрел за спиной прервал его раздумья, Парамонов повернулся на звук, передергивая затвор и поднимая оружие. Ложная тревога, просто белорус добил немца. Справился, вот и чудно. Теперь можно немного меньше сомневаться в напарниках. В себе Парамонов не сомневался, его несло как щепку по течению реки, здравый смысл вопил, что так не бывает, всё не по-настоящему! Так что пришлось его заткнуть, чтобы не возникало соблазна забиться в какую-нибудь норку поглубже и подальше от суровой действительности. Если все происходящее не бред.
— Справили мы это дело, дальше чего?
— Дальше? Вешаете на себя ремни с подсумками, запасаетесь патронами — это первое. Подберите себе винтовки, наши берите. Смотрите, чтоб чистые, исправные. Можете по паре-тройке патронов сжечь, чтоб достичь взаимопонимания с мосинками вашими. Выполните, подходите за новым заданием.
— Это чего, ты у нас командиром будешь как в армии?
— Буду у вас начальником как в колхозе. Выборным. А не захотите, выберете себе другого председателя.
— Это кто ж тебе такое рассказал, что в колхозе разрешают председателя выбирать! Кого сверху назначат, тот и коновод.
— У нас с вами хороший колхоз будет, колхоз — дело добровольное. Я вас возле себя не держу ни разу. Вольные птицы оба: хотите — делаете, как скажу. Не хотите — идёте на все четыре стороны.
— Александр, а ведь ты врешь, что не военный. Ну признайся, а.
— В РККА ни дня не прослужил.