Он не знает, как долго длится игра, как долго они бросают друг другу мяч на залитой светом фонарей площадке. Юноша только смутно осознает, что Жако, по-прежнему лежащий на спине, поет песню «Back in Time»[16] группы Huey Lewis and the News и время от времени выкрикивает: «Привет, Макфлай!» – ни к кому конкретно не обращаясь. На одно мгновение в голове у Кэмерона светлеет, и он думает, что по возвращении домой будет до конца жизни оплачивать счета от психолога для Жако – возможно, он отведет друга к доктору Капур. Но… не случилось ли с доктором Капур нечто, что он просто обязан вспомнить?
Мяч со свистом рассекает воздух и шлепается в его перчатку, изгнав из памяти все прочие мысли.
– Тебе пора уходить, Кэмерон, – говорит отец. – Тебе не следует здесь быть. Возвращайся домой, к твоей матери.
– Но я не хочу уходить. Я не могу. Мне нужно… нужно… – Кэмерон умолкает. Он уверен: есть какая-то причина, вынудившая его прийти сюда, но кто-то словно набросил толстую темную пелену на его память. Он больше не знает, почему находится в этом месте. Он даже не уверен, что это за место. В памяти мелькает смутное воспоминание о лодке и о шторме… неужели это было сегодня?
– Ты должен уйти, мальчик мой, – говорит Уильям Акерсон.
– Если я уйду, ты пойдешь со мной?
– Боюсь, это невозможно.
– Ты действительно нас бросил? Мама говорила, что ты давно собирался уйти. Она считает, ты просто ушел и начал новую жизнь в другом месте, хотя другие люди говорили, дескать, ты умер; говорили, что ты связался не с теми людьми, и что-то пошло не так.
– А ты сам, Кэмерон? Что ты думаешь?
– Не знаю. Раньше я полагал, что ты, должно быть, умер, потому что, если бы ты был жив, то обязательно вернулся бы к нам. А теперь…
Кэмерон колеблется, и когда в следующий раз к нему прилетает мяч, он с силой швыряет его в сторону… но нет, наверное, ему показалось, потому что отец легко ловит мяч. Кэмерон чувствует головокружение, словно действует на автопилоте, а его мозг уснул за рулем. Мяч летает туда и обратно, туда и обратно – белый шар на фоне черного неба, и в этом есть что-то знакомое. Гипнотическое зрелище.
– Ты считал меня мертвым, – говорит отец. – А теперь ты уверен, что я жив?
Кэмерон размышляет. В отличие от прочих мысленных выкладок, которые он пытался составить, от воспоминаний, которые тщетно пытался восстановить, этот вопрос мгновенно появляется в сознании. Уверен ли он? Нет, не уверен. Вообще-то с точки зрения логики его отцу полагалось бы быть мертвым. Это объяснило бы все, в том числе и причину, по которой отец сейчас здесь, на бейсбольной площадке «Поле чудес», да еще и одет в форму «Чикаго Уайт Сокс» 1919 года.
В таком случае все не казалось бы настолько странным.
– Значит… это рай? – шепчет он.
Отец улыбается:
– Нет, это Айова.
Кэмерон роняет мяч.
Отец перестает улыбаться, его улыбка сменяется хмурой гримасой, потом – озадаченной, потом – насмешливой. Кэмерон хлопает глазами, чувствуя, как туман в мозгах рассеивается, а дымка перед глазами исчезает.
– Разве я не сказал? – спрашивает стоящий перед Кэмероном человек.
Юноша во все глаза смотрит, сначала с подозрением, потом с ужасом, как лицо отца изменяется – обычный человек не может так быстро менять выражение лица.
– Разве, разве, разве я не сказал? – запинаясь, повторяет существо, притворявшееся его отцом.
На этот раз Кэмерон идет вперед. Он решительно настроен сосредоточиться на низком, нескончаемом гудении цифровых голосов вокруг. Они повсюду – у него под ногами и в воздухе, а еще они у него в голове. Кто-то им манипулирует, водит его за нос.
«Взлом, – думает он. – Эта штука ВЗЛАМЫВАЕТ меня. Пробралась ко мне в сознание, как вирус, и показывает мне всякую ерунду. И папа не может ответить на мои вопросы, потому что… потому что я разговариваю сам с собой».
– Это цитата из фильма с Кевином Костнером, – говорит Кэмерон и сжимает кулаки, пытаясь сконцентрироваться.
Отец замирает на месте, его лицо становится плоским.
«Вот только это не мой отец, – думает Кэмерон, – и не его призрак».
На секунду весь мир умолкает.
«Все это иллюзия».
«Но кто-то хочет убедить меня в реальности происходящего».
Осознание наполняет Кэмерона яростью – на отца, на эти миражи, на незримую силу, которая пыталась использовать его болезненные воспоминания, чтобы им управлять. Все виденное им сегодня извлекли из его же собственного сознания. Новости, которые он недавно смотрел, а также проблемы, о которых он всю жизнь старался не думать.
Кэмерон разжимает кулаки, и двойник его отца взрывается в ослепительной вспышке света.
Наверное, это самая продвинутая технология из всех, с чем ему до сих пор доводилось взаимодействовать, и все же это место – всего лишь очередной цифровой мир, компьютерная программа. Такая же, как искусственный интеллект, охранявший базу КТРИПО, как программное обеспечение, включающее зажигание яхты.
