Глафира задумчиво просмотрела списки и подняла глаза на Кирилла.
— А может, нам легче не пациентов вычислять, а как-то выявить врачей, которые могли их вести, и показать фотографии уже докторам?
— Глаша, ты гений! Точно.
Глафира вышла из кабинета, украдкой бросила взгляд на Кирилла и подумала о том, что всё случившиеся вчера, скорее всего, произошло под влиянием момента. А сейчас, когда здесь было полно народу, вся вчерашняя история как-то утратила романтическую окраску, и Глафира почувствовала себя даже как-то глупо.
Визгликов с Погореловым, выбравшись из многолюдного потока в метро, поспешили наверх из душного нутра подземки. Поднимаясь на эскалаторе, Визгликов сетовал:
— Серёжа, не осталось хороших людей. Никто не дал старому доброму Визгликову попользоваться транспортным средством.
— Ну ещё бы, — хохотнул Погорелов, — вы им в шесть утра звонили. Хорошо ещё, не послал никто.
— Ага, а когда они мне по ночам звонят с криками спасите-помогите? — Визгликов отвлёкся на телефон и, выслушав голосовое сообщение, воззрился на Сергея. — Вот! Понимают, что нельзя обижать простого следователя, потому что такие, как я, давно должны быть в Красной книге.
— Это в качестве животного или растения?
— Похохми мне тут. Машину прислали, у выхода стоит водила, ждёт, — Визгликов покривился и сказал. — С водилой не так удобно, но лучше так, чем вращаться в этом круговороте людей — того и гляди кошелёк сопрут.
Стеклянные двери с натугой открылись, выпустив из зёва метрополитена очередную партию людей, Стас скучающе оглядел оживлённую площадь, мазнул взглядом по сияющему краской и украшенному кольцами лимузину, выискивая автомобиль, который им должны были прислать.
— Визгликов Станислав Михайлович? — послышалось сбоку.
Стас смерил взглядом рослого юношу в дешёвом чёрном костюме, белой рубашке и тёмном, не в тон, галстуке.
— Вы водитель? — спросил Визгликов.
— Да, прошу вас, — сказал молодой человек, как-то странно взглянув на них с Погореловым, и сделал широкий жест.
Визгликов молча перевёл взгляд на припаркованный лимузин, потом снова на водителя и, немного сузив глаза и нехорошо улыбнувшись, покивал.
— Как зовут?
— Артём Архаров, — громко по-военному представился водитель.
— Понятно, Артём Архаров. Ладно, поехали, — вздохнул Визгликов и оглянулся на тихо посмеивающегося Погорелова. — Хорош ржать.
Водитель подскочил к дверце, чтобы открыть, но Стас только тихо процедил сквозь зубы:
— Мы сами. Иди за руль, — достал из кармана телефон и, набрав номер, проговорил:
— Да не надо с ходу оправдываться, я понял, что это шутка. Только и я теперь буду шутить, так что ты не обессудь, — Стас помолчал и добавил: — Ну, ты почему-то считаешь возможным мне звонить среди ночи бухой в дымину и требовать помощи. Ах, ты не помнишь? А ты вспомни, как весело ты провёл прошлую неделю, — сказал Стас и, сунув телефон в карман, полез на заднее сиденье лимузина.
— Да, на таком преступников хрен погоняешь, — оглядывая убранство салона, сказал Погорелов, залезая внутрь.
— Простите, — водитель оглянулся, — а вы из полиции?
— Следственный комитет, — важно заявил Погорелов.
— Круто. Я тоже хотел пойти.
— Что остановило? Карьерный рост в лимузиновой компании? — поинтересовался Стас.
— Жена. Ругается, говорит, только через её труп.
— Не, через её труп это в строго противоположную организацию, — вздохнул Визгликов, — организованной преступности. Военный?
— Так точно! Комиссован после ранения, — Артём пожал плечами. — Потом решил, что надо и мирной жизнью пожить, ребёнка хотим завести.
— Ну, тоже дело хорошее, — Визгликов помолчал и добавил: — Где-то я твою фамилию слышал.
— У меня дед в прокуратуре трудился, следователем. Правда, давно, но такой был, что многие о нём помнят.
— Точно, он же тоже Артём Архаров.
— Был, — проговорил водитель припарковываясь. — Деда похоронили в прошлом году.
— Хороший мужик был. Ладно, Артём, спасибо, мы вроде как приехали, — Визгликов помолчал и, покопавшись в кармане, достал оттуда мятую визитку. — Если что, ты звони, устроим тебя на нормальную работу. Не дело с такой фамилией баранку крутить и дверцы пьяным свадьбам открывать. Ты нас не жди, потрать остаток оплаченного времени на раздумья.
Покинув машину, Визгликов пошёл догонять ушедшего вперёд Погорелова, нечаянно столкнулся с мужчиной в красном шерстяном свитере, одетым явно не по погоде, и пошёл вперёд.
— Не жёстко ты с ним? — спросил Сергей.
— Нормально. Я его деда знал, он точно в гробу как веретено вертится.
— Что плохого в такой работе? — даже несколько обиженно сказал Погорелов.
— Ничего. Ничего хорошего для пацана, отучившегося семь лет в суворовском, прошедшего несколько горячих точек в разведывательной роте. Я вообще не понимаю, как он попал в водилы. Ладно бы на пенсии был. Фиг-то с ним, но у него данных для работы хоть отбавляй.
