«Таблетки от боли. Когда проснетесь, выпейте их. Не пытайтесь двигаться, пока они не подействуют».
Отличный совет. Клэр приняла таблетки и заставила себя расслабиться. Если лежать неподвижно, боль не ощущается.
Значит, среди ночи Рауль зашел к ней в спальню и оставил таблетки. Проверял, как она.
Возможно, надо испугаться. Или, наоборот, чувствовать себя в безопасности. Немного поразмыслив, Клэр решила, что его присутствие успокаивает. Он позаботился о ней. Забота — это что‑то новое.
Вообще, Клэр была нежеланным ребенком. Мать делала для нее все, что могла, но никогда не баловала любовью, бросив все силы на то, чтобы справляться с делами. Сколько себя помнила, Клэр всегда была предоставлена самой себе. Приходила в пустой дом, готовила себе еду, ложась спать, сама рассказывала себе сказку, чтобы справиться со страхом темноты.
Прошлой ночью она легла уставшая и с больной рукой. Рауль чувствовал себя немногим лучше, однако нашел время проверить, все ли у нее в порядке, помнил о том, что ей будет больно, когда она проснется, принес таблетки.
— Какая я несчастная женщина. Малейшее проявление доброты, и я уже растаяла. А ведь он передо мной в долгу. Я спасла ему жизнь. По крайней мере, я так думаю.
Голос из‑за двери заставил ее вздрогнуть.
— Так и есть. Можно войти?
— Да.
Клэр натянула одеяло до подбородка, Роки занял оборонительную, по его мнению, позицию и теперь лежал с видом сторожевой собаки.
«А ведь он мог бы оказаться врагом», — подумала Клэр.
Рауль переоделся в военную форму, та немного пообтрепалась и местами порвалась, но выглядела вполне прилично. Умытый, чисто выбритый и аккуратный, он, несмотря ни на что, выглядел угрожающе.
Он принес ей сок.
— Ваши холодильники — это что‑то невероятное. Я взял себе сок, но решил посмотреть, не проснулись ли вы. Бесцеремонно запускать руки в продуктовые запасы без согласия хозяйки.
Рауль улыбался. Пугающий образ исчез.
— Ешьте на здоровье. Главное — вы принесли мне таблетки.
Клэр попыталась сесть, но с одной рукой это оказалось непросто. Рауль обхватил ее, приподнял и подсунул подушку под спину.
Он так близко. И от него пахнет чистотой.
«Хватит, не увлекайся».
— Сильно болит? Насколько, если по десятибалльной шкале?
Глупо желать, чтобы он продолжал ее обнимать. Сильно ли болит? Гораздо меньше, с тех пор как он вошел в комнату. Разве может женщина думать о какой‑то там руке, когда рядом он?
— Баллов на пять. Если считать, что вчера вечером болело на девять, пять — вполне терпимо.
— Дальше будет лучше. Таблетки снимут боль окончательно.
— Откуда вы знаете?
— В армии бывают несчастные случаи.
— А иногда и не только это.
— В основном несчастные случаи.
Клэр подметила, что ей нравится его улыбка. Даже очень.
— За пятнадцать лет в армии мне ни разу не приходилось перевязывать раны. Зато сломанные и вывихнутые конечности, синяки, стертые пальцы на ногах и похмелье — сколько угодно. Я повидал всего и вдоволь. Хотя, если честно, чаще всего приходится иметь дело с похмельем.
— Почему вы пошли в армию?
— Причин много. И со всех сторон получалось, что армия — это то, что надо.
— Вы имеете в виду, что она вам подходит или вам там нравится?
— И то и другое. Как для вас этот остров. Я прав?
— Пожалуй, да. Или нет. Шесть месяцев — это долго. Вы же слышали, как я разговариваю сама с собой. Я часто так делаю. Наверное, начинаю потихоньку сходить с ума.
— Ваши хозяева могли хотя бы выделить вам хорошую спальню. Здесь их столько, что можно с легкостью разместить семью из шести человек, и никому не придется тесниться. А вас держат, как какую‑то Джейн Эйр.
— Но‑но! У меня собственная ванная. Спорим, Джейн Эйр не могла этим похвастаться. — Клэр улыбнулась. Боль в руке уменьшалась с каждой секундой, и вовсе не от таблеток. Все дело в парне, который смотрел на нее и улыбался. — Время от времени я пробираюсь в другие комнаты. Оттуда открываются потрясающие виды. Мы с Роки читаем любовные романы, я представляю себя их героинями. Но я здесь не для того, чтобы предаваться фантазиям. Хочу вернуть себе нормальную жизнь.
— Вам небезопасно оставаться здесь в одиночку, тем более без связи.
— У меня контракт.
— Сомневаюсь, что он предполагает возможность утонуть.
— Я могу купить новое радио.
— Которое тоже сломается. Когда придумаете, как мне отсюда выбраться, уедете вместе со мной.
— Я не могу уехать.
— Но вы же можете как‑то связаться с Доном и Мэриголд?
— Ну да. Когда у меня будет спутниковая связь.
— Или когда доберетесь до Большой земли, откуда отправите имейл или позвоните. У вас повреждена рука, нет надежной связи. Любой адвокат скажет, что вы вправе разорвать контракт. И, как я выяснил, один из них сидит сейчас передо мной. Не будьте тряпкой, Клэр Тремейн.
— Я не тряпка.
— Знаю.
Он снова улыбнулся. О, эта улыбка!
