Сегодня непростой день еще и потому, что Дэрриэл Кахина уходит на пенсию. Завтра она работает последний день. Когда-то Дэрриэл сделала меня ведущей утренней программы. Потом стала продюсером «Шоу Джоанны Джойс». Много лет мы вместе, мы трудились без устали. Бок о бок. У нас получалось.
Дэрриэл обеспечивала бесперебойное производство, она превратила студию в надежный механизм. Я думаю, ее работа достойна благодарности, самых добрых слов и шумных оваций, – Джоанна начала аплодировать, улыбаясь Дэрриэл, и приглашая всех собравшихся поддержать ее. Вначале нестройно, потом громче и громче, аплодисменты и впрямь переросли в овацию. Дэрриэл неспешно склонила голову. Не зная, что она вообще на это способна, она смутилась – смутились и присутствующие. Обстановка стала дружественной. Враждебность испарилась, исчезла. В студии – коллектив добрых надежных коллег, собравшихся вместе.
– И я надеюсь, что Роберто Санчес, который, как я полагаю, будет выполнять обязанности ответственного продюсера, в скором времени проявит незаурядные организаторские способности. И творческие, разумеется, тоже. Потому что телевидение требует от каждого собранности и расторопности. Это так. Но еще – полета фантазии, умения увидеть ситуацию, придумать интересный ход, снять неповторимый ракурс – могу продолжать до бесконечности.
Поэтому мы любим эту работу. —Тут Джоанна повернулась к Дэрриэл. – И любим тебя, Дэрриэл! Без тебя «ДД-студио» осиротеет. И я тоже.
Теперь аплодисменты раздались без принуждения. Дамы спускались, чтобы обнять Дэрриэл. Один из операторов поднялся и попросил слова, чтобы выразить восхищение ее умением четко работать. К нему присоединялись голоса ассистентов, инженеров, осветителей. Дэрриэл обнимали те, кто возможно, привык ее опасаться. Но профессионализмом восторгались все без исключения.
– Завтра мы работаем по графику, дорогие мои! – слова Джоанны вызвали радостный гул и одобрение. – Прошу не опаздывать! – И она, не торопясь, покинула студию, перешучиваясь по пути с коллегами. Дух единомыслия вернулся, к облегчению большинства. Работа им нравилась и серьезных осложнений они не хотели. Так напроказившие дети грозят сбежать из дома, а потом радуются, что все осталось по-прежнему, и наказания удалось избежать. Только в данном случае для усмирения преданного ей коллектива Джоанне пришлось многим пожертвовать. И улыбка исчезла с ее лица, как только она закрыла за собой дверь.
– Прости меня, Дэрриэл, – тихо повторила она.
Она поднялась в кабинет.
– Женни, ко мне никого не пускай, ни с кем не соединяй, – скороговоркой произнесла Джоанна, проходя через приемную. Ей не терпелось закрыть дверь и остаться одной.
Но секретарша сообщила, что в кабинете Зельма, она привезла ланч.
Джоанна обрадовалась, Зельма действовала на нее успокаивающе. Никогда не говорит того, что не хочется слышать. Заодно расскажет, как идут приготовления.
– Здравствуй, дорогая моя! – они расцеловались, будто не виделись давно, хотя только вчера расстались. – Как там у нас дела?
– Все отлично, справляемся. Не волнуйся. Какая прическа! Просто блеск! И макияж! А глаза у тебя расстроенные, что-то случилось? – Зельма относилась к Джоанне, как ребенку, о котором надо заботиться.
– Да ничего особенного. Тоже – справляюсь. Дел много накопилось. Невпроворот. И неожиданности всякие.
– Ты поешь, тут все то, что ты любишь, и фрукты обязательно!
– Обязательно. Кстати, хочу тебя об одолжении попросить. Ты машину не отпускай, когда вернешься. Что-то с барского стола можно сюда вечером привезти? Понимаю, что для тебя сложно так мотаться. На две персоны – к вечеру. И вино, которое Саймон любит. Не хочу с ним никуда идти, а встретиться нам нужно. Понимаешь? И поговорить без свидетелей. Я всю неделю занята, а сегодня вообще сумасшедший день. Еще столько бумаг на столе – это подписать, то прочитать. Не знаю, когда смогу сделать перерыв на сон, не то, что на обед.
– Джоанна, это неправильно, что ты много работаешь. Сама себе хозяйка, могла бы и выходные устроить. Успокоиться, отдохнуть. Тебе же надо хорошо выглядеть.
– А когда мне не надо хорошо выглядеть? За это у нас Марк ответственный, он свою работу знает. И кто тебе сказал, что я сама себе хозяйка? Но не волнуйся. Я в порядке. Сейчас съем твой салат – и никакой усталости не останется. Не трать время, еще наговоримся. Жду тебя к восьми вечера. Договорились?
– Нет проблем, хозяйка! Не извольте волноваться, – за шутливостью Зельма пыталась скрыть встревоженность. Она знала, как вредно для Джоанны нервничать. Во время работы та сохраняла железное спокойствие. Уж кто-кто, а Зельма сразу замечала перемены в настроении Джоанны. – Приятного аппетита. Вернусь вовремя и с хорошими новостями.
В последние дни только ты и приносишь хорошие новости, – мрачно усмехнулась Джоанна. Зельма бесценна. Страсть Джоанны к вкусной еде помогала пережить любые неприятности. А Зельма обеспечивала прекрасные события чуть не каждый день. – Изысканные хорошие новости. Спасибо тебе. До вечера.
