…
Саймон отвез ее к зданию студии. По дороге они оживленно болтали, обсуждая общих знакомых. Они это очень любили. Возникало ощущение, что речь не о живых людях, а о куклах театра марионеток. О персонажах шоу-бизнеса, в котором они оба трудились, не покладая рук и не щадя живота своего. И не только живота. Стоп, об этом не надо. Джоанна вдруг подумала, что сейчас кто-то так же оживленно обсуждает ее или Саймона. Или их обоих. Несомненно.
Войдя в кабинет, она не почувствовала желания снова рыться в биографии Кеннета Томпсона. Довольно на сегодня. Устала. Завтра с утра она просмотрит для памяти какие-то имена и названия, а в целом – и так понятно. Более, чем понятно.
Джоанна наскоро умылась, не осталось сил даже принять душ. Прошла в соседнюю с кабинетом спальню – достаточно нажать кнопку на дне стола, и шкаф с книгами превратится в открывающуюся дверь. Впервые она это увидела давно, в кабинете бывшего и первого для нее в Нью-Йорке босса. Как его звали?..
Неважно, – подумала она, натягивая пижаму, уже почти засыпая. Очень удобно – дверь в стене. И еще очень хорошо, что Саймон придет на ее юбилей. В при поднятом настроении. И это нормально, что сейчас кто-то с оживлением обсуждает ее или Саймона. Или их обоих.
V
Ночью ей снились кошмары. Даже не кошмары – один сплошной невразумительный сон. Все происшедшее за день сплелось в клубок неясных образов. На нее смотрела изумленная Дэрриэл, а из-за ее плеча выглядывал Роберто Санчес, только его лицо выражало не почтение, а издевку. Люди, с которыми она много лет работала и которым привыкла доверять, смотрели на нее искоса, все время поворачиваясь к ней боком, избегая прямого взгляда. Джоанна привыкла смотреть им в глаза. Но они отворачивались. Те, к кому она обращалась – ссылались на занятость и тут же уходили от нее. Мимо нее проходили люди, будто не замечая. Она металась по коридору в полном одиночестве. А вокруг деловито сновали сотрудники «ДД-студио». Когда она пыталась уединиться в кабинете – кто-то тут же стучал в дверь. Ей задавали вопросы, опять не глядя в глаза, будто подчеркивая, что общаются с ней просто по необходимости. Нужно получить деловой ответ и уйти. По делу. «Но это же моя студия, вы для меня работаете!», – хотелось прокричать, но она не могла, что-то мешало говорить. Только неясное сипение выдыхалось из горла.
Она открыла глаза, с трудом приходя в себя. Поняла, что ночь не помогла снять усталость и расслабиться – голова нещадно болела где-то глубоко внутри. А вокруг – просто ватная гулкость. Джоанна поискала таблетки на ночном столике, выпила сразу две. Боль слабела, понемногу утихла вовсе. Она мгновенно провалилась в сон, видения исчезли.
Звуки, звуки, они усиливались. «Джоанна, Джоанна, вставай, уже десять часов! Ты же опоздаешь!», – кто-то тряс ее за плечо. Ей это не понравилось, она только поморщилась и продолжала лежать с закрытыми глазами. «Джоанна, проснись, у тебя запись шоу через два часа!» – голос Зельмы. Та стояла над кроватью – Джоанна увидела сквозь сон ее лицо. Зельма наклонялась так близко, почти к самому уху. «Почему она здесь? Почему мне всегда кто-то мешает делать то, что я хочу? Я не хочу просыпаться, мне так хорошо, пусть меня оставят в покое», – медленные обрывки мыслей ерзали в почти неработающем мозгу. Мгновение спустя сознание вернулось к ней, завертелись слова: – «Работа, шоу, запись – да, сложная запись сегодня. Какая? Не помню ничего. Не помню. Ах, да – Кеннет Томпсон прибудет. Баловень судьбы. Собственной персоной.» – Она засмеялась, поняла, что уже поздно, что Зельма привезла завтрак, ждала – а теперь пытается ее разбудить. «Как хорошо. Все ерунда. Милая Зельма, как я тебя люблю!» – подумала Джоанна и открыла глаза окончательно. И улыбнулась. Зельма затараторила практически сразу, увидев признаки жизни в проясняющихся глазах Джоанны.
– Я приехала, столик маленький накрыла, думала, ты в спортивном зале, побежала туда – никого. Марк ждет – причесывать и одеваться. Все вокруг нервные такие, дергаются, ищут, звонят. А я поняла, что в спальне надо посмотреть – слава богу, я про нее знаю. И что? Ты спишь, как ангел, я и будить не хотела, думаю, тебе главное не чувствовать усталости, поспи. Но уже пора, золотая моя, и правда, пора. Они тут прямо с ума сходят, будто забыли, что тебе много времени не надо.
Джоанна привстала на постели, потрясла головой, несколько раз открыла и закрыла глаза.
– Вчера было трудно. Это счастье – увидеть тебя первой, новый день. Все. Бегу умываться. Душ, кофе с тостами…
– Да какие тосты, у меня все готово. Понемногу всего, что ты любишь. Омлет с овощами и креветками по моему рецепту, специальный йогурт для придания бодрости, фруктовый салат, кофе просто потрясающий – я привезу, столик с колесиками.
– Уже хочется жить, Зельма. Ты просто чудо! И там папка на столе, раскрытая – ее тоже прихвати, хоть несколько строк прочту. Подготовиться нужно, а я проспала, – Джоанна уже впрыгнула в душ, струи воды с шумом хлестали по крепкому телу. «Жаль, нельзя час так постоять, а лучше два», – вздохнула она, поднимая ручку крана. Обернутая в полотенце, она вернулась в спальню, завтрак уже ждал. Зельма искала место для кожаной папки с материалами о Кеннете. Со вздохом положила на ночной столик.
