– О чем? – взмолился Шварцкопфман.
– О Бормане.
– Я о нем давно уже ничего не слышал. С тех пор, как он продал мне две таблетки «второй молодости»…
– Не верю, – ответил Штирлиц. – Разве он тебя не шантажировал?
– Штирлиц, откуда ты всегда все знаешь? – удивился отставной генерал. – Ну, шантажировал. Говорил, что заложит в какое-то ГКЧБ, что я – бывший генерал Вермахта.
Русский разведчик поморщился. Кого сейчас можно было удивить бывшими фашистскими генералами, когда кругом было столько бывших коммунистических?
– Я не знаю, где этот гад обитает, – всплакнул Шварцкопфман. – Деньги я ему пересылаю ежемесячно на счет в банке. Но несколько раз я видел, как он спускался в метро «Кропоткинская».
– Спасибо и на этом, – поблагодарил Штирлиц. – Сделай-ка мне фирменный пакет с нижним бельем для Наташи.
Глава 18Подземка
Штирлиц и Айсман ходили по станции метро «Кропоткинская» и смотрели на эскалаторы.
– Шварцкопфман сказал, что его можно застать здесь. Генерал пару раз пытался за ним проследить, но Борман всегда ускользал.
– От нас не уйдет, – пообещал себе Айсман.
– Это конечно, – кивнул Штирлиц. – А вдруг он тут перестрелку учинит, погибнут ни в чем не повинные люди.
– Слушай, а что если воспользоваться хитроумным планом?
– Каким? – подозрительно спросил Штирлиц.
– Можно попросить милиционера остановить Бормана и проверить у него документы. В паспорте есть его адрес. Приедем потом к нему на дом, арестуем без лишнего шума.
– Логично, – ответил Штирлиц. – Если, конечно, у него не поддельный паспорт.
– Так мы ведь и лично проследим. Если данные из двух источников сойдутся, значит, там-то он и живет…
Партнеры подошли к служителю правопорядка, и Айсман сунул в карман милицейского мундира пятитысячную купюру. Лицо милиционера подобострастно вытянулось.
– Чем могу?
Борман, перемалывая «Сникерс» за обе щеки, спускался по эскалатору.
– Дяденька, а вы «Баунти» пробовали? – спросил у него перепачканный шоколадом паренек.
– Пробовал.
– Ну и как?
– Не райское, конечно, наслаждение, но все-таки лучше, чем «Твикс»… – Борман пощелкал языком.
Заговорившись с мальчиком на столь интересную тему, Борман не замечал, что внизу Штирлиц и Айсман договариваются о чем-то с милиционером.
– Паспортный контроль, – сказал милиционер. – Документы… Прописка в Москве есть?
– Есть, – ответил Борман, светясь улыбкой. – «Сникерс» хочешь?
– Не «хочешь», а «хотите»! – поправил строгий милиционер. – Хочу.
Милиционер записал адрес Бормана.
– А зачем ты мой адрес на бумажке пишешь?
– Два мужика попросили, – получив «Сникерс», милиционер так и светился от дружелюбности.
Борман стал шарить глазами по сторонам и увидел широкую спину Штирлица, спрятавшегося за колонной. Борман пискнул и бросился от Штирлица врассыпную, но тут же остановился. «Ой, что это я? – подумал Борман. – Я же один! Так можно и раздвоение личности запросто получить!»
Он собрался с силами, спрыгнул с платформы и, испуганно охая, бросился без оглядки в туннель.
– Борман! Стоять! – крикнул Штирлиц, распугивая одиноких пассажиров.
Два сыщика из ШРУ метнулись вслед за убегающим Борманом. Минут десять они бежали по шпалам и ложились вдоль стен, когда проезжала электричка.
– Я в газете одной читал, в метро чудовище какое-то водится, – тяжело дыша, молвил Айсман. – Перегрызает электропроводку, насилует монтеров или что-то типа этого.
Штирлиц уставился на Айсмана.
– Ну и что?
– Я вот и думаю, Борман в метро побежал, может быть он там и живет?
– Думаешь, это он? В смысле – чудовище?
Айсман промолчал.
– Насиловать монтеров – это он, допустим может, – сказал Штирлиц задумчиво. – Но перегрызать электропроводку – это слишком даже для Бормана.
Партнеры бежали дальше, но накачанный витаминизированным «Сникерсом» Борман далеко обогнал их и скрылся в темноте туннеля.
– Стоп! Теперь уже два туннеля!
– Что?
– Куда теперь бежать?
Штирлиц задумался. Два совершенно одинаковых пути, освещенные редкими фонариками.
– Я думаю так. Если стрелка стоит направо, значит Борман сам ее повернул и побежал налево, – сообщил Айсман.
– Ага, он так и подумал, что мы так подумаем. Поэтому перевел стрелку и побежал направо, чтобы мы повернули налево.
– Штирлиц! Ну, ты – голова! – восхитился Айсман.
Сыщики побежали дальше и минут через десять оказались в зловонной канаве, попахивающей разнообразными экскрементами.
– А, черт! Кажется, мы попали в канализацию!
Смертельно ругаясь и очень обидевшись на Бормана, они выползли на сухое место и осмотрелись.
– Ай! – вскричал Айсман. – Меня что-то за ногу укусило!
Штирлиц посвятил фонариком. На ноге Айсмана висела вставная челюсть.
– Это челюсть профессора Плейшнера, – сказал Айсман, – узнаю его прикус! Он меня уже кусал.
