[5] у нас в Даньчжэне на перекрестке с Луцзясян, где кунжутная лавка, жила семья Би. И у них одна старушка дожила аж до ста шести лет, после чего стала человеческим духом. Перед уходом она села на кровать и сказала детям и внукам, столпившимся в большой комнате: «Я ухожу». И вдруг прямо у всех на глазах исчезла. Это даже в «Даньчжэнь чжи»[6] записано.
Но эта кошка выглядела еще очень молодой, куда ей в оборотни? Я не поверила в чушь, которую несла Хай Куй, и унесла кошку из лавки.
Когда появилась Цици, я бросила учебу, чтобы заботиться о ней. Жун Яо нескоро понял, что я больше не учусь. Но он ничего не сказал, ему никогда не было до меня дела. Я отнесла Цици на осмотр к ветеринару Иню. После того как ветеринар скормил ей несколько таблеток, болезнь Цици чудесным образом постепенно излечилась. Это заставило меня по-другому взглянуть на ветеринара Иня, и я привязалась к нему. Я проводила с Цици дни напролет. Даже когда бродила по ночному городу, Цици была рядом, слушала меня и помогала скоротать это долгое и одинокое время.
Однако на третий день после того, как мне отдали кошку, Хай Куй уронили. В тот день она успешно повесила старую беззубую собаку на телефонном столбе рядом с мясной лавкой и только собралась ударить ее палкой по голове, как собака мощно отпихнула ее задними лапами. Хай Куй сперва повалилась на землю, а затем необъяснимым образом скатилась в пересохшую канаву. Жизнь ей все же спасли, но с тех пор она больше не могла убивать собак, могла лишь отлеживаться дома.
После этого случая ветеринар Инь пошел посмотреть на собаку, которая все еще висела на телеграфном столбе, и, прицокнув от удивления, сообщил, что собака прожила по меньшей мере тридцать лет – для человека это как примерно двести десять. Кто-то поспешно снял ее со столба и отпустил. А кто-то узнал в ней собаку, которая лет пять назад укусила хозяйку, и та умерла от бешенства, а теперь вот собаке удалось удрать от Хай Куй. Она могла мгновенно менять облик и наверняка умела превращаться в прекрасную девушку, завлекающую мужчин. Она теперь точно собака-оборотень из легенд, а оборотней невозможно убить, так что пусть сама возносится на небеса.
Несмотря на то что Хай Куй теперь едва могла пошевелиться, она по-прежнему обладала аппетитом. Жун Яо каждый день приносил ей по десять буханок хлеба. И хоть наедалась она не досыта, ее плоть росла и росла, раздуваясь, как воздушный шар. По словам опытного ветеринара Иня, она страдала ожирением, причем быстрым, как бывает у свиней, которых раскармливают гормонами. Ветеринар уже давно перестал о ней беспокоиться и даже радовался ее несчастью, повсюду разнося о ней хулу. А Хай Куй не переставала надеяться найти лекарство и просила Жун Яо помочь ей найти врача. Тот никогда не отказывал женщинам в Даньчжэне, а тем только и дай, что сэкономить, вот они и приставали: Жун Яо, сделай то, Жун Яо, сделай се, и Жун немедленно делал, не говоря ни слова. Как я слышала, это все потому, что в самые наши голодные времена женщины в городе из собственного рта кусок вынимали, чтобы поделиться с нами, и даже давали нам молока. Не знаю уж, видел ли Жун Яо от Хай Куй какое-нибудь добро, во всяком случае, он всяко пытался найти для нее всевозможных докторов. Невесть откуда взявшиеся шарлатаны, которые хвастались лекарствами от всех болезней, прописывали Хай Куй самые разные диво-рецепты, от которых ее тело еще больше слабело.
Однажды в Даньчжэнь «по ошибке вломился» один мастер цигуна, утверждавший, что частенько бывал в Чжуннаньхае[7]. Этот коротышка носил волосы до плеч, весь зарос бородой, рот его был полон черных зубов, а тело закутано в мешковатый белый халат. Когда он сидел, скрестив ноги, на земле перед кинотеатром, в птичьих рядах в сотне метров от него упала какая-то пожилая женщина. Он тут же подбежал к ней и давай беспрестанно извиняться, утверждая, что это он ей случайно своим цигуном навалял. Но это еще что, навредить цигуном случайному пешеходу это всего лишь пустяк, и из-за того, что корову по ту сторону горы зашибло, тоже не стоило поднимать шумиху. А вот его мастер, по его словам, однажды использовал силу на берегу моря и вызвал цунами, и волны взмыли до небес, опрокинув семью семь сорок девять американских военных кораблей, и так план США по нападению на Китай был расстроен. Он приехал из Пекина, прошел более двух тысяч километров, практикуя цигун всю дорогу, и устал.
– В совершенствовании мне не сравниться с учителем, когда я восстановлю изначальное ци и моя сила достигнет пика, я смогу вызвать только семибалльный тайфун, и, честно говоря, вызвать восьмибалльный я, нижайший, никак не в силах, только семибальный.
Вот такой был мастер цигуна скромный и искренний.
Люди всё не могли до конца поверить. Если мастера цигуна тоже могут вызвать семибалльный тайфун, значит, он, оказывается, вовсе не стихийное бедствие, а человечьих рук дело?