— Чё ты завёлся-то, Стас? — вдруг спросил Погорелов.
И Визгликов понял, что уже разговаривает на повышенных тонах.
— Не знаю, устал, наверное. За Польскую перепсиховал, за Латунина переживаю, про Марка я вообще ни хрена не понял. Но Кирилл прислал месседж, что его ребята что-то накопали.
— Вот хорошо, когда у тебя мамка — руководитель, — мечтательно произнёс Погорелов, — только вылупился на рабочем месте, а у тебя уже есть свои ребята.
— Ну, Погорелов, у тебя тоже есть свои положительные качества. Ноги натренированы, как у страуса.
— Спасибо, — Сергей скептически поджал губы. — Я помню, что у этих птичек мозг как-то мало весит.
— Не гунди, Серёга, пошли.
Возле проходной было небольшое столпотворение, несколько посетителей возмущались отвратительной работой старенького вахтёра и угрожали жалобами в администрацию. А когда дошла очередь Визгликова, ноздри Стаса уловили аромат коньяка, и он сразу понял, в чём дело.
— Что отмечали? — без обиняков спросил Стас у пожилого мужчины, который водил мутными глазами по бумаге и, не попадая в строчки, записывал данные посетителей.
— Митрич заходил. А это всегда праздник. Мы посидели, так сказать, чисто в терапевтических целях употребили, — вахтёр откинулся на спинку стула, икнул и сделал приглашающий жест. — Проходите.
— Серёга, иди охранника взбодри, — сказал Стас, проходя через турникет, — нехорошо деда сдавать, но этот деятель сейчас всех пропускать будет, а здесь всё-таки люди не на санаторно-курортном лечении. Бардак.
Довольно быстро получив записи с камер, Визгликов набрал Нинель Павловну:
— Там с причиной смерти дамы, на которую вы с Лисицыной выезжали, что-то ясно?
— Ну, так как я работаю патологоанатомом довольно давно, — медленно ответила заведующая моргом, — то мне и на месте было ясно, что причиной смерти послужил удар тупым предметом по голове.
— А что-то более конкретное?
— Не таким тупым, как следователь Визгликов, — сказала женщина и повесила трубку.
Визгликов некоторое время стоял, недоумённо разглядывая телефон, потом глянул на Погорелова:
— Если заведующая моргом бросает трубку, то это очень плохой знак, и мы где-то знатно накосячили.
— А где?
— Поехали выяснять, — развёл руками Визгликов.
Глафира, избавившись от неприятных ощущений после общения с Игорем, ещё долго рассматривала очищенные изображения, пытаясь понять, этого ли мужчину она видела тогда проходящим за окном, но телефонный звонок вывел её из раздумий, и девушка поспешила ответить:
— Да.
— Глафира, — Лисицына с телефоном зашла к девушке в кабинет, — а я звоню, не могу тебя найти. Почему я тебя всё время ищу? Там Ковбойкин выделил тебе сотрудника в помощь, ты подала Кириллу ценную идею с опросом врачей, тебе и реализовывать.
— Это значит, что инициатива наказуема? — спросила девушка.
— Нет, это значит, что если ты всё время будешь копаться в своих воспоминаниях, — Анна Михайловна потыкала пальцем в фотографии, лежащие на столе, — то твоё подсознание дорисует то, что ты хочешь увидеть, и тогда грош цена всем остальным логически выстроенным цепочкам.
— Поняла, — обронила Глаша, которой отчаянно не хотелось выползать из здания, даже несмотря на то, что здесь она себя чувствовала крайне неуютно, хотя никак не могла понять, что является раздражителем. — А вы что будете делать?
— А вот когда ты на моём месте окажешься, то будешь задавать такие вопросы, — отрезала Лисицына и вышла в коридор.
Глаша дёрнула плечами, собрала распечатанные изображения и, сунув их в сейф, подхватила сумку.
Сегодня в провожатые ей попался суровый молчаливый тип, чрезмерно старавшийся и сверливший взглядом каждого встречного человека. И Глафира подумала, что сейчас ей всё это напоминает кусок прежней жизни, но тогда она ходила с двумя свирепого вида парнями за спиной исключительно по причине «понтокидания» её жениха, как она это называла.
Окончательно сбив ноги и оставшись без единого просветления в настроении после общения с десятком врачей, Глаша к концу дня вошла в очередную дверь психоневрологического диспансера. Подойдя к регистратуре, девушка глянула на медсестру, сидящую за стеклом, и чуть не вздрогнула. Сотрудница явно переоценивала способности декоративной косметики маскировать возраст и умение следить за собой. Тонкие дочиста выщипанные брови были прорисованы чёрной жирной линией, под ними лежали густые синие тени, глаза обрамляли кривые стрелки, а на ресницах комками собралась тушь, губы же были начирканы по краю бордовым карандашом, а внутри заретушированы фиолетовой помадой.
— Что вы хотели? — тонким голосом спросила женщина.
Глафира предъявила удостоверение и сказала:
— Доктор Вилкин сегодня работает?
— Нет, у Вилкина сегодня другая фамилия, Бутылкин, — странно хихикая, рассмеялась женщина своей шутке. — Что хотели-то?
— Вопрос есть по пациентам. Ладно, зайдём в другой раз.