Арина оглянулась – и увидела, что окно открыто настежь. В летнее время ничего странного. Уже несколько дней открыто, могла и сама оставить, в Нью-Йорке жара. А забраться по камням, украшающим нижнюю часть дома – плевое дело.
В полицию Арина так и не позвонила. Искать не будут, день пропажи она и назвать не в состоянии, а настроение испортят окончательно. Прощай, заветный анкх!
Я уснула не сразу. Под утро приснился чудесный сон – анкх прислан по почте в пакете желтоватого цвета. Без обратного адреса. Чудесным был только миг пробуждения, минуту спустя захотелось уснуть навечно. Я так гордилась, что все успела в жизни вовремя.
На самом деле, не успела ничего.
Последний разговор со Стивеном я помню смутно. Как только начала задавать вопросы, а это уже навязчивый синдром – уйти, хлопнув дверью, но все успеть сказать, выговориться на полную катушку о том, что мучило долгие недели, полные неожиданностей и новых впечатлений – Стивен как отрезал:
– Ничем не могу помочь, я вас не в качестве кисейной барышни приглашал. Выбора у нас нет, время сейчас военное.
– Вы имеете в виду, что холодная война – не сказки пропагандистов? – наивно спросила Арина.
– Я имею в виду, что время сейчас военное, – отрезал Нэш. И никакой улыбки и в помине. – Телевидение, тем более в том качестве, в котором я вижу вас, даст вам престиж, солидный доход, возможность оплачивать любые фантазии. Платить по счетам, это для американца главное. Остальное, Арина, сказать по правде, никого в этой стране не волнует всерьез. Свобода слова? О чем вы, Арина? Мы держим руку на пульсе, только и всего. Занимаемся журналистикой, политику делают другие. Наше дело – информировать.
Вам ведь нравится работать на телевидении? – Испытующий взгляд Стива я выдержала, это я помню. Видимо, слишком хорошо выдержала. Потому что продолжил он совсем в ином тоне:
– Мы истратили деньги на вашу подготовку, Сесили о ваших профессиональных качествах отзывалась с восторгом, вы хватаете на лету.
– Она еще учится, а я давно научилась, Стивен, и поверьте, профессией владею.
– И тем не менее, насильно держать здесь не принято. На ваше место так много желающих! У нас запросто, Арина: вход по приглашениям, выход – свободный. Предлагаю не спешить с выводами, подумать. Даю вам неделю. Решение за вами. – Теперь он, наконец, улыбнулся. Широко и подбадривающе.
Мы попрощались, Стивен спешил на важную встречу, а я была на грани обморока, от жары, наверное.
Арине хотелось одного – свежего воздуха, не думать ни о чем. Стивен милостив, но в телекомпанию она не вернется. И расчет через неделю ей не нужен, ничего ей не нужно. Она соберет вещи… оставшиеся, и какие еще сюрпризы откроются ей? Она ведь не интересовалась своими пожитками.
Такое короткое время… следили за ней, что ли? Или квартира телекомпании – предмет особого внимания злоумышленников? Странная история.
Гулять вокруг Рокфеллер Центра скучно – сколько кругов я тут намотала за это время стажировки?
«Мы едем в Сохо, угол Бродвея и Спринг стрит, несколько блоков направо… я покажу, где остановиться». Мне решительно все равно, где остановится пойманное мною такси, смуглый разговорчивый индиец за рулем – пусть только едет быстро и молча, я пообещала заплатить вдвойне. В Сохо мне хорошо, там и улицы другие, и люди вокруг, и лотки со всякой всячиной. Никогда ими не интересовалась, сегодня вдруг…
Лишь бы подальше от телекомпании ABC6, от странной квартиры, от Стивена Нэша с карточной колодой улыбок, от моей надзирательницы Сесили, от этих самодовольных парней, счета у которых оплачены, и им на все плевать.
Видения вначале затуманились, потом исчезли, передо мною снова – только нежно молочная окружность шара. Я не чувствую веса своего тела, проваливаясь в небытие.
В ладонь правой руки бархатно чмокнулся пульт, я машинально нажала кнопку, а может, крохотное меню само засигналило: «загрузка исходника»… Не определить.
Над левым ухом – Таечкино жужжание. Наконец-то! Я открыла глаза – сияние крошечных золотистых пропеллеров, с такой активностью мельтешат ее крылышки.
– Телевидение – вредная работа. – проговорила Таечка со значением. – Стивен это человек-функция. А остальные – всего лишь проекции Стивена. Сменится начальство – изменятся базовые установки. Ничего странного. Человечество не умеет жить без потрясений. Выживает – и снова затевает войнушки, большие и малые. Но мы справляемся.
Она необычайно деловита. Говорит короткими фразами. Если бы Таечка хоть чуточку походила на человека, я бы непременно сказала, что она запыхалась от спешки. А так – откуда мне знать, как звучат голоса Штопальщиц уровня VIP в процессе выполнения ответственного задания?
– Ну вот, впервые ты подумала обо мне с уважением, – сказала Арина.
– Поверь, с таким уважением я раньше ни о ком не думала. Следующий сюжет смотрим вместе. Ты все поймешь. Извини, у нас там запарка, оставила тебя одну. Но ты молодец. Продвинулась, многое вспомнила. История помогла?
– История… почти… – мне стыдно сознаться, что я почти ничего не помню.
