Когда она вошла в комнату, расположенную в конце коридора, Марк сидел на вертящемся кресле, разглядывая журнал, и небрежно что-то насвистывая. Как обычно, она обратилась к нему в специально для него предназначенном стиле, отточенном за годы общения. Тема, достойная отдельного исследования: манера отношений со стилистом, усмехнулась она. Замечала это за собой, звездные приятельницы неизменно преображались, ворковали странными голосами во время долгих часов, проводимых в кресле паркмахера.
– Привет, художник! – поприветствовала она. – Ты готов сделать меня не старше пятидесяти? Юбилейный пир через два дня, а ни цвета, ни формы! Я должна удивить молодостью и неувядаемой красотой, что там еще в списке – да-да, свежестью! Хотелось бы, Марк, чего-то свежего и оставить пару дней в запасе, если что-то не получится. Переосмыслим, дерзновенный мой – дерзни еще раз, ублажи старушку!
– Джоанна, ты столько всего сказала, я же скромный парикмахер, говорить красиво не умею, соображаю долго. Вдруг не успею возразить по поводу «старушки». Так что, царица, не гневайся. Изо всех имеющихся сил – все, что смогу, прекраснейшая из талантливейших! Сядь спиной ко мне, властительница дум.
Личный стилист Джоанны, кумир нью-йоркских модниц Марк – небольшого роста итальянец лет тридцати двух, кудрявый и веселый, – конечно же, гей. Это всем известно и его не портит. Хорошие стилисты почему-то сплошь геи, Джоанна к этому привыкла. А Марк – гений. Он один умел неуловимо преображать лица, ничего не меняя. Появлялся шик, уверенность, благородная усталость – одновременно с яркостью взгляда. Как он этого добивался – Джоанне неведомо, она просто благодарна возможности не задумываться и полностью доверять Марку. Руки его порхали над волосами – с кисточкой, потом с ножницами, процедура занимала много времени. Она отключилась от всего, задумавшись о голубых и розовых, модная тема. Действительно, как бы не относиться к однополой любви, что-то их преувеличенно много. Нормальные отношения сегодня выглядят подвигом.
Борьба за равные права, кстати, этим и заканчивается. Меньшинство борется, потом становится большинством. Потом бывшее большинство начинает менять высокомерие на протест и, вначале робко попискивая, потом, все громче выговаривая суть претензий, – бороться за право на существование. И скоро смешанные пары, сыгравшие свадьбу по всем правилам, будут приходить на «Шоу ДД», – а она, участливо глядя им в глаза, спросит: «Как же вы отважились на серьезные отношения, на совместную жизнь?» А они, смущаясь, расскажут, как трудно принять решение. Смешно, действительно. Кто мог предвидеть?
– Джоанна, кстати, посмотри в этом журнале, в середине где-то – какое интересное сочетание цветов, мы в следующий раз можем попробовать.
– А почему не сейчас? – спросила она. Глянцевый журнал открыт, машинально, почти не вглядываясь, Джоанна перевернула несколько страниц.
– Рискованно, не для твоего субботнего собрания. Ты должна выглядеть безукоризненно. Без статеек об очередном сомнительном эксперименте Марка Крузо. Марк Крузо – это я, – слегка самодовольно улыбнулся он.
– Я в курсе. Ты известен всем, дорогой.
– Ну, по сравнению с тобой – я просто безымянный цирюльник.
– Не прибедняйся, радость моя.
И что это все в последнее время со мной сравниваться надумали. Прямо беда. – Она застыла, автоматическое перелистывание застопорилось. – Ох, это Саймон! Собственной персоной! – Фото в центре страницы. Саймон в гей-клубе, в обнимку с каким-то парнем атлетического сложения. И это – незадолго до моего вечера, на котором я с ним появлюсь. Ведь он мне обещал! Обещал, что я ничего подобного не увижу, наверное, кто-то его напоил, а пить он не умеет. Затащили, щелкнули, портрет в интерьере готов. Но все равно, большой мальчик, должен соображать! Меня же никто никуда не затаскивает, что мне делать? Что теперь делать?
И Марк подсунул мне этот журнал. Стервец. Я должна как-то отреагировать или нет? Впрочем, спасибо ему. Это хорошо, что я вижу фото, все равно за спиной начнут перешептываться. Можно представить как розыгрыш. Как веселую шутку. Возьми себя в руки, во-первых. Без паники, без паники. Саймону надо позвонить, все равно я собиралась сегодня вечером встретиться. Мы обсудим наши отношения, продумаем поведение. Да, продумаем. О господи, ужас какой.
Она вспомнила, как давным-давно он начал за ней ухаживать. Так трогательно. К тому времени она уже три года ни с кем не встречалась, о чем заявляла в программах во всеуслышание. Как много времени и усилий он приложил, чтобы она поверила в правдивость чувств. Она сама, наверное, и оттолкнула его. Всегда сильнее, умнее, богаче. Рядом он просто не мог чувствовать себя мужчиной. Или это лишний вес всему причиной? То худела, то поправлялась – но кто бы выдержал постоянное напряжение, в котором она находится? Кто бы смог не срываться? Саймон не стал надежным другом, хотя столько лет находится так близко. А возможно, она не умеет быть женщиной. Не дано. Просто играет роль женщины, которая счастлива, спектакль без антрактов. Только перерывы на обед.
