Не было никаких сомнений в том, что Берш нуждался в дешёвом мясе и оно было нужно ему прямо очень срочно.
И вот оно само пришло ему в руки.
Пять «карандашей» в войне малых групп, вполне себе сытный кусок.
— Ну что, ребятушки? Готовы выполнять задачи? — спросил нас всех Берш.
Гагик, кажется, был готов бежать в лес.
Горностай прямо натурально дрожал.
Джобс закрыл глаза.
Ваня сидел на траве, обнимая полюбившийся ему автомат, и был единственным человеком, которому была абсолютно, тотально, всеобъемлюще безразлична мирская суета, творящаяся вокруг.
Горностай, набравшись смелости, вякнул, что ему надо всё-таки связаться с мистером Бодрым.
Берш, даже не смотря в его сторону, сказал:
— Да я сам с ним свяжусь.
Горностай резко повернулся и быстрым шагом двинулся ко мне.
Не знаю уж, отчего он увидел во мне спасительную соломинку, но он подошёл ко мне и спросил прямо вполголоса: «Что делать?»
Я посмотрел на него и внезапно понял, кого он мне напоминает.
Давным-давно, еще в 2012 году, когда я только что снял первый офис для своего самостоятельного плавания, у меня был менеджер по продажам. Мой самый первый сотрудник. Такой же вертлявый, юлящий, так же пахнущий кислятиной, но способный что-то кому-то впарить.
В свободное от впаривания время он занимался написанием порнографических рассказов и выкладывал их на специфических порталах, пряча свое имя под логином своей же электронной почты.
Так он был выявлен и сдан мне с потрохами и своим творчеством бдительной клиенткой г-жой Альфиёй из Республики Казахстан.
Ознакомившись бегло с фантазиями юного продажника, я брезгливо изгнал его прочь из своей корпорации, заменив робкого порнографа на яркую и ленивую девочку Надю…
…наша жизнь висела на волоске, а я провалился куда-то в 2012 год, смотря не столько на клон порнографа-гидравлиста, а сколько сквозь него.
Надо было что-то решать.
Правда Берша была мне понятна и очевидна, она недвусмысленно проступала на его лице.
Этой правде мне нечего было противопоставить.
В отличие от Берша, ни у меня, ни у тех, кто был со мной, своей правды не было. Мы же реально были просто сраные пятисотые, которые ещё и пулемёты хотели спиздить, чтобы прикрыть свои жопы.
Но я уже был в игре, и вне зависимости от правды или неправды я должен был её доиграть.
Есть такие вещи, которые лучше не делать.
Есть такие вещи, которые лучше не начинать.
Но нет ничего более нелепого и тупого, чем, начав, осадить. Просто сдаться.
Я шагнул вперёд, спокойно, без суеты подошёл к Бершу:
— Нет, Берш, мы не готовы выполнять задачи.
Он с любопытством посмотрел на меня. Забавная зверушка однозначно заинтересовала его.
Очкастые зэки с интеллигентной внешностью нечасто попадались на его суровом жизненном пути. А этот ещё и осмелился говорить какие-то дерзкие вещи. Он определённо был заинтригован и ждал продолжения.
Он привык к тысяче «апатамушта» и готов был парировать любое из них.
Поэтому я не делал ход, медленно вытаскивая сигарету из пачки.
Он не выдержал:
— Почему?
— Ну а с кем идти, Берш? У нас двое трёхсотых. Тот вон, — я пренебрежительно мотнул головой в сторону Гагика, — съебётся по дороге.
— А что он мне не говорил про трёхсотых? — Берш указал на Горностая.
— Апатамушта он долбоёб.
Берш был готов к тысяче «апатамушта», но сейчас я попал прямо в точку, выдав то, чего он не ожидал.
Я выждал паузу, чтобы слово «долбоёб» как можно глубже провалилось в его сознание, прежде чем продолжать.
Перед Бершем больше не стоял зэк из «Шторма», перед ним стоял человек из небольшого офиса на СК «Ресурс», втоптавший в жир коммерсанта, с неожиданно проступившей крышей в лице спортивного телосложения ребят и навестившей его на рабочем месте, и мозг этого человека решал привычную некогда задачу: выкрутиться, вылавировать здесь и сейчас, выпрыгнуть, как лиса с курицей в зубах, в окошко курятника под носом злющих сторожевых собак. Мозг разархивировал нужные файлы и работал, как по скрипту.
— Нарик, хуле. Он вообще не понимает, где находится.
В прошлой жизни у меня для этих целей был некто Стас. Стас был общеизвестный косепор, и формула «во всём виноват Стас» неоднократно меня спасала. На Стаса можно было валить всякие немыслимые вещи, которые никак не повесить на кого-то другого, и люди, хорошо его знавшие, недоверчиво, но всё-таки соглашались: «Ну да, блядь, этот может…»
— Не, ну то, что он долбоёб, это я уже понял. И то, что нарик, по нему видно. А что с трёхсотыми?
Мне не надо было придумывать.
Позавчера, когда мы сидели в окопе с мистером Грином, по нам отработал танк, и Джобс, неосторожно поднявшийся с пола траншеи, получил лёгкую контузию. Но не настолько ощутимую, чтобы проситься в госпиталь или что-то ещё.
Ну а Ваня сейчас был мне просто на руку.
Едва выползший из объятий Диониса, он реально был как контуженый. В этом плане его состояние было просто идеальным.