— Вчера я в этом убедился. А сегодня вы можете себе позволить вести себя как угодно. И говорить о своих желаниях. Хотите завтрак в постель?
— Нет!
— Я просто спрашиваю. И не бросайтесь в меня овсянкой.
— Почему овсянкой?
— Я нашел овес. И кленовый сироп. Их сочетание дает сказочный результат. Все уже на плите.
— Мне послышалось или вы обмолвились, что не станете брать продукты без моего разрешения?
— А ничего брать не пришлось. Все само упало мне в руки, как яйца вчера вечером. Не хотите присоединиться?
— Да, с удовольствием. Но не в постели.
Завтрак в постели — и в обществе такого парня? Даже думать об этом опасно.
Передатчик сломался безвозвратно.
— О чем Дон, черт возьми, думал? Мог ведь преспокойно разместить добрую половину этого хозяйства в доме, ничего бы не случилось.
— Но только половину.
Клэр оделась и позавтракала. Обезболивающие делали свое дело, хотя, возможно, были уже не столь необходимы, как она опасалась. Рука на перевязи не тревожила, боль почти прошла. Ветер утих. Шторм кончился. Они с Раулем смогли оценить масштаб разрушений. Домик, где стоял радиопередатчик, разнесло в щепки, террасу засыпало водорослями. Клэр бросила грустный взгляд на развалины.
— Дон хотел занять этим одну комнату в доме, но Мэриголд не разрешила. Она считала, что радиопередатчик испортит ее красивый интерьер. Дон собирался построить подходящий домик, а до этого передатчик надо было куда‑то деть. Пришлось воспользоваться этим строением. Когда‑то здесь жили китобои.
— А другие люди?
— Раз в неделю приходит катер с продуктами, но в понедельник не приходил из‑за шторма. Именно на этот случай у нас такие большие запасы.
— А рыболовецкие суда?
— Я ни одного не видела. Изредка пролетают маленькие самолеты с туристами. Вы думаете о спасателях? Неужели ваши друзья не догадаются, что вы на яхте, и не организуют поиски?
— По некоторым причинам мне захотелось побыть одному. Но похоже, я преуспел в этом больше, чем мог представить.
— И теперь вы вынуждены торчать здесь со мной и с Роки. Не хотите прогуляться по пляжу?
— Зачем?
— Посмотреть, не вынесло ли на берег чего‑нибудь с вашей яхты.
— Вам надо отдохнуть.
— Я отдыхала целых четыре месяца. Ну же, солдат! Или вас смущают тапки?
Рауль в теплых тапках из овчины взглянул на свои ноги, потом на Клэр.
Она одобрительно усмехнулась и двинулась к пляжу. В этот момент Рауль поравнялся с ней.
— Над чем вы смеетесь?
— Над вами. Мне, наверное, придется завести здесь режим тренировок, чтобы вы не страдали. Вы застряли на этом острове не меньше чем на пять дней.
— Я не могу оставаться так долго.
— Грузовой катер придет через пять дней. У Мэриголд целая библиотека любовных романов, а у Дона журналы о рыбалке. Можете пользоваться.
«Роузбад» являла собой жалкое зрелище. Кучка щепок, опутанных водорослями. И радиорубка утрачена безвозвратно. Рауль смотрел на море, по‑прежнему неспокойное, и понимал, что должен благодарить судьбу. Но какова цена?
— Ваш приятель, наверное, очень расстроится.
Том.
Придется купить ему яхту. Сначала он наверняка расстроится, зато очень обрадуется возможности получить новое судно.
— Полагаю, да.
— Яхта застрахована?
— Возможно, я не знаю.
— Вам придется возместить ее стоимость? О, Рауль.
Клэр сочувственно взяла его за руку. Он не решился сказать: «Нет, все нормально. Стоимость яхты ничто в сравнении с моим состоянием».
Да и зачем? М‑м‑м. Затем, что промолчать нечестно.
Может, и так, но Клэр держит его за руку, и ему это нравится. И если уж суждено торчать здесь несколько дней, нет ничего плохого, если она будет считать его равным себе. Вот когда он вернется домой, тогда и станет принцем. Рауль снова вспомнил о дедушке с бабушкой. Им наверняка уже сообщили. Они возмущены, потрясены, в ужасе.
Должно быть, эти мысли отразились на его лице, потому что Клэр крепче сжала ему руку.
— Рауль, не надо так волноваться. Ничего не поделаешь.
— Да, все из‑за моей глупости.
— Но это уже в прошлом. Надо думать о будущем.
— Как вам? Предлагаете подыскать какую‑нибудь скалу и засесть там на шесть месяцев?
— Если хотите, можете воспользоваться этими. Мне они уже не нужны. Смотрите, что это? Ботинок?
Да, его нашел Роки. Пес вилял хвостом от восторга. Рауль неохотно выпустил руку Клэр и пошел посмотреть находку.
Ботинок. Спрятался под кучей морских водорослей.
— Давайте посмотрим, может, найдем что‑нибудь еще.
Дойдя до верхней границы прилива, они нашли второй ботинок. Если их вымыть и высушить, можно, по крайней мере, сбросить тапочки Дона.
— Перед журналистами вы будете выглядеть очень неплохо.
— Какие журналисты?
— Неужели думаете, что вам удастся ускользнуть в Хобарт незамеченным? Шторм, разбитая яхта, два дня в проливе Басса. Слушайте, вы вполне можете продать эту историю таблоидам. Добавьте немного секса, и вам заплатят столько, что хватит на новую яхту для вашего друга.