– Да, но свою челюсть, насколько я помню, Плейшнер уронил в бассейн с бегемотом.
– Значит, это все-таки Борман похитил бегемота, а заодно выловил и челюсть Плейшнера.
– Ладно, положи в карман, потом подарим профессору.
Борман опять ускользнул, но у Штирлица была бумажка с его адресом.
Глава 19Борман принимает грязевую ванну
Борода у Бормана не росла. Борман всегда переживал из-за этого, поскольку, имея абсолютно лысый, как биллиардный шар, череп и неприкрытый растительностью подбородок, было очень тяжело скрываться от вездесущих шпионов. И потом, нельзя было сделать тайную гадость.
Борман додумался пользоваться париком и приклеивал бороду с бакенбардами, но под этим гримом он ужасно потел, так что пользовался ими в исключительных случаях. Только в тех случаях, когда надо было кому-нибудь нагадить. Например, обменять фальшивые рубли в подворотне на настоящие доллары, или фальшивые доллары на настоящие рубли, или нанять рэкетиров, чтобы затерроризировать коммерческий магазин.
Отделавшись от Штирлица, Борман пришел в самое хорошее настроение и, чтобы его не узнали, нацепил грим «Бородатого». Добравшись до своей квартиры, он достал ключ и по привычке обернулся по сторонам. Все было спокойно. Но в квартире его ждало разочарование.
Вся посуда была разбита, мебель поломана, книжки со стеллажей лежали на полу с оторванными обложками, японский телевизор дымился на опрокинутом холодильнике. Только два мягких кресла остались неповрежденными, да и то только потому, что в них сидели Штирлиц и Айсман, воняя, как из канализации.
– Надо же! – вскричал Айсман. – Это тот мужик, у которого я обменивал доллары на рубли!
– Я тоже не знал, что они фальшивые! – вскричал перепуганный Борман. – И вообще это был не я! Тут какая-то ошибка! Я – театральный артист, а это мой грим!
Желая провести непрошеных визитеров, Борман сорвал парик, бороду и пышные наклеенные усы.
– Это был не я! – повторил Борман, только теперь понимая, что это он как-то непутево сделал.
– Здравствуй, Борман, – сказал вежливый Штирлиц. – Значит, ты и есть тот самый Бородатый? Так-так… А мы тут у тебя искали наркотики, но не нашли… Надо заметить, что квартиру ты обставил хорошо, хвалю. Лучше, чем наш подвал.
– Шт… ир…?
– Он самый, – подтвердил Айсман.
– Но вы же меня не будете бить?
– Тебя – нет, – ответил Штирлиц, вставая. – Борман, ты знаешь, в последнее время я всегда относился к тебе с большой душевной теплотой, так что имей в виду, когда я буду тебя бить, я буду бить в твоем лице чуждый мне административный уклад…
– Штирлиц, – вскричал Борман. – Это не я украл из сейфа Мюллера «вторую молодость»! Когда я залез в сейф, ее там уже не было!
Штирлиц и Айсман переглянулись. Им стало понятно, зачем Борман вскрывал сейф Мюллера и ничего при этом не взял. А что касается «второй молодости», то Штирлиц просто-напросто забыл положить чемодан с таблетками в сейф. Чемодан и сейчас валялся у Штирлица в кабинете под столом.
Борман пугливым зайцем метнулся к балкону, чтобы спрыгнуть с третьего этажа. Штирлиц достал «ТТ», предусмотрительно заряженный солью, и выстрелил. Он выстрелил очень быстро, но Борман все же успел наложить в штаны.
– Ай! – сказал Борман, сползая на пол и держась за задницу.
– Это только соль, – заметил Штирлиц. – Как в «Кавказской пленнице». Куда это ты убегаешь? Мы с Айсманом так тебя ждали! Даже оздоровительную ванну тебе приготовили, грязевую.
– Я себя прекрасно чувствую! – возразил Борман, потирая «горящие» ягодицы.
– Станет еще лучше, – пообещал Штирлиц и с любовью погладил его по лысой голове.
Вдвоем с Айсманом они оттащили упирающегося «Бородатого» в ванную комнату и, связав ему руки, бросили в ванну, наполненную черной водой.
– Что это?
– Я же тебе сказал: грязевая лечебная ванна. Это – чтобы ты соображал лучше.
– Ага, – поддержал его Айсман. – Я туда три мешка цемента насыпал. Упарился, пока нес, а все ради тебя!
– Цемента! – глаза Бормана наполнились ужасом. – Штирлиц! Я больше не буду!
– Так я тебе и поверил, – ответил Штирлиц и напомнил: – Учти, цемент затвердевает, так что говори побыстрее.
– Штирлиц! – взмолился бывший партайгеноссе. – Я больше не буду! Честное слово коммуниста!
– Коммунисты не наклеивают бороды, чтобы продавать фальшивые рубли!
– Это просто мое маленькое невинное хобби! Я не только рубли, я и доллары продавал!
– Айсман, засыпь еще один мешок цемента, что-то он не то говорит, – распорядился Штирлиц.
– Штирлиц! Я сделаю все, что ты скажешь.
– Где спрятан любимый бегемот пастора Шлага?
– На мясокомбинате, там Гиви Гмертошвили работает.
– Гмертошвили? Грузинистый такой, из подвалов ГКЧБ?
– Он!
– На, звони своим козлам, пусть бегемота накормят и никому не отдают. Скажи еще, что сейчас приедет Айсман, и пусть они его слушаются!
Борман покорно взял трубку.