– Почти. У меня так много усилий ушло, чтобы отобрать, вовремя показать, а она «почти не помнит»! Хорошо. Тебя одну и оставлять рискованно, потом объясню, почему. Нам надо поговорить на прощание.
Мне хотелось задать вопрос, почему она заговорила о прощании, но я не успела.
Экран ожил, передо мной зависло улыбающееся лицо женщины. Оно не двигалось. Глаза смотрели на меня в упор, мне стало не по себе.
И с невыносимой ясностью зажужжал в левом ухе голос Таечки: «Исходник номер три». – Потом титр, крупно. И вот я уже совсем в другом измерении, посреди чужой истории.
Лог #3. Джоанна
I
Пена была нежная и мягкая. Пушистая и податливая. Совсем не такая, как сама Джоанна. Хотя почему мыльная пена должна соответствовать характеру? Белая и пушистая, мягкая и податливая пена укрыла ее почти полностью, Джоанна ныряла и переворачивалась, ощущая свою невесомость. Скользящие движения в просторной ванне – ее любимая игра. Можно ни о чем не думать, оставаться беззаботной и радостной. И мокрой. Полные влаги глаза, скользкий нос, и она языком слизывает воду. Струящаяся вода сбегает с волос, руками Джоанна отбрасывает их, вдыхая горячий воздух. Она совершенно счастливая женщина. Свободна и богата, имя известно миллионам людей, о которых она ничего не знает и честно говоря, ничего и не хочет знать. Через неделю ей исполняется пятьдесят, и она прекрасно выглядит. Лучше, чем двадцать или даже тридцать лет назад. Так не бывает, но это правда. Стало правдой, потому, что ей очень этого хотелось.
Джоанна с неохотой поднялась на ноги, стряхнула часть пены и переступила через край ванны, завертывая крепкое тело в белый махровый халат. Немного закружилась голова, но она удержала равновесие, опершись на мраморную стену, даже прислонившись к ней. Накрыла темные волосы полотенцем и, медленно погружая мокрыми ступни в пушистый ковер, направилась в кухню. Аромат кофе уже распространился вокруг, придавая началу дня терпкость и остроту.
Как хорошо, что она отпустила Зельму еще вчера, можно ни с кем не говорить, никого не видеть. Нет ничего сложного в приготовлении кофе и тостов самостоятельно.
Она фантастически свободна и сказочно богата. Нет, фантастически богата и оттого сказочно свободна. Никому не должна подчиняться. Разве что, если сама захочет.
Но не хочется. Ей нравится принадлежать самой себе, и больше никому.
Конечно, за эту неделю она должна наладить отношения с Саймоном, потому что в ночь юбилейных празднеств они демонстративно продолжат дурацкую игру в любовные отношения. Роман, который длится двадцать лет, и вызывает зависть.
Не надо давать повода для слухов, появившись в одиночестве. Голубоглазый атлет с плотными каштановыми кудрями, аккуратно собранными на затылке, красавец Саймон Стоун, так любящий дорогие костюмы с еще более дорогими галстуками, ведущий популярной на «FMT» радиопрограммы для настоящих мужчин под названием «Пятая скорость». Признанный эксперт в вопросах истинно мужского поведения. Дающий советы. Мудро рекомендующий. Как он сражался, пока она еще верила, что чувство, которое их связывает, называется любовью – боролся за мужское право повелевать, хотел чувствовать себя мужчиной. Заявлял, что она слишком много работает и у нее никогда нет для него времени. Внушал, что не интересуется ее деньгами.
Ты не взяла меня в аренду! – убеждал он, ты рядом с мужчиной, который тебя любит! Выяснилось – без широкой огласки, конечно, тихо и скрыто от посторонних глаз, что любит он также продюсера программы Сэма Хендрикса. Нежно любит. Каждую пятницу после выхода «Пятой скорости» в эфир они уединялись в кабинете Хендрикса на «FMT». Тайно. Однажды Джоанна стала невольным свидетелем, около года назад.
Сэм – еще один образцовый мужчина, любящий муж певицы Норы и отец двоих детей. Договорились о корректности и тайне, все устроилось наилучшим образом. Джоанна молчала, выглядеть смешной и жалкой – не ее стиль. Сэм не мог жертвовать покоем и репутацией достойного семьянина, а Саймон – рисковать образом крутого парня, который создавал столько лет.
Джоанна и Саймон продолжали изображать любящую пару на вечеринках, давали советы, как сохранять отношения и фотографировались для журналов в глянцевых обложках.
Хорошо, что она так и не вышла за Саймона замуж, хотя о помолвке они объявляли столько раз. Но каждый раз появлялись причины отложить свадьбу, много лет подряд.
Разные причины – то они спорили о ребенке, которого сначала хотела Джоанна, но не хотел Саймон. Потом они поменялись местами. Он настаивал – а она говорила, что такую ответственность взвалить не в силах.
Временами она полнела и Саймон становился к ней равнодушен. Позже он всерьез требовал, чтобы она бросила работу. Иначе он не сможет чувствовать себя мужчиной. Состояние Джоанны раз в сто превышало его сбережения и непонятно, как именно он собирался утверждать мужское превосходство. Наверное, ей бы пришлось всю жизнь оплачивать расходы Саймона и при этом извиняться, что у нее есть деньги. Которые она честно и трудно заработала, с нуля.