«Раз тут есть программное обеспечение, значит, я могу его хакнуть».
Кэмерон хлопает в ладоши, и кукурузное поле вспыхивает, объятое пожаром. Мир вокруг него начинает мерцать.
– Эй! – вопит Жако.
Кэмерон с досадой понимает, что почти забыл про друга, но Жако, похоже, больше не психует. Он кричит и бежит к бейсбольной площадке, бешено размахивает руками, указывая на горящую кукурузу, и Кэмерон уже почти не удивляется, заметив орду визжащих, потрясающих оружием орков, которые несутся через языки пламени прямо к бейсбольной площадке.
В конце концов, он на прошлой неделе посмотрел «Властелина колец».
Кэмерон проводит рукой в воздухе, тщательно концентрируется и злорадно ухмыляется, когда у него в ладони возникает лазерная винтовка. Он может управлять этой системой ничуть не хуже ее создателя, кем бы тот ни был, ведь все вокруг состоит из кодов. Кэмерон направляет оружие на приближающуюся армию, выжигает в море орков широкую просеку и довольно гогочет. Несколько голов падают прямо к его ногам, он пинками отшвыривает их прочь и снова смеется, потому что головы взрываются, точно перезревшие помидоры. Кстати, здесь и впрямь есть стена, потому что это место вовсе не является кукурузным полем или штатом Айова. Это просто комната, и под липкой орочьей кровью видна светящаяся закрытая дверь, ее контуры светятся в темноте тем ярче, чем сильнее Кэмерон пытается сосредоточиться.
– Жако! – кричит Кэмерон и указывает на дверь.
Приятель мгновенно понимает, что к чему, бежит к двери и одним пинком открывает ее. В ту же секунду все вокруг – трава, земля, оставшиеся орки и разбросанные в грязи тела их павших товарищей – замирает и подергивается, потому что программа безнадежно испорчена. Какое-то мгновение ничто вокруг не двигается, никто не говорит. Единственный звук, который слышит Кэмерон, – это стук крови у него в ушах, а еще хриплое дыхание Жако.
Потом Жако заглядывает в открытую дверь, и у него округляются глаза.
– Кэмерон, – говорит он. – Иди сюда. Скорее.
– Что?
Жако качает головой и морщится:
– Ты, наверное, пошутил. Когда ты сказал, что тебе нужен крепкий помощник, я подумал, что ты выражался буквально. Я не стану драться с этим типом, старик.
Кэмерон вздрагивает:
– Что? Почему нет?
– Потому что если отец твоей девушки – это Барри Мышиный Помет, то ты и сам сможешь его отметелить.
25. Твоя принцесса в другой башне
В ГОЛОВЕ У КЭМЕРОНА бурлящий хаос: смущение, страх и злость борются за право восторжествовать. Он в мгновение ока пересекает комнату, собираясь сказать Жако, что так тупо шутить могут только полные придурки, влетает в соседнюю комнату и останавливается как вкопанный. Комнатка крохотная и безликая, как чулан, стены сделаны из уже знакомого им гладкого материала и тоже светятся неярким светом. Жако не шутил и не врал: в комнатушке сидит, привалившись к стене и подтянув тощие колени к груди, Барри Мышиный Помет. Он смотрит на Кэмерона покрасневшими глазами, и юноша испытывает отвращение пополам с жалостью. Такое чувство, что старик постарел лет на двадцать с тех пор, как Кэмерон видел его в последний раз. Даже кожа обвисла, посерела, свисает дряблыми складками под подбородком, под глазами набрякли огромные мешки. Одежда под стать цвету его лица: какой-то странный серый кафтан и свободные шаровары. Ноги босые и грязные. Когда Барри видит Кэмерона, в его глазах загорается узнавание, уголки губ начинают подергиваться, ползут вверх. Кэмерон морщится. Такое чувство, будто ему пытается улыбнуться труп.
– Занятно, – говорит Барри дрожащим голосом, – что это именно ты. Совпадение, я полагаю. Вот в такие моменты и понимаешь, почему люди во всем усматривают скрытый смысл. Я и сам почти поверил в фатум, увидев тебя в этой комнате.
Кэмерон качает головой:
– Вы! Я не понимаю. Что это за место? Что вы здесь делаете?
– Это мой дом, – отвечает старик. – Во всяком случае, его подобие.
– Ваш… – Кэмерон осекается и потрясенно таращится на Барри. – Все это… ваших рук дело? Кукурузное поле? Стрельба? Призрак моего отца, черт возьми?!
Барри качает головой:
– Может показаться, что я хотел тебя обидеть. Это не так. Программа делает выбор, базируясь на том, что находит у тебя в голове, мой мальчик. Она анализирует, выбирает то, что потрясет или напугает тебя – или же, как в нашем случае, то, что заставит тебя повернуть назад. – Его глаза смотрят умоляюще. – Ты должен понять, я всего лишь хотел ее обучить.
– Вы говорите о Ниа, – рявкает Кэмерон. У старика округляются глаза. – Где она? Мы пришли за ней, и я без нее не уйду.
– Пожалуйста, – шепчет Барри. – Ты не понимаешь. Если ты ее выпустишь…
Жако выступает вперед, оттолкнув Кэмерона, и присаживается на корточки рядом с Барри. Он потрясенно глядит на старика.
– Так вы и правда папаша Ниа? Вам же, кхм, лет сто. Кэмерон, ты уверен?..