Джоанна проводила Зельму до двери, на прощание они опять расцеловались.
Едва притронувшись к кулинарным радостям, – салат, и вправду, потрясающий! – Джоанна ощутила прилив энергии. Пожалуй, ее хватит на кроткий телефонный разговор с Саймоном. Пора сделать этот звонок. Она нажала кнопку мобильного.
– Саймон, это я. Ты рад меня слышать?
– Еще как. Звонил – но телефон не отвечал, гудки вместо твоего голоса, так любимого миллионами.
– Каламбурить изволите, Мистер Икс. Ее любили миллионы, а она любила их. Любовь взаимная, чувства глубокие. – Джоанна искренне, безо всякого напряжения рассмеялась. Все-таки Саймон очень мил и талантлив. Это завораживает. В такие минуты она понимала, почему их отношения длятся столько лет. – А как насчет нашей любви и глубоких чувств, дорогой?
– Ты считаешь, об этом можно говорить по телефону? – Саймон произнес с придыханием, пародируя страстные интонации.
– Нельзя, ни в коем случае, нельзя, – Джоанна ответила сухо. – Поэтому, возможно, ты навестишь меня в студии сегодня вечером? Прямо в кабинете. Я тебя буду ждать. Ужин при свечах в деловой обстановке – не возражаешь?
– А что так? Не можешь оторваться от работы?
– Не хочу где-то появляться перед вечеринкой – с одной стороны. А с другой – и правда, не могу оторваться. Еще столько всего, а день в разгаре! Только твое появление может как-то помочь сделать перерыв.
– Хорошо, Джо. Я приеду и позвоню тебе снизу.
– Думаю, тебя пропустят и без звонка. Жду. – Джоанна неожиданно почувствовала признательность к Саймону. С ним легко. Он всегда умел разрядить обстановку, чувствовал ситуацию. Он ей просто необходим. «Снова проявление слабости. Слишком часто в последнее время», – отметила она. Но настроение изменилось к лучшему.
К бумагам на столе Джоанна еще не притрагивалась. События будто специально громоздились одно на другое, чтобы оттянуть неприятный момент. Хотя – день в целом неприятный. Неудачный. Когда-то она решила не делить дни на удачные и неудачные. Есть жизнь, и в ней соединяется воедино все. Живой процесс. Шаг за шагом, день за днем. И довольно отвлекаться на неуместные размышления. Изучение биографии завтрашнего собеседника означает, что она согласилась с ним беседовать. Это уже поражение.
Правда, она собирается обратить его в победу. Бороться у нее всегда получалось лучше всего. Если бы не приходилось ежедневно схватываться с обстоятельствами – кто знает, где бы она сейчас находилась. Уж во всяком случае, не стала бы всесильной Джоанной Джойс. «Да, всесильной!» – возразила она тому недоверию, которое шевелилось в глубине души. Она это докажет. В тысячный раз. На глазах у миллионов зрителей она выиграет схватку – и снова никто не заметит, как трудно это дается. Не рискуют те, кто боится рисковать. У кого не хватает сил. Или вовсе нет сил. Неважно. У нее есть.
IV
На изучение материалов, собранных Дэрриэл – а вернее, отделом подготовки информации – могла уйти неделя. Распечатка веб-сайтов, газетные статьи, журнальные публикации, интервью, радиобеседы, экземпляры его книг, отдельно – биография. Подробное описание. С картинками, приложенными отдельным файлом. Фотографии малолетнего Кеннета, потом – разбитного малого, лишившего юную Сильвию покоя. Студент университета в Цинциннати – это она помнит… кандидатская по социальной психологии.
Студент Гарварда – интересно, как это ему удалось? Ах, понятно, он получил грант, – об этом в биографии и в интервью. Гарвард – это уже докторская. В Гарварде он начал исследовать психологию коллектива, корпоративные проблемы. Потом становится консультантом крупной компании, делает сенсационные выводы, издает книгу. Его заметили. Кеннет становится специалистом нарасхват. Замечательно. Размышляет об индивидууме, попавшем в тиски сложившихся правил. Все это хорошо, но ничего особенного. Ничего из ряда вон. Где причины для необъяснимой настойчивости, проявленной Беном? Он требовал! Говорил, что за Кеннетом Томпсоном стоят сильные люди. И что же эти сильные люди так обеспокоились судьбой исследователя проблем социальной психологии, даже с Гарвардом за плечами – кого это интересует, если всерьез?
Ага, вот, многое понятней. Несколько лет он состоял в Демократической партии. Но ничего особенного не добился. Зато добился расположения видного деятеля из республиканцев, который понял, что Кеннет может быть полезен. Понял, что его корпоративные лозунги можно использовать, и вот Кеннет уже республиканец. Доверенное лицо нового кандидата от республиканцев. Говорит, судя по всему, очень хорошо, ведет аудиторию за собой. Становится популярен как оратор. Но интересно, что он никогда не агитирует прямо за своего босса – и это очевидно. Нет, просто его исследования подтверждают верность идей хозяина. Совпадают.
Они играют на одном поле. Интеллектуал Кеннет, заразительно полемизирующий, никогда не говорящий глупостей – и кандидат, произносящий лозунги. Какая блестящая игра! И вот Кеннет уже оценен по достоинству как человек, который д