– Джоанна, не волнуйся. С твоим талантом, именем и опытом – тебе надо только одно знать, имя на собеседника, пусть его на суфлере напишут.
– На суфлере такие вещи замечательные иногда пишут! Если им верить – ни имени не останется, ни опыта. Один талант. Совсем недавно такое приключилось! Раз в жизни решила имена считывать. Нет, спасибо, всегда памяти доверяла, а все эти новые хитрости пусть будут для молодых. Они читать умеют. А мы помнить, – она засмеялась весело и заливисто, как давно уже не умела. Когда-то так смеялась Сильвия. «Что-то не к добру я так радуюсь, и Сильвия ни при чем. Сентиментальность, воспоминания. Хотя, конечно, сегодня случай особый. Без эмоций не обойтись. Не обойтись, но обойти. Каламбур замечательный. Надо, надо. Ну, почему надо? Почему я должна чувствовать себя не в своей тарелке, придумывать, напрягаться, дурочку играть, подчиняться кому-то? У меня завтра юбилей, я не желаю ни о чем думать! Хочу радоваться, ну хоть раз в жизни! Я живая женщина! Ладно, хватить себя накручивать, уже случилось. Вот так случилось. Соберись – и довольно пялиться на фотографии! Надо что-то из его книги, какие-то цитаты, еще успеешь», – лицо Джоанны стало серьезным:
– Спасибо, дорогая моя. Я должна побыть одна. И съесть что-то, и оклематься, и посмотреть бумаги внимательней. Ты возвращайся в Хэмптон, а коллегам моим скажи, что я здесь, и пусть не расслабляются. Готовить студию и зрителей я им не нужна. Пусть работают. Марку привет – и передай, я уже иду.
– Хорошо, Джоанна, я поняла. Ланч поставишь в микроволновку на две минуты. До вечера. И удачи.
– Когда говорят «удачи!», я дергаюсь слегка. Подразумевается, что неудача тоже может быть. Шучу, – Джоанна слегка притянула Зельму, поцеловала в щеку.
– Спасибо. Ты мой ангел-хранитель. До вечера, Зельма.
Зельма бесшумно исчезла. Джоанна неожиданно подумала, что среди всех ее «дорогих и незаменимых» только Зельма может найти работу с такой же оплатой мгновенно и без труда. Ее постоянно переманивают, но она не уходит. Поэтому все, что она говорит и делает, вдвойне приятно. Все-таки, я умная женщина. В конце концов, повару проще простого меня отравить. Человека, которому можно доверять, найти сложно. А я нашла.
М-да, судя по всему, сознание вернулось, отметила она. Совмещать завтрак с чтением папки оказалось не очень просто, креветки в омлете рассматривать гораздо интереснее, чем вчитываться в популистские лозунги «Корпоративного бесчувствия». И чудесный ананасовый сок, который по утрам просто спасает. Зачем он все это пишет, в сотый раз уже? Джоанна наткнулась на фразу: – «Только отсутствие лидера может привести коллектив к слепому повиновению. Не имеется в виду человек, который владеет бизнесом. Я говорю о лидере, который сможет отстаивать интересы группы сотрудников. Для истинного лидера нет ничего невозможного. И ценность кредита доверия, завоеванного благодаря действенному сочувствию коллег, трудно переоценить. Рассмотрим только несколько примеров корпоративного лидерства. Это – истории личностного возмужания и формирования особых внутренних качеств, позволяющих воздействовать на ситуацию».
Дальше шли истории каких-то людей, подробно излагались случаи практической деятельности. Техника запудривания мозгов. Все это она и сама умеет, если надо. Джоанна почувствовала, что картинки рассматривать ей нравится, а с текстом все ясно. Жонглирование словами, спекуляция терминами. Ни к чему не придерешься. Рассчитано на амбициозных, но малоспособных людей, которым интересно чувствовать превосходство над другими. А таких немало. Странно, она никогда или почти никогда над этим не задумывалась, занятость мешала. Да и зачем ей задумываться? Она шла вперед.
А Кеннет Томпсон, по сути, просто такой же, как его потенциальные читатели – внутренне закомплексованные, а потому озабоченные только свободой личности в ее внешних проявлениях. У него нет переживаний. Многие с течением времени становятся толстокожими, изживают эмоциональность. Но Кеннет будто лишен чувств от рождения. Она вспомнила молодого развозчика пиццы. Такой искренний на вид. Искренность как совершенная форма жестокости. Изощренная форма. И этот человек озаглавил книгу «Корпоративное бесчувствие»! Изощренный циник.
Нет, она не может сосредоточиться на этом материале, нечего и пытаться. Ее постоянно заносит куда-то в сторону от предстоящей записи. Судя по всему, сконцентрировать внимание во время интервью тоже не удастся. Поэтому она так не хотела этой встречи! Интуиция не подводила никогда.
Она никогда не бралась за то, что казалось невыполнимым. Легко делала вещи, которые казались невыполнимыми другим, но никогда – то, что внушало подозрения ей лично, вызывало сомнения. И вот – взялась. Зачем? Ладно, не надо драматизировать. Все перемешалось в этой истории, она слишком усложняет. «Ничего особенного, – ровным счетом ничего. Я справлюсь, как всегда». Она с усилием улыбнулась, отгоняя мысли о Кеннете. «Кофе замечательный. Превосходный салат. И настроение тоже», – повторяя простые фразы, Джоанна улыбалась, излучая радость. Она умела это, когда необходимо. Получалось настолько достоверно, что она невольно ощущала себя счастливой.