Я так и ответил, что у них обоих контузия. Ничего не слышат и плохо соображают.
— Поэтому, Берш, мы уходим на эвакуацию.
— Ну ты же слышал, что Имбирь вас отдал мне.
— Я обосную, почему мы ушли.
Берш помолчал. А потом сказал так:
— Смотри. Мне на хуй не нужны люди, на которых я рассчитываю, а они поведут себя непонятно как. Будь мы сейчас на передке, разговор был бы другой. Но у меня сейчас просто нет свободного человека вас туда палками гнать. Хотите пятисотиться — валите на хуй, куда шли, объясняйтесь там, увязывайте. Мне до пизды. Но имейте в виду, что всё про вас будут знать. Я позабочусь.
Я кивнул и повернулся к нему спиной. Махнул рукой своим, мы пошли на выход из лесополки.
Я делал каждый шаг как во сне, когда убегаешь от опасности, а ноги становятся непослушными.
Слышал, как Берш у меня за спиной снова взял пулемёт.
«Блядь, щас ебанет очередью в спину».
Шаг. Второй. Шаг. Второй.
До дороги вдоль лесополосы метра четыре.
Каждый шорох сзади заставляет напрячься, сжаться в предчувствии… Чего? Как это ощущается, когда тебя полоснут очередью в спину?
Вышли на дорогу и, ускоряя шаг, пошли дальше, в сторону точки спешки. Ещё, наверное, метров сто мы ждали окрика сзади, очереди поверх голов.
Пошёл дождь, резко и неожиданно. Сильнейший ливень.
Сухая земля под ногами моментально превратилась в месиво. На кроссовках повисло чуть ли не по килограмму первосортного украинского чернозёма. Вытянувшись в цепочку, мы, промокнув до нитки, растворились в сером дождливом мареве…
Можно и дальше подробно расписывать наш путь домой, но не вижу в этом описании какого-то особого смысла.
Мы вышли на точку эвакуации, вызвали «тайфун», уехали в город Т., где на дурака сдали Джобса и Гагика в госпиталь.
В принципе, как оказалось, вся эта затея с пулемётами не имела никакого смысла с точки зрения целесообразности.
К моему удивлению, Джобса реально положили в госпиталь под капельницу.
Контузия подтвердилась, и она была не настолько лёгкой, как он сам думал. «Шторм Z» так просто в госпиталь по соблазнительной симулянтской статье не возьмут. А его взяли.
Сумел проникнуть в госпиталь и Гагик. Как он это сделал, я не знаю, но Гагик смог.
Таким образом, Горностай получил реальное, железобетонное алиби. Мистер Щит сам всё увязал с мистером Бодрым, это уже были их взаимоотношения, а Горностай, сдав двоих из пяти в госпиталь, абсолютно легально прикрыл свою задницу. И нас всех.
Когда мы вернулись в расположение, от Берша уже знал всё мистер Бодрый. Конечно же, он поинтересовался, на каком основании мы уклонились от прямого распоряжения Имбиря. И Берш не стал врать, указав мою причину отказа.
Волею судеб она подтвердилась двумя записями из госпиталя.
В сухом остатке мы, хитря и юля, едва не надули сами себя.
История с пулемётами была ниспослана нам для того, чтобы вбить в голову железное правило: «Не ищи на войне тёплого места, оно очень быстро может стать холодным».
Впрочем, это философское умозаключение я сделаю позже.
Пока же на повестке дня стоял «караван с героином».
Потому что мистер Фьюжн, целый и невредимый, ждал нас дома.
XXVIII
Г-жа Альфия из Республики Казахстан стояла в пробках Астаны за рулём своего внедорожника, Инна Вальтер обдумывала запись нового трека, а мистер Фьюжн и один из его бойцов бежали прямо через минное поле к спасительной лесополке, на ходу скидывая с себя бронежилеты.
Выход мистера Фьюжна из-под «очка» остался для меня самым загадочным эпизодом в этой истории.
Он крайне неохотно рассказывал об этом, а тот боец, что вышел с ним, был по природе своей не слишком информативным повествователем.
Я запомнил лишь эту сцену.
Почему-то слова, которыми её описали, запали мне в душу, и я будто сам вижу со стороны двух бегущих по жёлтому полю человечков и откинутые в сторону броники.
Двоих бойцов они потеряли во время прилёта «бабы-яги». Нырнули в какой-то блиндаж, а когда нужно было идти дальше, те двое остались. Отказались идти. Не вышли из блиндажа.
Один из них позже всплывёт на Ютубе во вражеском ролике, судьба второго до сих пор неизвестна.
Пробираясь по окопам, мистер Фьюжн с товарищем наткнутся на хохлов. Хохлы приветливо махнут им рукой: «Пацаны, идите сюда». Они примут их за своих и двинутся им навстречу, но у хохлов заговорит рация на украинском языке. И вот тогда и будет этот бег по минному полю, обусловленный тем, что терять им нечего.
В лесополке им придётся провести целый день. Бесконечно кружащие дроны противника не дадут возможности двигаться дальше. Они будут ждать темноты. Их дальнейший маршрут поможет нам выбраться из передряги неделей позже. По их маршруту уже я сам буду бежать по кустам акации.
И мистер Фьюжн в тот выход будет со мной, вернее, это я буду с ним. Его рюкзак с батарейками, медициной и боекомплектом будет трястись у меня за спиной. Зная и понимая, как и куда надо идти, он выведет остатки нашей группы без потерь.