Через час машина въехала на территорию садоводческого товарищества, и люди, ехавшие на поиски дачи, сразу загрустили. Огромная территория была испещрена квадратами земельных наделов, везде были натыканы дома всех цветов радуги, и немыслимое количество дачников трудилось на грядках и сновало по дороге.
— Какие-нибудь дельные мысли есть?
— Да, — сказала Глаша. — Нужно найти местный магазин. Если они здесь сидят, то наверняка их не отпустят в город за покупками. Народу много, значит, и продуктов нужно много. Можно попробовать с этой стороны зайти, — Глаша открыла дверь, подбежала к остановке, где толпились люди в ожидании автобуса, и через несколько минут вернулась. — Здесь три магазина. Поехали, первый прямо по дороге.
В первых двух торговых точках ничего примечательного не было, а в третьем маленьком магазинчике, торчавшем на отшибе и напрочь пропахшем подгнившими овощами, толпилась небольшая очередь. Люди медленно тянулись к прилавку, Глаша рассматривала товары, прислушивалась к разговорам и смотрела по сторонам.
— Тётя Клава, — сказала дородная продавщица женщине, стоявшей перед Глафирой, — Рыбаковым скажите, чтоб долг занесли. У меня завтра учёт. Я уж ругалась, они второй раз должны. Вот хоть пятьдесят рублей, но останутся.
— Я им не указчица. Они не показываются уж третий день. С вечера вроде как были, а днём следующим уже никого, — проговорила женщина, поправляя панамку. — Дай мне конфет полкило. Лариска хотела вечером зайти чаю выпить и сплетни на хвосте принести.
Глаша быстро вышла из очереди, подошла к Кириллу, стоящему на улице.
— У наших фамилия Рыбаковы?
— Нет. Мельниковы, — покачал головой Кирилл. — А что?
— Да думала про них речь, — махнула рукой Глафира.
Девушка вернулась в магазин, подождала, пока очередь рассосётся, и подошла к продавщице.
— Здравствуйте, — Глаша мазнула глазами по тетради, где записывали долги дачников, и увидела, что фамилия Рыбаковы и стоящая напротив сумма зачёркнуты. — А почему вы Рыбаковых зачеркнули?
— Так соседка долг вернула, — пожала плечами продавщица. — А вам-то что за дело? Да и не Рыбаковы они давно, там мать раньше жила. А дочка на мужниной фамилии. Мельниковы, — машинально продолжила женщина.
Глафира вылетела из магазина и, тараща глаза, стала показывать на дорогу.
— Бабка, бабка в панамке, куда пошла? — быстро проговорила она.
— Туда, — ткнул пальцем в сторону боковой дорожки подошедший Латунин. — А что?
— Мельниковы — её соседи. Что будем делать? — нервно перебирая руками, спросила Глафира.
— Светиться нельзя. Я звоню Визгликову, ждём группу, — проговорил Кирилл.
— Но она сказала, что они три дня не показываются. Значит, что-то случилось. — Глаша бросила взгляд на подъехавшую на велосипеде девушку. — Если я подъеду к соседке на велике, то не вызову подозрений. Дальше по ситуации. Хозяйке велосипеда скажите, что скоро вернём. Сейчас приеду, — проговорила Глаша и вскочила в седло, прежде чем Кирилл и Латунин успели опомниться.
— Я ненавижу Польскую. Стас нас убьёт, — сквозь зубы прошипел оперативник.
— Солидарен, — с бессильной злобой сказал Кирилл.
Глаша остановилась возле голубого дома с белой отделкой, огляделась по сторонам и заметила в палисаднике соседнего участка женщину из магазина.
— Простите, — Глаша приветственно замахала руками. — Это же вы сейчас в магазине были?
— Ну и? — недовольно поморщилась собеседница.
— Вы вместо пятисот рублей, пятьдесят забрали. Меня попросили съездить к вам, — для убедительности Глаша вынула деньги из кармана.
