Управлять людьми – особая наука, Дэрриэл не привыкла церемониться. Энергично ступая, она приближалась к группе в коридоре, и слышала свое имя, произносимое с шипением: «… стала невыносима, говорит все, что ей заблагорассудится. Люди возмущены, пора что-то делать». Завидев Дэрриэл, женщины смутились, начали тихо расходиться.
И вот так всегда. Хватает только на то, чтобы по углам шептаться, подумала Дэрриэл с неожиданным злорадством. – Каждый день, в течение многих лет одно и то же.
– Ну что, Жанна, все рыдаешь? Долго, долго это у тебя. Перед свадьбой нарыдаешься. Или после. Ты же пока на работе, эмоции лучше оставить дома. – Дэрриэл сменила тон и добавила, неожиданно мягко: – Иди, ты сегодня свободна. Толку от тебя все равно ноль.
Она вошла в комнату ожидания, ощутила напряженную тишину. Приветливо улыбнулась, подозвала Терезу и Николь.
– Ну, что сердитесь, подружки? Все у вас будет хорошо. Очень рада с вами познакомиться, но сегодня запись отменяется. Идемте, я вас провожу к выходу.
– А когда нам приходить? – спросила Тереза.
– Мы вам сообщим. Позвоним или напишем, не волнуйтесь. – У дверей она коротко приказала одному из охранников: – Вызови две машины и проследи, чтобы их доставили по этим адресам. – Она вручила ему две бумаги. – Это Тереза, адрес не перепутай. А эта, светленькая – Николь. Лично отвечаешь за доставку обеих красавиц. – Вы ведь красавицы и умницы, правда? – наклонилась она к девочкам и потрепала по щечкам заплаканных лиц. Девчушки улыбнулись, ободренные. – Желаю удачи, – и Дэрриэл скрылась за стеклянными дверями студии.
Дверь в кабинет Джоанны снова открылась, но вместо стилиста она увидела здоровяка Бена Рэддла собственной персоной. Красное лицо любителя выпить расплылось в улыбке, он распростер руки, будто собирался лететь как птица – и стремительно направился к Джоанне.
– Джоанна, дорогая, ты восхитительно хороша! – Бен накидывается на нее с объятиями, неловко тычется носом в ускользающую щеку, потом с шумом отодвигает стул и садится у стола.
– Я ждала не тебя, а стилиста. Так что твои комплименты преждевременны. – Джоанна поправила волосы и попыталась собраться с мыслями, понимая, что разговор предстоит сложный. – Сегодня сумасшедший день. Ты почему без звонка?
– Да я на минуту. Звонок, кстати, был, но успеха я не почувствовал, решил лично поговорить, – Бен сразу перешел к делу, это его стиль – хватать быка за рога немедленно по прибытию. – Джоанна, я пришел. И не уйду без твоего согласия.
– Бен, у меня сложная запись. Тебя качество шоу не интересует?
– Сложные записи у тебя много лет, и все благодаря нам с Уорреном. Иногда нужно проявлять благодарность. Это не самое сильное качество Джоанны Джойс, я знаю. Меня очень интересует шоу, а субботнее в особенности. Прямой эфир, я все организовал. Экстренный, так сказать, выпуск. У меня тоже есть люди, которым я благодарен. Иначе они меня не поймут и обидятся. И я просто обязан выпустить в эфир пройдоху, пардон, модного писателя Кеннета. Ты меня понимаешь?
– А я никому ничего не обязана. Ты меня понимаешь? Кеннета не будет, – глаза Джоанны стали почти неживыми от усилия, которое она вкладывала в этот разговор.
– Будет, Джоанна. В эту субботу. И тогда твой юбилей пройдет отлично, не будет ничего, что тебе может не понравиться. Я скажу Дэрриэл, пусть к субботе все подготовит. Это не первое интервью, которое ты делаешь не потому, что собеседник душка, а потому что так надо для дела. Я уже говорил, парень рвется в президенты. Выборы не за горами. И те, кто ему помогает, тоже от нас недалеко. – Многозначительно добавил он. – У него хорошо подвешенный язык, он обаятелен, Кеннет – удобный кандидат и они его пропихнут, вот увидишь.
– Пусть он рвется куда угодно, я тут ни при чем. Нет. Никогда. – Она говорила очень твердо, решившись стоять на своем.
– Джоанна, это станет сенсацией. Он сейчас очень популярен, наши рейтинги только вырастут. Твои симпатии, в конце концов, никого не интересуют. Дело важнее всего. Много симпатии у тебя вызывают сумасшедшие тетки, которые приезжают на шоу?
– Какая разница? Это работа. Полезная теткам только во вторую очередь. В первую очередь – тебе. А этот парень… Я слишком хорошо его знаю. Он не так прост, как кажется на первый взгляд. И в президенты ему не надо. Те, кому он кажется удобным, должны это понять. Предупреди их, чтобы не пожалели.
– Джоанна, вот ты и предупредишь. Эфир прямой, что хочешь, то и делай, но он должен появиться в шоу. Пойми меня правильно.
– Тебя очень трудно понять неправильно, Бен. Я подумаю, – добавила она едва слышно и отвернулась к окну. – До скорого, Бен. И сделай одолжение, попроси стилиста войти. Будь так добр.
– Пока, Джоанна. Надеюсь, мы договорились. – В дверях Бен почти лоб в лоб столкнулся с Марком, парикмахером и гримером. – Привет, Марк. Ты проходи, проходи. – На миг почти застряли, Марк остановился, а Бен похлопал его по плечу и проявил неожиданную для большого неповоротливого тела гибкость, продолжая боком протискиваться в дверной проём. – Она тебя ждет.
