— Аполлон, заткнись! — хором осадили его девушки.
Безбородко лишь надменно хмыкнул.
— И в чем я не прав? Его вся группа и так постоянно тянула за уши. Из-за Уварова мы ни разу не выиграли первенство в общем зачете, потому что он постоянно нас подводит.
Неожиданно Тамара подошла к нему вплотную и влепила пощечину. Звук шлепка звонко отозвался в тишине зала. Безбородко замер, пораженный.
— Он — часть нашего отряда, — медленно, но стальным тоном сказала Тамара. — Мы все здесь в одной лодке. Между прочим, ты единственный не старался ему помогать. Быть может, приложи и ты усилия, Леонид не стал бы прибегать к стимуляторам.
Аполлон молча выслушал ее, потирая горевшую щеку.
— Если он не может выдержать нагрузку, ему нечего делать в первой группе. Можешь лепить мне сколько угодно пощечин, но ты знаешь, что я прав.
Лёня вспыхнул от смущения, но оставался молчаливым, ссутулившись ещё сильнее. Даже Юсупов укоризненно посмотрел на Безбородко.
— Это было грубо, Аполло.
— Но это правда. Это все знают. И всегда знали, что ему среди нас не место. Он — Рубин.
— И я Рубин, — с вызовом сказала Тамара. — И что, меня теперь тоже нужно вышвырнуть из группы?
— К тебе ни у кого вопросов нет, — хладнокровно ответил Безбородко. — Для своего ранга ты отлично справляешься.
Феликс вздохнул.
— Это нужно в золотой цитатник пособия «Как одной фразой похвалить и унизить». Аполлон, не усугубляй. Иначе я тоже тебе врежу.
— Все успокоились, — велел я. — Сейчас не время выяснять отношения.
По существу Аполло был прав, но выразил он свою позицию с присущей Безбородко грубостью. Сейчас я здорово пожалел, что не вернулся в Михайловский замок раньше: увидь я заранее, что Уваров на пределе, сам бы пошел разговаривать с Ланским насчет его перевода.
В переводе не было ничего катастрофического: все же статус экспериментальной группы на то и экспериментальный, что случиться может всякое. На нас обкатывали самые жесткие условия, в нас запихивали больше занятий и тренировок. И руководство наверняка было готово к тому, что такой режим потянут не все.
Но сейчас Уваров закопал себя глубже некуда. Во-первых, любые стимуляторы приравнивались к наркотическим веществам, и их употребление было строжайше запрещено. За нарушение — отчисление с позором.
Во-вторых, этими стимуляторами Леня расшатал себе эфир так, что восстанавливаться будет очень долго. Мы могли накачать его эфиром до краев, но это лишь временная мера — все равно придется долго и мучительно восстанавливаться. И, разумеется, вне той нагрузки, что была у нас в «учебке».
— Мне конец… — Леня обхватил колени руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, глядя в пустоту. — Я просто надеялся пройти аттестацию и попросить для себя более спокойное место. И так понятно, что я не боевик. Думал, смогу проскочить…
Я опустился на колени перед ним.
— Где ты достал стимуляторы?
— Я не…
— У тебя и так гигантские проблемы. И единственный способ хоть как-то облегчить свою участь — это рассказать все. Это кто-то из курсантов?
Уваров покачал головой.
— Нет, один из сержантов.
— Господи, только не говори, что Баранов! — Феликс едва не схватился за сердце. — Он мне слишком нравится.
— Юркин, — хрипло проговорил Леня. — Сержант Юркин. Он сам мне предложил… Когда я был на дежурстве в столовой, мы разговорились. Я пару раз упоминал, что учеба тяжело дается. И вот однажды он меня отвел в сторонку и предложил решение моей проблемы…
Андрей нахмурился.
— Юркин… Знаю его. Обычно такой доброжелательный…
— Я у него только сигареты и коньяк брал, — сказал Феликс. — Вот уж не думал, что у Юркина настолько широкий ассортимент подпольных товаров…
Безбородко не выдержал и расхохотался.
— Мне вот интересно, это у нас такая напрочь порочная группа, или во всех так?
— Это единственное, что тебе сейчас интересно? — огрызнулась Катерина.
— Прости. Перегнул.
Под ее тяжелым взглядом Аполлон замолчал — из всей группы она быстрее всех могла осадить его. Видимо, потому, что Безбородко неровно к ней дышал, в чем, разумеется, никогда и никому бы не признался в силу особенностей характера. Но Кати и правда действовала на него почти гипнотически.
— Леш, что делать будем? — спросил Андрей.
— Значит, так, господа. Завтрашнее построение и выступление запороть нельзя. Никому не нужен скандал накануне визита императора.
Гагарина сурово сдвинула выщипанные бровки.
— То есть ты предлагаешь все скрыть?
— Нет, доложить придется. Но доложу я напрямую Ланскому, а не кому-либо еще. К тому же нужно схватить этого сержанта Юркина за задницу. Желательно — с поличным. Одно дело — доставать через него табак, другое — столь опасные вещества.
Феликс принялся измерять шагами зал.
— Я одного не понял. Как этот стимулятор связан с тем, что эфир Лени сожгла аномальная энергия?