– Конечно, мастера цигуна не будут делать аморальные вещи, которые разрушают законы природы и порождают стихийные и техногенные катастрофы. Мы делаем только добрые дела, лечим цигуном болезни, приносим людям счастье, – сказал мастер цигуна. – Мы с учителем с помощью цигуна вернули к жизни больше тысячи человек, у них у всех есть имена, фамилии, адреса, можете проверить, если хотите. Хотя воскрешение людей из мертвых и нарушает законы жизни и смерти, мы должны были это сделать. Лучше спасти человеку жизнь, чем построить семь этажей для монастыря.
Мастер цигуна вынул из кармана простенькую брошюрку из сшитых вместе листов туалетной бумаги, на которой неразборчиво и криво были написаны ряды имен и адресов. Можно было с трудом различить, что большинство спасенных им людей жили где-то у черта на рогах – в Шаньси, Синьцзяне, Цинхае, Хэнани и Хэйлунцзяне, а последний оказался из нашего уезда, чему все были приятно удивлены. Некоторые начали верить его словам, даже если не полностью, то хотя бы больше не сомневались, что он фигура сильная.
– Если бы коварная, порочная Цзян Цин[8] не строила нам препоны, мы не упустили бы драгоценное время и могли бы спасти председателя Мао, – печально сказал мастер цигуна. – Это Цзян Цин помешала нам спасти председателя Мао!
Он рыгнул. Изо рта у него пахло рыбьим жиром.
Гао Сяоцю, сын кузнеца Гао Дафу и любитель соленой рыбы, искренне жалел, что не повстречал мастера раньше, он преклонил перед ним колени, выбросил свой железный молоток и явился к нему с подношением в виде мешка соленой рыбы, изъявив желание следовать за ним как ученик. Мастер цигуна ответил, что твердо решил не брать учеников в Даньчжэне, потому что он полон «ядовитых испарений», а у здешних жителей слишком крепок «кармический барьер», поэтому, как бы они ни совершенствовались, другого предела им никогда не достичь. Мы не понимали, что такое «кармический барьер», и в душе несколько обеспокоились. Мастер цигуна объяснил, что ничего особенного, просто мы слишком сильно пострадали от тайфунов и наводнений. Похожие слова говорили и французские миссионеры: «Господь не любит Даньчжэнь».
Ветеринар Инь, казалось, верил в цигун, поэтому он вспомнил о Хай Куй и попросил мастера цигуна испытать силу на ней. Жун Яо насмехался над мастером, называя его шарлатаном. Ветеринар Инь напомнил Жун Яо, что мастеров цигуна обижать не стоит, в мире много чудесного, много ли ты знаешь о нем, Жун Яо? Тот ответил, что если цигун может вызывать семибалльный тайфун, то существовали бы до сих пор Соединенные Штаты? Мастер цигуна понизил голос и сказал Жун Яо:
– Не побоюсь сказать вам, что торнадо, которые каждый год обрушиваются на Соединенные Штаты, рождаются единством наших, мастеров цигуна, усилий. Это чтобы Штаты отведали силушки китайской. Конечно, это государственная тайна, я не должен был ее вот так сливать, и вам не надо об этом говорить, а то нас и ООН будет преследовать…
Жун Яо сделал вид, что удивлен:
– Ах вот оно что.
– Я могу поднять на ноги человека, который был парализован десять лет, – заявил мастер цигуна, но захотел денег.
Жун Яо опередил ветеринара Иня и, хлопнув себя по груди, сказал:
– Если и правда поставишь Хай Куй на ноги, я дам тебе десять тысяч юаней!
Глаза мастера цигуна загорелись:
– У тебя есть десять тысяч юаней?
Жун Яо ответил уклончиво:
– Ну конечно… если не найду, то можешь меня парализовать.
Народ зашумел. Мастер цигуна решил, что над ним смеются. Чтобы подтвердить свои умения, мастер цигуна последовал за Жун Яо к Хай Куй, оставил бездельников за порогом, а сам сел на землю, скрестив ноги, и высвободил ци[9]. Проворочавшись на месте полдня, Хай Куй так и не смогла встать. Мастер цигуна подсаживался к ней все ближе и ближе и, наконец, положил руки ей на живот и на грудь, «высвобождая ци» из последних сил. Люди за дверью почувствовали порывы ветра, а некоторые – жар в животе. Они думали, что это вызвано работой мастера цигуна, и нарадоваться не могли. Однако Хай Куй никак не отвечала на лечение. Мастер цигуна сильно вспотел и был несколько обескуражен, но все-таки смог узнать причину своей неудачи – эта женщина страдала не от болезни, а от злых духов – все люди в нашем Даньчжэне подверглись влиянию злых духов. Мастер поклялся:
– Сейчас мое ци ослабло, никак не высвобождается. Но вот погодите, когда я вернусь, в следующий раз обязательно избавлю вас от кармического барьера.
– У меня из кармана чуть не украли десять тысяч, – презрительно заметил Жун Яо.
Но на самом деле откуда у него десять тысяч? В кармане у него больше пяти юаней никогда не водилось.
Ветеринар Инь умолял мастера цигуна продолжать усилия, но мастер был измучен, его голова поникла, и весь его вид говорил о том, что он вот-вот умрет от истощения. Ветеринар Инь вынул из кармана пачку денег и помахал ею под носом у мастера. Мастер цигуна медленно поднял голову, и его глаза загорелись. Жун Яо выхватил у ветеринара Инь деньги и выбежал за дверь. Ветеринар с руганью погнался за ним. Свет в глазах мастера цигуна мгновенно погас, а голова повисла еще ниже.