— Ой, как же я так, — всплеснула руками пожилая дама. — Ну, давай сюда.
— Слушайте, а Мельниковы когда приедут?
— Так были. Наверное, уехали. Правда, с вечера были. Потом я днём только проснулась, ночью несколько раз вставала, что-то гремело. Так смотрю, нет их. Да и странные они какие-то. Раньше-то приветливые были, а сейчас смурные и недовольные. Наверное, денег заработали, — посетовала женщина.
— Почему? — спросила Глаша.
— Да эти все, кто денег заработает, вечно чем-то недовольны. Потерять, наверное, боятся, — в каркающем смехе зашлась женщина.
Глаша слезла с велосипеда, отошла на метр и, позвонив Латунину, объяснила, как подойти к дому с задней стороны, чтобы их не заметили. Но уже сейчас девушке казалось, что можно смело входить через парадный вход. Глафира разговаривала, взгляд её бродил по соседнему двору, и вдруг она чётко увидела жирный кровавый отпечаток на стене сарая.
— Рома, я боюсь, там всё плохо. Вижу следы крови, — Глаша обернулась на бабку, кивнула ей и проговорила. — В дом уйдите, пожалуйста.
— Чего?
— Следственный комитет. В дом уйдите, — тихо рявкнула Глафира.
По дорожке к ней уже ехали Латунин и Кирилл. Оперативник первым вошёл во двор, двинулся к сараю, где на стене рдел смазанный след чьей-то пятерни. Кирилл двинулся в дом, а Глаша зашла с бокового входа на веранду. Отсюда хорошо просматривалось внутреннее пространство, перечёркнутое телами двух взрослых и одного ребёнка.
Позже, уже когда все подъездные дороги были забиты спецтранспортом и экипажами ППС, Глаша сидела за столом, заполняла бланки под Надину диктовку и даже вздрогнула, когда залетел Визгликов.
— Польская, что ты липнешь к каждому делу как банный лист к жопе? — зарычал он.
— Потому что несколько дней назад здесь зарезали ребёнка и его родителей, — глухо проговорила Глафира. — И если бы мы с вами не разводили балаган вокруг моей безопасности, а работали, то, может быть, ничего этого и не случилось бы.
В комнату вошёл хмурящийся Казаков, он скорбно осмотрел тела и, остановившись на пороге, сказал:
— Есть новости, если можно так сказать, хорошие. На стене сарая довольно чёткий след, я снял отпечатки. Закончу здесь и поеду сразу, посмотрю, вдруг найдём чьи.
Глава 3
Стас вышел во двор, посмотрел на чертящий сумерками горизонт и облегчённо вздохнул, когда увидел, как, переваливаясь с кочки на кочку, по дороге медленно двигается машина, присланная моргом. Через несколько минут водитель притормозил возле калитки, Погорелов побежал к воротам, чтобы дать машине возможность въехать во двор. Визгликов глянул на время, спустился по ступенькам навстречу двум мужчинам с недельной щетиной на подбородках и походя спросил:
— Чё долго-то так?
— А вы за неделю заказы оставляйте, мы вовремя приезжать и будем, — в тон ему буркнул один из санитаров и мрачно протопал в дом.
— Не серчай, начальник, — останавливаясь возле лестницы и закуривая, проговорил другой. — Летом и так возить быстро нужно, а сегодня все как сговорились помирать. И все несвежие, прям беда, — он глубоко затянулся папиросой и продолжил. — Давеча дедка одного везли, так он две недели в запертой комнате пролежал. Ладно бы квартирка отдельная, так нет — коммуналка. Во люди.
Стас покивал, прервал на полуслове увлекательный рассказ из жизни санитаров и крикнул Погорелову:
— Серёга, иди сюда.
— Чего? — отозвался оперативник.
