— Прямо таки ваша?
— Вы же советские! А значит вы наши.
Да уж, мысленно вздохнул Парамонов, раньше мы были сами по себе, а теперь мы ихние, наши то есть. Но в эту игру можно играть вдвоем.
— Нет, парни. Это вы наши. Мы советские. Взрослые и умные. А вы наши помощники. Так понятно? — Он передразнил Василия, — А раз понятно, то берете котелки и идете к ручью отмывать посуду и ложки. Песочком. А потом споласкивать. Чтобы что? Правильно, чтобы потом не обдристаться. Приступить к выполнению!
И почти взрослые пятнадцатилетние парни пошли по известному маршруту мыть посуду.
— Это, Александр, у нас еды почти и нет. Чем их кормить будем?
— Да ладно, это дело третье, Василь. Москвич, ты лучше другое скажи: неужто этих тоже к войне приспособишь?
— Обязательно. Под бомбежкой побывали, так что, считай, обстрелянные бойцы. Сами видели, не пришибленные. А что погибнуть могут — без нас они и так загнутся через месяц. Ты их глаза видел? Первый же немец, которому они в лицо выскажут всё, что думают о нём, пальнёт в голову. А то и из местных кто ушлый прибьёт. Что, нет у вас таких, кто с Советской властью посчитаться мечтает?
— Полно. Но чтоб пацанов убивать, зверей нет.
— Запомните, мужики, человек всегда страшнее зверя. Запомните и не верьте вообще никому. Сейчас такое время, когда веры незнакомым нет никакой. Только мне верить можно.
— О как! А ты, получается, не обманешь?
— Мне в том надобности нет. Я знаю, в какой мы замес влипли. Как таракан в тесто. Будем в пироге заместо изюму печься.
— Думаешь, помрем?
— Совершенно обязательно. Только не знаю, когда и с какой целью.
— Да какая может быть цель в смерти? Заговариваешься, Александр.
— А вот нет. Можно просто копыта отбросить, а можно с пользой для товарищей. В бою или еще как, да просто забрать с собой побольше гадов всяких -уже не зря. Хотя лучше по-другому, когда ты живой, а все враги померли. Только так не бывает. Не пуля, так хворь какая. Не хворь, так в болото провалишься.
— Ага, не в болото, так от старости на печке — продолжил за Парамонова Алексей. И засмеялся. — Складываешь хорошо, как образованный. Не из комиссаров? Хотя нет, те через слово про партию. Непонятный ты человек, москвич.
— Боишься, так иди, Алексей. Я ж не держу возле себя.
— Погожу. Мне с тобой по пути, ты вот двух немцев положил, да почитай, трех. А я ни одного. Мне так пакостно было от их самолетов с пулеметами бегать, что есть желание помстить им. А с тобой это вернее получится, я чую. А ты как маракуешь, Василь?
— Я не знаю. Вроде до дома не так далече. Мы ж вроде туда собирались путь держать? А по пути чего бы не посчитаться с нехристью этой. Я их до себя не звал. Александр верно говорит, лихое время, как не хоронись, а в любом месте можно наткнуться. Лучше пусть я наткнусь с заряженной винтовкой, чем с пустыми руками.
Василий замолчал и сразу словно уменьшился в росте. Выглядело это так, словно из человека выпустили воздух. Или он сказал гораздо больше, чем собирался, будучи непривычным к длинным речам.
Когда вернулись парни, они застали какую-то серьёзную атмосферу на полянке, отличную от того шалмана, из которого уходили.
— Дяденьки, а чего случилось? — Генка более шустрый и к тому же рыжий, а рыжие все с особинкой, бросился выяснять обстановку.
— Да вот думаем, принимать вас в нашу организацию или домой отпустить.
— Какое, домой, товарищи! Где дом, а где мы! Примите нас, вы не пожалеете!
От этого крика даже кобыла подняла уши, перестала щипать траву и слегка взоржала. И непонятно было, не то она посмеялась над таким предложением, не то одобрила его.
— Мы не дети уже. — Солидно встал и заговорил более молчаливый Мишка. Мы Ворошиловские стрелки.
— Не свисти, — оборвал его Алексей.
— Не Ворошиловские. Но нас в лагере учили обращаться с винтовкой Мосина и пулеметом «Максим». Мы и плавать умеем. Во всяком случае, я. Мы юные защитники Родины.
— Кто же вас обучал обращению с пулеметом? — Уточнил Парамонов. Ему очень сомнительно было, что пацанов подпустят к такому серьёзному аппарату.
— У нас в пионерском лагере был кружок «Юный пограничник». Нас там и противогазом пользоваться учили, и ленту в пулемет закладывать, и целиться из него давали. Мы даже обслуживали свой учебный «Максим», неполная разборка, смазка, чистка. Водой заправляли два раза.
— Ну раз даже поили его, тогда вопрос снимается. Верю. Тогда будете в нашем…
— Отряде?
— В обществе. Да, будете ответственными по пулемёту.
— А у вас он есть? Правда⁈
— Нету. У нас и вас еще недавно не было, а без вас зачем нам пулемет нужен? Сами подумайте, какая польза от него без пулемета. Без пулеметчика — это как без патронов.
— А патроны хоть у вас есть? А то мы слышали — где-то стреляли.
— Есть. И стреляли мы. Учились пользоваться оружием. Сейчас вот и вас учить будем.