Марк закончил колдовать над волосами, прищурился и отошел в сторону, оглядывая прическу, даже языком прищелкнул от удовлетворения. Видимо, понравилось – у него нет причин притворяться. Имя известное, клиентуры хоть отбавляй. И время есть на изменения – это же репетиция, завтра можно тренироваться, отчего нет?.. Но Джоанна вдруг потеряла интерес, к тому, как она выглядит, праздничное настроение понемногу улетучивалось.
– Теперь лицо – несколько штрихов сделай, примерный образ покажи, и все. Не усердствуй.
– Ты что-то погрустнела, несравненная. С чего бы это, – лукаво, как ей показалось, спросил Марк.
– Просто работы сегодня много. Думаю, как силы распределить, чтобы дожить до юбилея. Спасибо, Марк, замечательно. Завтра в это же время, ненадолго – у меня важный эфир. А в воскресенье – в Хэмптоне. Будешь ранним гостем.
– Спасибо, божественная, что пригласила, наконец, – улыбнулся Марк.
– Журнальчик я посмотрю пока, хорошо? – она встала и, не торопясь, направилась к двери, соединяющей гримерную с кабинетом.
На столе ее ждала стопка бумаг – жизнь Кеннета Томпсона в деталях и подробностях, Дэрриэл никогда ничего не забывала. Что бы я без нее делала? – Привычно подумала Джоанна, нажимая кнопку внутренней связи:
– Доброе утро, Дэрриэл. Спасибо за информацию.
– Собрала, что возможно. Читай на здоровье. Только не нервничай, а то аппетит разгуляется, перед юбилеем нельзя терять форму.
– Не разгуляется, не волнуйся, – засмеялась она, просматривая листы. – А молодец мальчик, правда? Помнишь его? Когда-то в Цинциннати он развозил пиццу.
– Я пиццу не люблю, это ты специалист.
– У всякой маленькой женщины есть маленькие слабости.
– Которые, в конце концов, делают ее большой-большой.
– Женщиной с большой буквы, ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что у нас ЧП. Форсмажор, – в голосе Дэрриэл проступили нервные интонации.
– Что случилось?
– Я сейчас поднимусь, – в трубке раздались гудки. Через минуту Дэрриэл уже входила в кабинет Джоанны.
– Если ты еще не знаешь, я сама тебе скажу, первая. Коллектив отказывается со мной работать. Грозят забастовкой, требуют, чтобы ты меня уволила.
– Но это невозможно! Абсурд. Что произошло? Может, ты просто устала? – Джоанна решила, что Дэрриэл преувеличивает. Хотя это не похоже на нее. Совсем не похоже.
Дэрриэл придвинула стул, уселась и молчала, собираясь с мыслями.
– Не знаю, с чего начать. По сути дела, ничего особенного не произошло. Но в один голос обвиняют меня в грубости и несдержанности, я оскорбляю сотрудников без причины, они очень долго терпели, терпение закончилось.
– Моя команда не хочет с тобой работать? Или кто-то конкретно не хочет? Не могу понять. Твое слово – решающее при приеме на работу, я не вмешиваюсь.
– Да, все так. Два дня назад, перед записью, я отправила молодую девочку домой. Жанна ее зовут. Новенькая на подхвате крутилась – неделю, не больше. Я сказала, что от нее никакого толку. Вечером она наглоталась таблеток, Дениза скорую помощь вызвала. Еле откачали. Теперь заявляют, что случай переполнил чашу, и я должна уйти.
– Какую чашу? У нас студия, график работы. Кто не справляется, тот пусть и уходит. А причем здесь Дениза?
– Девочка – ее соседка. Жанна, когда таблеток напилась – перепугалась, прибежала к ней, попросила вызвать скорую помощь. И меня обвиняла, мол, я грубо с ней обошлась. Переполох тут вчера был. Столько о моей черствости наговорили, я общаюсь с людьми, будто они не в здравом уме.
– В общем, в чем-то они правы. Слабонервных не надо на работу брать, и соседей Денизы. Проверяла бы как-то.
– Девочка так просила ее принять. Адреса сверять у всех, что ли?
– Да. Представь себе, адреса и родственные связи. Иначе вопли и слезы, а не работа. Как ты могла? Только этого не хватало. Почему мне сразу не сообщили?
– Сначала я и значения не придала. Думала, очередной всплеск эмоций у дамского коллектива. Утрясется. А у них организатор нашелся.
– Кто?
– Роберто Санчес, испанец. Линейный продюсер. Бойкий такой парень оказался.
– Кандидатуру бойкого парня тоже ты, кстати, утверждала. И меня убедила, как он нам необходим для оптимизации процесса. Молодой и энергичный. И мужчина. Я помню эту историю. Оптимизировали, стало быть. И момент же нашел, подлец! И что он рассказывает?
– Рассказывает, что коллектив работать не будет, подписали обращение на твое имя. С завтрашнего дня бастуют.
– Он что, на твое место претендует?
– Думаю, просто играет на ситуации и пользуется моментом. Вряд ли специально готовился. А вообще – парень способный, перспективный, я хотела его в помощники взять. Сейчас он – последовательный борец за справедливость. В образ вошел, – усмехнулась Дэрриэл.
– Ничего себе новость, – Джоанна не знала, что и сказать. Задумалась, нервно постукивая пальцами по столу. В сердцах сорвалась: – Я так гордилась стабильностью работы студии!