Мы с Андреем переглянулись. Кузен вопросительно вскинул брови, словно спрашивая у меня одобрения, чтобы рассказать ребятам суть вопроса. Я кивнул — раз препарат и правда начал распространяться, ликбез не помешает.
— Это очень опасный стимулятор, — начал кузен. — Он основан на стабилизированной форме энергии Искажения, которая сочетается с другими психостимуляторами. Краткосрочный эффект — усиление потенциала, концентрации и эфира. Но «побочка» от него — врагу не пожелаешь.
Тамара и Лева в ужасе вытаращились на Андрея.
— Стимулятор с Искажением⁈ Но это же может убить…
— Именно, — отозвался кузен. — Леню не убило, видимо, потому, что он уже хоть как-то привык к фону после работы с артефактами. Ну и дозировка наверняка была маленькой.
— Но сил было и правда много, — добавил виновник. — Словно я поднялся до Сапфира или даже до Изумрудного ранга…
— Ага, а сейчас за это расплачиваешься, — строго сказал Андрей. — В городе уже были случаи, когда аристократы страдали от этого препарата. Заклинаю вас, никогда и ни за что не пробуйте его. Я верю в ваше благоразумие, но прошу вас обратить внимание на своих друзей. Мало того что это незаконно, это действительно способно вас убить. Или, еще хуже, вам порвет эфирные каналы к чертовой матери — и будете привыкать к жизни простых неодаренных смертных. Этот препарат не зря назвали убийцей магов.
Катерина кивнула, но ничего не сказала. Не стала вносить хаос своими рассказами о том, что тоже испытала его действие на себе.
Курсанты обменялись тревожными взглядами и принялись шептаться. Речь Андрея, пусть и слишком эмоциональная, их здорово впечатлила и напугала. Лучше уж так, чем будут на нервах перед аттестацией тащить в рот всякую дрянь.
Я повернулся к Уварову и подал ему руку.
— Пойдем, Леня.
— К Ланскому? — Он поднял на меня потухшие глаза, словно смирился со своей участью.
— Сначала к нему. Потом я отведу тебя в лазарет, и там решим, как приводить тебя в порядок. Андрей, останься с группой и начинайте тренировку.
Кузен кивнул и принялся расставлять ребят по позициям. Уваров обреченно поплелся за мной к выходу.
— Леш, скажи честно, какие шансы, что после этого меня отчислят? — тихо спросил он, когда мы шли по коридору.
— Очень высокие. Ты здорово облажался. И хотя ты — часть моей команды, у меня не получится скрыть твое состояние, даже если захочу.
— Понимаю. Но если у меня есть хоть какой-то шанс? С выговором, с понижением…
— Я поговорю с куратором и дам тебе характеристику. Буду просить твоего перевода в другую группу — при условии, если тебе дадут второй шанс. Если поможешь взять сержанта, это тоже может пойти тебе в плюс.
Уваров вздохнул с облегчением и, казалось, даже воспрянул духом.
— Спасибо…
— Но не думай, что ты так легко отвертишься, Леонид. Как командир и товарищ, я всегда буду защищать вас от любых угроз. Но я не смогу защитить вас от самих себя.
Глава 12
Михайловский замок, внушительный и строгий, возвышался над центром города и утренней дымкой. Бледно-оранжевые стены, кое-где увитые плющом, намытые до блеска окна, сверкающие золотом шпили башенок — каждая деталь должна была производить впечатление.
Сегодня цитадель Спецкорпуса и не ложилась спать — все тщательно готовились к прибытию высочайших гостей. И теперь флаги развевались на ветру, ворота были распахнуты настежь, а двор наполнился шеренгами курсантов в идеально выглаженной форме.
— Курс, стройся! — команда сержанта Баранова прогремела над внутренним двором и отразилась эхом от каждой из восьми стен.
— Вроде распогодилось… — Андрей украдкой оглядывался по сторонам и поежился от утреннего холода. — Кажется, ночью было ниже нуля.
Я стоял в центре плаца, наблюдая за подготовкой, пока небо, обманчиво ясное, отражало холодный блеск надвигающейся зимы. Группы курсантов замерли в ожидании, как стрелы, натянутые на тетиве. Вокруг всё кипело: офицеры отдавали последние распоряжения, поправляли свои ордена и мундиры, готовясь предстать перед высочайшей делегацией.
— Николаев, доложите о готовности своей группы? — Шереметева пересекла площадь и подошла прямиком ко мне.
Её строгий взгляд обшаривал плац так, будто она искала, за что бы ещё уцепиться. Лицо Ларисы Георгиевны редко выражало эмоции, но сегодня даже в её холодных глазах читалось напряжение.
Я скользнул взглядом по своим ребятам — в строю не было лишь Лени.
— Первая группа в полной готовности, ваше превосходительство! — Отчеканил я. — Курсант Уваров отсутствует по состоянию здоровья.
Шереметева молча переглянулась с Ланским. Разумеется, она уже была в курсе истинных причин отсутствия Леонида. Накануне Уваров сам во всем признался в кабинете у Ланского, выложил всю информацию, после чего я передал его в лазарет на попечение маголекарям.
Юркина во дворе тоже не было. Надо полагать, Шереметева решила вопрос с присущей ей резкостью, и сейчас барыга стучал зубами в карцере. Объявлений на этот счет не было, и понятно: все разборки отложили до окончания визита императора.