Поток информации проходит сквозь линзы, а между тем в класс заходят другие ученики, их цифровые жизни клубятся у них над головами, словно облака тумана, состоящие из кодов. Почти у всех школьная жизнь сейчас на самом последнем месте: все как никогда погружены в Интернет – постят памятные фотографии, делятся друг с другом планами, обсуждают свои будущие колледжи, лихорадочно рассылают сообщения, посвященные предстоящей волне вечеринок в честь окончания учебного года (волна стартует на этой неделе и растянется на все лето).
Одноклассники проходят перед Кэмероном, словно ходячие облака данных, словно самые правдивые в мире ленты новостей. Вот Бетани Кросс – сегодня утром она сделала селфи только с шестидесятого раза – предыдущие пятьдесят девять ей не понравились – и выложила в Интернет. Вот Алекс Андерсон – этот постит множество идиотских новостей, в основном это «утки», которые очень просто разоблачить: собственная мать забанила его на своей страничке в Фейсбуке. Джесс Янг перебрасывается непристойными смс с девушкой своего лучшего друга, а та без ведома Джесса разослала последнюю присланную им откровенную фотку своим пятнадцати подружкам – тут дело добром не кончится. Малик Ковальски все утро бомбардировал Google одним и тем же запросом: «Как должен пахнуть пупок?» Кэмерон сначала хихикает, а потом вдруг понимает, что это очень хороший вопрос. Катарина Джексон, одна из красивейших девушек школы, тусуется на сайте анонимных комментариев: прямо сейчас она отправляет комментарий: «Почему ты такая отвратительная дрянь?» – адресуя его… самой себе.
«Так, я этого не видел», – думает Кэмерон, качая головой. Очевидно, Катарина не только хорошенькая, но еще и изо всех сил пытается привлечь к себе внимание. Запостив скриншот в качестве доказательства «травли», она сможет все лето греться в лучах сочувствия.
«Люди», – думает Кэмерон, крепко зажмуривается, и экран гаснет. Это хорошо, потому что когда он открывает глаза, то видит мистера Бретона – тот улыбается и машет ему, а на плече у него висит сумка с ноутбуком. Кэмерон улыбается в ответ, изо всех сил стараясь не фокусироваться на этой сумке. Мистер Бретон всегда вызывал у него симпатию, и если в компьютере учителя есть что-то неприличное, Кэмерон предпочел бы об этом не знать.
– Bienvenue, monsieur Ackerson. Nous sommes tous très heureuses de vous voir. Vous allez bien, j’espère?
– Très bien, monsieur, – говорит Кэмерон. – Merci[9].
Начинается урок, и Кэмерон отправляет Ниа еще одно сообщение, хотя она еще не ответила на первое:
Линзы просто потрясающие. Как у тебя дела?
К концу последнего урока Кэмерон как никогда готов отправиться домой, хотя уровень шума у него в голове и сведен к минимуму. На него наваливается такая усталость, какой он не ощущал уже несколько недель, потому что поздние отходы ко сну и ранние подъемы наконец дали о себе знать. Мозг перегружен непрерывной обработкой информации, мощным потоком поступающей от сотен собравшихся в здании учеников – обладателей мобильных устройств. Вибрация лежащего в кармане телефона уже не успокаивает, а раздражает. Сейчас он хочет общаться только с Ниа, а от нее по-прежнему нет новостей.
День выдался теплый, и веки Кэмерона начинают тяжелеть, голос учителя истории, дочитывающего последнюю на сегодня лекцию, отходит на второй план, превращается в монотонное, убаюкивающее жужжание, и вдруг в ушах Кэмерона как гром среди ясного неба раздается сердитый рык:
И ВСЕ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ОНИ МОГЛИ ОТНЯТЬ ВАШИ РАБОЧИЕ МЕСТА! ВАШИ ПРАВА! ВАШИ РЕСУРСЫ!
