— Большая часть джитэков не считают себя людьми.
— А ты?
— Нет.
Она, вроде как, обдумывала сказанное, прежде чем продолжить диалог.
— Им нужно, чтобы я помогла с наркотой, — произнесла Бекка. — Так же, как и ты.
Он не упустил легкий намек на обвинение в последней фразе.
— По разным причинам, но с тем же исходом, — промолвил Стерлинг, внезапно смекнув, какие возможности у них появились. Именно здесь источник ДНК, они бы устранили его, сумей Бекка открыть антидот. — Из чего следует, не погибнут люди.
— Они дали мне лекарство.
С величайшими предосторожностями Стерлинг передвинулся на несколько сантиметров к ней поближе, приободрившись тем, что девушка не выразила протест.
— Это излечит рак.
— Сотворит из меня наркоманку и рабу, которая сделает все, все ей прикажут. Это не панацея.
— Мы найдем антидот.
— Не просто антидот, — отозвалась она решительно. — Я создам вакцину, которая сдержит распространение айса. Проконтролирую, чтобы она не позволила никому превращать народ в рабов, пусть даже это станет последним, что я сделаю на этой земле, и да поможет мне Бог.
Стерлинг окаменел от сказанного, невзирая на собственное заявление. Их записывали на пленку, прослушивали и наблюдали, а от ее сообщения запросто могли убить обоих или же зашвырнуть в секс-лагеря.
Бекка же, раздраженная, уже вовсю разошлась.
— Я их уничтожу…
Стерлинг среагировал до того, как она сумела закончить свои разглагольствования, сделав именно то, что Адам от него и ждал. Однако пошел он на это исключительно себя ради да с собственным тайным умыслом. Он преодолел разделявшее их расстояние, притянул Бекку в свои объятия и поцелуем заставил ее замолчать. Он поцеловал ее не потому, что обязан, не-а, а поскольку всеми фибрами души стремился почувствовать девушку рядом с собой, заклеймить ее. Его язык раздвинул ее губы, пробежал вдоль зубов, нырнул вглубь. Бекка застонала, растворяясь в нем, и, обхватив Стерлинга за шею, приподнялась на цыпочках, чтобы распробовать мужчину получше.
— Стерлинг, — шепнула она.
В нем всколыхнулось чувство собственника. Никогда еще он не испытывал подобного. Если хоть кто-нибудь — Адам ли, Тэд, или другой кто в этом трижды проклятом месте — пальцем до нее дотронется, он всех поубивает. Бекка под его покровительством, он спасет ее, она… его.
У нее был рак. У нее нет рака. Зато теперь она рабыня Адама, и существует «благодаря» льду. Она каталась на американских горках своих эмоций, и вместе с тем Бекка понимала, что должна сопротивляться Стерлингу, сознавала, следует остеречься доверять, но не в силах была себя заставить. Он жив, тогда как она была уверена в обратном, и ей требовалось почувствовать его, дабы убедить себя, что Стерлинг реален.
Чтобы спастись от кошмара минувшего дня, последних месяцев ее жизни. А целовать его было приятно, очень приятно, она несколько месяцев отчаянно жаждала остаться в живых, еще до того, как на пороге ее дома нарисовался Стерлинг. И Бекка уже почти доверяла ему… на некоем подсознательном уровне она верила ему.
Именно поэтому-то девушка и позволила ему войти в свой дом, по этой причине сумела затеряться в сумасшедшем блаженстве его губ, языка, благословляя жар мощного тела, что прижималось к ней. Не было больше рака, наркомании, исчезли всякий монстры с навязчивой идеей править миром, и никаких Тэдов. Остался только настоящий момент и Стерлинг, сжимающий ее за талию, бедра. Бекка застонала, когда его ладони накрыли ее округлую попку, и он приподнял ее. Не отрывая от него губ, Бекка обвила ногами его за талию, а руками — за шею.
Она едва ли заметила, что он двинулся с ней на руках, и опомнилась уже в ванной комнате. Ванная комната? Краем сознания девушка понимала, что выбор места весьма странен, но тут губы Стерлинга прошлись по ее челюсти, шее; это привело девушку в неистовство.
— Камеры и записывающие приборы, — прошептал он. Она втянула носом воздух и уже напряженно выпрямилась, как его рот заново овладел ее. Язык Стерлинга огладил ее одним долгим, ласкающим движением, а руки взъерошили ей волосы, и вдруг он отстранился, задернул шторку и включил воду.
Лишившись его прикосновений, девушку охватил озноб, в памяти ожили яркие воспоминания, как айс стекал по ее горлу в пищевод. В груди свернулась, а потом растеклась по всему телу напряженность, пальцы уцепились за туалетный столик под ней. Бекка пристрастилась к айсу, наркотику, который имел Бог знает какие побочные эффекты для людей, пусть даже у некоторых и получалось от него отвыкнуть.
Стерлинг вернулся и навис над нею, уперев руку у ее бедра в туалетный столик. Вторую поднес к ее лицу и, водя пальцем по скуле, заглянул Бекке в глаза.
— Мы выберемся отсюда, — пообещал он. — Выберемся целыми и невредимыми. — Стерлинг наклонил голову и заговорил у самого уха: — Они должны поверить в то, что мы тут заняты чем-то иным, нежели болтологией. — Протянул руку и выключил свет.