— Да мы уже ученые! Вы нам винтовки дайте, мы покажем!
— Так берите. В телеге лежат. Только кобылу нашу не напугайте.
— Что, правда можно⁈
— Угомонись, Генка. Не видишь, они над нами шутят. Так тебе и дали настоящую винтовку в руки. Да и где они её возьмут? Разве что как грибы под деревьями.
— Ну, почти угадал. Не под деревьями, а в травке да в кустах их ищут.
Александр подошёл к телеге, раз молодежь ленится лишний раз пройтись, положил кепку на сено и сунул под него правую руку.
— Нет, эту вам нельзя, она немецкая. А вот эта подойдет.
На глазах изумленных пацанов он достал из-под сена настоящую винтовку Мосина, обдул с неё былинки и начал работать затвором, выщелкивая патроны. Да так ловко, что они вылетали один за другим прямо в заранее положенный кепарь. Это походило на цирковой фокус. И винтовка из сена, и настоящие желтенькие патроны, дисциплинированно прыгающие на своё место.
— Пока я не убедился, что вы умеете обращаться с оружием, патронов не вам не дам.
— А винтовку?
— Держи. Владей. И не забывай ухаживать. Принадлежности получишь у Василия.
Генка вцепился в оружие так, что стало понятно, силой у него теперь мосинку не отнять. А потом оттянул затвор, показал, как загружаются в колодец патроны, дослал затвор и произвел холостой выстрел.
— Только, товарищ командир, штыка тут нет. А то бы я вам и штыковой бой показал.
— Штык — это лишнее, прошлый век. Если до штыковой дошло, значит командир дурак. И кстати, я не командир, а председатель общества любителей природы, запомните.
— Как это? Вы ж военные!
— Мы сугубо штатские люди. Вот как вы с Мишкой. Всё у нас делается по уму и по согласию. Вот вы, вы же согласные были идти мыть котелки?
— Согласные! — Пробасил Мишка. — А если бы нет?
— То и шли бы себе в любую сторону. У вас в лагере ребята кружки выбирали по собственному желанию?
— Ну да. Только не всех брали, особенно в «Юный порганичник».
— Вот и мы берем по желанию, да не всех. Вас взять готовы, если слушать старших будете.
— Мы будем. А всё-таки, как это штык бесполезен, если всех красноармейцев учат штыковому бою.
— Ну да. Суворов говорил: «Пуля дура, штык молодец». Слыхали про Суворова?
— Слыхали! В школе по истории проходили!
— Вот. Почти двести лет прошло, а некоторые всё еще как в царской армии воевать норовят. Потому как головой думать не приучены.
— Красная армия самая сильная!
— Это точно! Поэтому сейчас она под стенами Берлина карает наглого агрессора.
— Да⁈ — Пацаны так хотели верить в силу и мощь родной армии, что скажи Пономарев «Да», они бы наверняка поверили. А вдруг, пока они маются по лесам, уже всё здорово, вдруг красная Армия решительным контрударом…
— Немцы Минск взяли, Могилев скоро возьмут. Потом Смоленск…
— Врете вы всё! Вы контра! — В лицо Парамонову нацелилась винтовка Генки.
— Понятно всё, — он развернулся спиной к пацану и пошел к телеге. — Мишка, ты оружие получать будешь?
На выходных писать не стану, а значит и выкладывать. Прошу прощения, но надо и мне отдых иметь
Глава 6Через поле
Естественно, Мишаня не отказался от винтовки. Разумеется, ему тоже выдали оружие без патронов. Практические занятия с обоими парнями Парамонов назначил на завтра. Обиду патриота Генки он проигнорировал, а тот перестал дуться уже через полчаса. Каким-то внутренним чутьём он понимал, что его обвинение основано не на фактах, а на нежелании признавать положение дел. Красная армия пока не демонстрирует чудес выучки и слаженности, по-Кутузовски заманивая врага вглубь страны. Может, в этом как раз и состоит мудрый план Сталина?
Отбой в обществе любителей природы случился как-то незаметно. Вот все шуршат, сооружая из куска брезента, охапок веток и тонких деревьев шалаш на пять спальных мест, вот все сидят у костра, скорее общаясь междометиями, чем осмысленными фразами. Вот все уже спят в шалаше, по уму спроектированном крестьянами. И только стреноженная лошадь позвякивает удилами и тихо фыркает в ночи, изредка хрумкая травинками.
А вот верховный главнокомандующий и председатель Совета обороны в это время не спал. Товарищ Сталин ходил по своему кабинету, отделанному панелями из карельской березы, и изредка дергал по телефону Поскребышева.
— Ничего?
— Ничего, товарищ Сталин. И никого. А вы точно знаете, что кто-то должен быть?
— Обязательно. Не могут же они, если уже у нас, не подать знак.
— А они точно тут?
— Как минимум один уже в стране. Парамонов, если не ошибаюсь. Попал к нам пару дней назад, сейчас уже должен выйти на контакт с представителями штаба фронта.
— Может его не пропускают? Знаете, как бывает. Сидит где-нибудь в камере или на гауптвахте в комендатуре, разоряется почем зря, Берию требует. А ему хренак по почкам, мол не дергайся.
— Вопреки моим указаниям⁈Секретный приказ разослали во все комендатуры?
— Давно, уже неделю как. В