Голос настолько громкий, что Кэмерон подскакивает, громко стукнув коленями по нижней части столешницы. Народ оборачивается посмотреть, что случилось, но Кэмерон едва ли обращает на это внимание: на него целый день таращились. Он полностью сосредотачивается на сердитом голосе, но говорящий буквально брызжет ненавистью, и из-за этого трудно сконцентрироваться. Похоже, никто, кроме Кэмерона, не слышит яростную речь, и он даже на миг задается вопросом, не сошел ли с ума. Но тут же понимает, что голос звучит только у него в голове. Изображение, которое линзы транслируют на сетчатку его глаз, мигает: уровень энергии падает.
«Ну, конечно», – думает Кэмерон. Он весь день провел в здании. Солнечной батарейке требуется солнечный свет, чтобы восполнить энергию. А пока ее заряда недостаточно, устройство не может справиться с потоком информации, проходящей через мозг Кэмерона – особенно если кто-то в классе украдкой смотрит прямую видеотрансляцию. Вот откуда идет злобный голос, яростно вещающий:
АМЕРИКАНСКИЕ ДЕТИ УМИРАЮТ, ОНИ УЖЕ УМЕРЛИ, БЕСЧИСЛЕННОЕ МНОЖЕСТВО НЕВИННЫХ ДЕТЕЙ! А ПРАВИТЕЛЬСТВО ГОВОРИТ, МОЛ, ВОЗРОСЛО КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ, СТРАДАЮЩИХ ОТ ГРИППА?!
НЕЛЕГАЛЬНЫЕ ПРИШЕЛЬЦЫ ПЕРЕСЕКАЮТ НАШИ ГРАНИЦЫ, УВЛЕКАЯ ЗА СОБОЙ КУЧУ БОЛЕЗНЕЙ, С КОТОРЫМИ НАШИ ДРАГОЦЕННЫЕ ДЕТИ НЕ МОГУТ СПРАВИТЬСЯ!
Кэмерон возводит глаза к потолку. Ах, это тот парень. Знакомый голос, он принадлежит Даггетту Смиту, он же Правдоруб. Давным-давно он был скандальным радиоведущим, которого выгнали с радио за то, что он угрожал тринадцатилетней дочери какого-то политика, причем угрозы носили сексуальный характер. Впрочем, то, что радио- и телевещание отвергает, Интернет принимает с распростертыми объятиями, и за последние два года Смит сделал себе имя в качестве комментатора собственного канала на YouTube и главы огромной армии бешеных интернет-пользователей, сторонников всевозможных теорий заговора. У этого парня напрочь отсутствовала совесть, и он без колебаний натравливал орды своих боевых хомячков на ни в чем не повинных людей, даже на детей – несколькими месяцами ранее в этом на собственной шкуре убедились несколько одноклассников Кэмерона. Городской драматический клуб собирался ставить «Вестсайдскую историю» – казалось бы, кому могло помешать это представление? Несколько девушек, приятельниц Кэмерона по клубу робототехники, даже приняли участие в прослушивании и отобрались на роли предводителей уличных банд, как вдруг кто-то, возможно, некий рассерженный родитель, сообщил Смиту об этой постановке. Все подростки, задействованные в спектакле, немедленно стали жертвами науськанной Правдорубом армии троллей, а на школу посыпались обвинения в вовлечении невинных детей в пропаганду экстремизма. Уже на следующий день кто-то позвонил и сообщил о готовящейся серии взрывов, спектакль отменили, а Даггетт Смит объявил это победой истины, справедливости и американского образа жизни. Школу даже закрыли на два дня, пока местные силовики искали в здании взрывчатые вещества, а расстроенные одноклассники Кэмерона все продолжали получать злобные сообщения от преданных поклонников Смита.
Кэмерону всегда было интересно знать, кто стал бы добровольно слушать выступления этого морального урода? Неприятно осознавать, что он находится в одном помещении с фанатом такого негодяя.