Лусинда примеряла уже третье платье. Ее постригли и причесали, оставив половину прядей стильно растрепанными, подкрасили и напудрили сверх меры, ссылаясь на мощный свет, который требует особого макияжа, приподнятого настроения и улыбки счастья на лице. Ей подобрали наряд. Она заупрямилась, в итоге предназначенное для нее розовое платье согласились заменить зеленым, с глубоким вырезом на груди и оборками по подолу.
– К черту этот ваш свет, – заявила она. – У меня зеленые глаза. Это платье лучше.
Зеленый определенно подходит ей, костюмерша махнула рукой и согласилась. Мол, если спросят – скажешь, что розовое оказалось тесноватым в плечах.
Из зеркала на Лусинду смотрела молодая женщина, которую она не знала. Кокетливая, спокойная, уверенная. Дерек умрет от восхищения, а Эстера – от зависти.
– А мне дадут сценарий почитать? – спросила она у толстой уставшей дамы средних лет, сопровождавшей участниц в студию.
– Да какой сценарий! – отмахнулась та. – Джоанна импровизирует на ходу, она же творческая личность. Непредсказуемая и неповторимая, – сказала она с благоговением в голосе. – Тебя спросят, ты ответишь. Главное – ничему не удивляйся и сохраняй на лице спокойствие. И глаза пусть сверкают. У тебя они как изумруды. Вот и сверкай ими на здоровье, остальное – наша забота.
Лусинда удивилась, что вокруг столько людей. Операторы настраивают камеры, громкие команды откуда-то сверху, масса народу возится с установкой света, надо же! Они знают, что делают. Она почувствовала себя песчинкой, попавшей в колесо шоу-бизнеса.
И каким только ветром ее сюда занесло. Лусинда захотела домой, в Чикаго – тут не так празднично, как представлялось, и никому нет дела. Она же думала, что будут долго репетировать, возиться с нею. Но после репетиции с Николь и Терезой больше никто и никого не спрашивал. Только имена собравшихся сверяли по списку несколько раз. Наверное, праздник начнется потом, во время записи. Она ведь столько раз видела участниц, которые говорили с телеэкрана, как стали счастливы, благодаря шоу. Что девиз «королева на один день» только шутка. На самом деле остаешься королевой на всю жизнь. Она мечтательно закрыла глаза. Конечно. Все правильно. Почему она должна мешать людям, которые заняты? Это у нее, Лусинды, нет опыта в этом деле. А у них есть. Ей просто повезло, что она здесь.
Джоанна и Дэрриэл вместе спускались в студию. Джоанна, в белой кофточке и черной бархатной юбке казалась очень стройной и юной. Рассеянно кивала, и никак не могла сосредоточиться на том, что рассказывала Дэрриэл.
– Дэрриэл, я все увижу на суфлере – имена, кто в каком платье. Главные героини – дочь, которая заставила мать уважать свои чувства, они обе из Балтимора. Мать работает в банке, дочь – тренер по фитнесу. Они мне расскажут, что у них произошло. Дочь счастлива, мать осознала ошибки, которые делала в течение двадцати лет. Я обращаюсь ко всем матерям, и призываю быть чуткими сегодня, а не двадцать лет спустя. Мать и дочь обнимаются, аудитория плачет.
– Вставки: ты знакомишь с двумя антиподами – женщиной, которая никогда не встречалась с мужчинами, и… – начала Дэрриэл.
– А в коротких перерывах я не стану есть чипсы, а буду вспоминать, что у нас дальше. Или буду есть и вспоминать одновременно, – улыбнулась она. – Неважно, я смогу сосредоточиться на том, как и кого зовут, кто и откуда приехал, а также, какое и на ком платье. Я в курсе. Уже двадцать пять лет одно и тоже. – Они в два голоса произнесли молитву «ДД-студио»: и каждый человек – это целый мир, в который мы готовы всматриваться и изучать, не уставая. Джоанна на последних звуках расхохоталась и долго не могла остановиться.
– Дэрриэл, – наконец, проговорила Джоанна, почти всхлипывая от смеха, – только вечный двигатель может что-то делать, не уставая. Я не вечный двигатель, я женщина, если кто-то помнит. – Она вдруг резко перестала улыбаться. Стала серьезной и, четко выговаривая слова, сказала, взяв Дэрриэл за руку, и глядя прямо в глаза:
– Мне нужна информация о Кеннете Томпсоне. Все, что можно собрать, включая факты личной жизни, которые кажутся сплетнями. Завтра. Ты меня понимаешь, я прошу тебя помочь. Но это срочно, в субботу Томпсон будет нашим гостем.
«Я ему устрою интервью в живом эфире, – подумала она. – Пусть приходит, я его в порошок разотру. А потом объясню, что это непреднамеренно, как убийство. И неожиданно, как любовь». – Шум аплодисментов отвлек ее от мыслей, что не давали покоя.
Когда Джоанна появилась в студии, собравшиеся приветствовали ее, аплодисменты перешли в никем не отрежиссированную овацию. Люди действительно счастливы ее видеть. Она подняла руки над головой, улыбаясь дамам, заполнившим аудиторию:
– Привет, красавицы! Как я рада вас видеть! Сияете ярче прожекторов. Понятно, мужья не могут оставить вас без присмотра, мало ли, кто у нас за камерой стоит. Не доверяете моей команде? И правильно делаете, наездники. Жену и коня не доверяй никому! – заодно поддела нескольких мужчин, приехавших на шоу.