— Ты что творишь? — спросила Бекка, дернувшись, как от удара, когда ее ослепила тьма, и от того, что его поцелуи оказались ничем иным, как ширмой.
— Заставляю разыграться их воображение, — пояснил мужчина. — Мне так и слышен ход твоих мыслей, Бекка. Нет, я целовал тебя не только ради прикрытия. Мне хотелось это сделать с того дня, когда я впервые встретил тебя в библиотеке четырнадцать лет назад. А сейчас, когда у меня… — Он провел пальцем по ее губам. — Я жажду большего. — Он положил ей на спину руку, такую сексуальную и сильную, умиротворяя Бекку, возбуждая, что прибавило его словам огня. — Я желаю этого так и не состоявшегося некогда свидания, и еще планирую убедить тебя в том, что заслуживаю возможности заняться с тобой любовью. Однако не здесь и не в этой дыре. — Его губы невесомо потерлись о ее. — Ну и что ты на это скажешь? Давай уничтожим Адама и выберемся отсюда?
— Стерлинг, — прошептала она, из груди рвались противоречивые эмоции, ведь сказанное им совершенно неосуществимо и сроду не воплотить в реальность. Их накрыло капканом, они угодили в западню, а ее закабалили айсом.
Губы легонько коснулись ее уст.
— Тебе стоит знать… я прямо с цепи срываюсь, когда ты вот так произносишь мое имя.
Ее затопил жар, когда самая сердцевина сократилась, и Бекка прижала к груди ладонь, ощущая, как участилось сердцебиение. Она хотела его настолько сильно, что практически из головы выкинула, что ей для выживания нужен айс.
— Ежедневно мы будем оставлять айс из лаборатории про запас, — произнес Стерлинг, казалось бы, читая ее мысли. — И только у нас накопится его достаточное количество, а у тебя появится все необходимое для создания антидота, намекни мне, и я вытащу нас отсюда.
В ее сердце юркнула частичка надежды: у них получится уйти, они сумеют спасти город, а может, даже весь мир от айсомании[10]. А еще авось она взаправду вылечится, обретет свободу, а вместе с ней и шанс жить, и, кто знает, вдруг Стерлинг тоже станет частью этой самой жизни.
Однако надежду испепелило нечто — надежда, коя слишком уж часто подхватывала ее на руки, а потом сбрасывала с небес на землю. Упование — такая штука, которая способна испугать ее, уничтожить. Не нужна Бекке надежда. И не горела она желанием, чтобы Стерлинг предлагал ей какую-то ее имитацию. Бекке захотелось накричать на него, заявить, что его вера ничего не решит. Но неожиданно его губы накрыли ее, похищая мысли и заставляя плавиться тело. Это был клеймящий, страстный, голодный, поглощающий поцелуй, который сделал свое дело — опутал Бекку чарующей силой, заставляя выбросить из головы надежды, забыть о страхе. В нее вжималось твердое, горячее и такое необходимое мужское тело.
Внутри Ребекки воспламенилось нечто необузданное, обжигающее потребностью почувствовать этого мужчину. Девушка в жизни не испытывала подобного. Бекка прильнула к нему, руки пробрались под футболку, лаская упругую кожу, ощущая рельефные мышцы под ладонью, и она не переставала ими восхищаться.
— Стерлинг, — прошептала, выгибаясь к нему, пока не почувствовала мощную пульсацию его возбуждения у интимного треугольника трусиков на ее теле.
Он зарычал при звуке своего имени, и ладонью смял попку, притискивая к себе.
— Ты убиваешь меня, женщина. Сказал ведь, не здесь и не сейчас.
— Мы ж даже не знаем, настанет ли это завтра. — Бекка убрала его руку со своей талии и положила на грудь. — Не желаю ждать.
Его лоб прислонился к ее.
— Моя сила воли на исходе.
— А мне и не нужно, чтобы ты сдерживался.
Зарывшись пальцами в ее волосы, Стерлинг тронул их губами.
— Хочется, чтобы это произошло иначе.
Она надула губы и прижалась ими к его рту, потом осмелев, скользнула языком вглубь. Из его горла вырвался низкий стон, прежде чем Стерлинг завладел ее губами, познавая Бекку глубоко, страстно.
— Я не займусь этим с тобой здесь, — шепотом проговорил он.
— А я не прощу, если ты не сделаешь это, — запротестовала она, понимая, что надо сохранить смелость, да и терять ей было нечего, разве что побег, поэтому нужно насладиться близостью с этим мужчиной, которого она так страстно хотела. Рука Бекки скользнула вниз, к штанам, обвела контуры его внушительной эрекции.
Стерлинг накрыл ее руку ладонью, удержав на какое-то время, и поцеловал Бекку.
— Мы пойдем на компромисс, — прошептал он ей на ушко, покусывая мочку.
— Что это значит? — уточнила она и затаила дыхание, когда он оттянул ворот на плечах, отчего от защипавшего холода кожа покрылась мурашками, и припал губами к открывшейся нежной плоти.
— Не по словам судят, а по делам. Я покажу тебе, что это значит. — Стерлинг завозился в темноте, и, Господи, сев на пол, задрал ей юбку на бедрах, после чего начал на одном прокладывать поцелуями дорожки.
— Стерлинг, — просипела Бекка.
Он коснулся губами шелковых трусиков.
— Нравится такой компромисс?