ВЫ СЛЫШАЛИ ОБ ОДЕЯЛАХ, ЗАРАЖЕННЫХ ОСПОЙ? ТАК ВОТ, СЕЙЧАС РЕЧЬ ИДЕТ О ЗАРАЖЕННЫХ ОСПОЙ ПАРАНДЖАХ! ОНИ ТАЩАТ СЮДА ЗАРАЗУ И ПОВСЮДУ ЕЕ РАЗНОСЯТ! Я ГОВОРЮ ЭТО ВАМ, РИСКУЯ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНЬЮ! ПРАВИТЕЛЬСТВО ХОЧЕТ СКРЫТЬ ОТ ВАС ПРАВДУ, НО ИСТИНУ НЕ СПРЯЧЕШЬ, ВСЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НАЛИЦО!
Солнечный свет падает на парту Кэмерона, и тот поворачивает голову, подставляя лицо теплым лучам, чтобы немного подзарядить батарею.
«Малюсенькая подзарядка, – думает он, – просто чтобы не пришлось больше слушать эту чушь». Он пытается понизить громкость ненавистного голоса, но все равно приходится искать его источник. Мгновение спустя он отслеживает мобильный телефон паренька по имени Майк Уилсон – это двоечник, у которого большие проблемы с угревой сыпью и еще более серьезные проблемы с психикой, коль скоро он так любит этого разжигателя скандалов Смита. Достаточно быстрого взгляда на социальные сети парня, чтобы понять: он преданный член фан-клуба Даггетта Смита, а запрос сведений из школьной базы данных свидетельствует о том, что Майк явно не впервые включил канал Смита во время занятий и уроками особо не интересуется.
«Еще одна злобная посредственность, – думает Кэмерон, изучая табель успеваемости Майка. – Какое потрясение».
Индикатор питания на линзах Кэмерона из желтого становится бледно-зеленым, голос Даггетта Смита стихает, и Кэмерон вздыхает с облегчением.
Увы, какой бы проницательностью ни наделили Кэмерона его новые способности, читать мысли он не умеет, а заглянуть в чужой телефон – вовсе не то же самое, что проникнуть в чужой разум. Когда звенит звонок, Кэмерон не обращает внимания на выражение лица Майка Уилсона, не замечает, что тот стискивает зубы и кулаки, а потом пулей вылетает из класса. Другие тоже не обращают на Майка внимания.
Никто не замечает приближения Майка: ни учитель, ни ребята в коридоре, а особенно Брамс – так все зовут парня по имени Брахмприт. Бедняга даже не успевает выставить перед собой руки, чтобы хоть как-то защититься: Майк хватает его сзади за шею и со всего маху бьет лицом об открытую дверцу шкафчика.
Кэмерон чувствует стремительное движение сигнала, когда тридцать семь подростков выхватывают свои мобильные телефоны и начинают снимать. Потом Кэмерон выходит в коридор и чувствует тошноту при виде окровавленного Брамса – тот, шатаясь, поднимается на ноги. Его тюрбан сполз набок и частично размотался, полоса ткани свисает на лоб, и Брамс тянется к ней, его залитое кровью лицо искажается от боли и обиды. Движение в толпе – и у Кэмерона падает сердце, он понимает, что народ толкается вовсе не потому, что торопится помочь: все стараются выбрать удобный угол съемки, поймать в кадр сломанный нос Брамса.
– За что? – спрашивает Брамс, недоуменно озираясь.
Майк Уилсон выходит из толпы.
– Потому что ты мерзкий кусок дерьма, – рычит он и пинком опрокидывает Брамса на пол.
В толпе кто-то вопит:
– ДРАКА!
То, что происходит потом, просто ужасно, и на этот раз Кэмерон рад, что так много людей снимают все на камеру: как Майк валит истекающего кровью Брамса на пол, срывает с него тюрбан и отшвыривает в другой конец коридора, где тот приземляется под ноги какой-то девушке, и она пронзительно вопит и пинком отфутболивает тюрбан обратно. Как Брамс перестает