— Лебедевка недалеко, поехали на дачу к этой даме. Позвони ей, чтобы домой ехала, мы с тобой где-то через часа полтора сможем там быть, — проговорил Стас, глядя на приближающегося криминалиста.
— Ты чего такой грустный? — спросил Казаков, ставя на колоду для рубки дров свой чемодан.
— Да что-то особенных поводов для радости нет, — пожал плечами Визгликов. — И мне не очень нравится картинный отпечаток. Только в кино оттиск руки бывает таким чётким и жирным и при этом смачно смоченным в крови жертв.
— Согласен с тобой, — Казаков развёл руками. — Может быть, это сделано для того, чтобы мы точно обратили внимание и не прошли мимо?
— Я тоже об этом подумал, но… — начал было Стас.
— Но выводы будем делать после того, как я до места доеду и посмотрю принадлежность этого отпечатка. Может, кого и найду. Вот тогда и будет ясно.
— Юра, не смеши меня и не обнадёживай этим словом: «ясно», — Визгликов состроил скорбную гримасу.
— Ладно, нужно сначала первоначальные улики обработать. Но, скорее всего, это будет завтра, сегодня уже по домам пора.
— Кому как, — вздохнул Визгликов. — Нам с Погореловым ещё к заявительнице ехать. Она вроде как имеет какое-то отношение к владельцу склепа, — выпалил Стас и застыл. — У меня скоро голова лопнет от всех этих ясностей. — Стас повернулся, чтобы идти на выход, но обернулся к Казакову. — Юра, я тебя просто умоляю, посмотри, чтобы эта ненормальная до города добралась без приключений.
— Это ты про Глашу, что ли? — спросил криминалист.
— Ты, как всегда, прозорлив, — скривил губы Визгликов. — Она ж дня не может прожить, чтобы во что-нибудь не вляпаться или труп не найти. И за что мне такая карма? — развёл руками Стас и проревел на весь двор. — Погорелов, ну ты где? Мы к утру в эту Лебедевку поедем, что ли?
Казаков поискал по двору Глашу, нашёл девушку внутри дома, где она заканчивала заполнять бумаги, и ещё раз перечитывала написанное.
— Глаша, вы же сюда на машине приехали?
— Ага, — девушка покивала, не отрываясь от бумаг. — Но Латунин с Кириллом уже уехали в отдел.
— Давай тогда со мной, там машина ждёт.
— Мне доделать нужно, — Глафира отрицательно помотала головой.
— Глаша! — Казаков чуть повысил голос. — Ты одна здесь хочешь ночью доделывать? Все уже разъехались. Участковый ждёт, чтобы дом опечатать.
Девушка встрепенулась, оглядела опустевшее пространство и, помотав головой, встала:
— Что-то я заработалась.
— Это уже все заметили. На месте начальства я бы тебя уже к психологу отправил, — мужчина выжидательно смотрел на неё, держась за ручку рабочего чемоданчика обеими ладонями.
— Берите выше, у меня теперь знакомый психиатр есть, — скорчив гримасу, сказала Глаша и стала собирать бумаги со стола.
— Поехали, — вздохнул Казаков и развернулся, чтобы выйти.
На улице уже было свежо, со стороны реки, невидимой отсюда из-за густо насаженных домов, подуло ветром. Из-за леса, торчавшего неподалёку, вывалились синие облака, и стало понятно, что скоро будет дождь. Глаша наконец собралась, вышла за порог и устало огляделась: ей почему-то стало зябко, хотя дневное тепло всё ещё плавало внутри двора. Ещё три человеческие жизни попали под каток с названием Маргарита Веселова, но они пока что даже на шаг не продвинулись в направлении поимки бандитов и спасении Ани. Хотя сегодня оперативники, Визгликов и сама Глаша опросили чуть ли не половину посёлка, но кроме обычных ответов: «Ничего не видел и не знаю» и абсурдных, типа: «Они ходили с красными рожами и топорами через плечо», ничего не выяснили.