Наступила тишина, которую нарушил Альтрогге, заговорив с явной симпатией в голосе:
— Так что видишь, Хорст, никто не должен знать. Любое публичное объявление на этой стадии стало бы фатальным.
Неккер медленно кивнул, внезапно почувствовав сильную усталость и повалился в кресло.
— «Дойчланд», Хорст, должна быть предоставлена собственной судьбе — сказал Мейер. — Ты это понимаешь? Мы можем молиться за нее, но не более.
— Да, господин полковник.
— И ты совершил ошибку, Хорст. Ты не имел права отвлекаться от поисков. Ты мог бы оставаться в этом районе по меньшей мере еще полтора часа. Ты мог бы прекрасно заметить конвой из Галифакса.
Неккер устало кивнул и Майер положил руку на его плечо:
— Мы все ошибаемся, но подобную ошибку дозволяется допустить только раз. Ты понимаешь?
— Да, господин полковник.
— Хорошо, теперь иди, поешь что-нибудь, а потом спи. Много спи. Где-то в течение следующих двадцати четырех часов ты вылетишь снова.
Неккер встал:
— В тот же район?
— Тот же — кивнул Майер. — Но на сей раз конвой из Галифакса, Хорст.
Неккер медленно вышел, шаркая ногами. Дверь за ним закрылась. Настала тишина, потом Майер тяжело вздохнул:
— Забавная штука, Ханс — сказал он Альтрогге. — Но я, конечно, откажусь, что говорил такое.
— Что именно, господин полковник?
— О, просто будь я на его месте, у меня гнусное подозрение, что я сделал бы то же самое, что и он.
В Сторновее туман рассеялся поднявшимся ветром, а с моря пришел дождь, когда Джего сошел по трапу с мостика и двинулся на корму. Он припал на колено у открытого люка и уставился в тесный отсек двигателя.
— Как дела?
Янсен сидел на корточках возле Астора и Чейни:
— Еще час, сэр.
— Вы уверены, что он заработает?
Астор, слегка обиженный, поднял глаза:
— Я с Чейни и с тем липовым офицером из мастерских ВВС сделали новые части сами. Хорошая медь. Будет как новенькая, лейтенант.
Янсен поднялся по трапу:
— Он прав, сэр, они выполнили превосходную работу.
— Хорошо, — сказал Джего, направляясь к мостику. — Передай в Маллейг, что мы думаем выйти через час. — Он посмотрел на часы. — Что означает, что мы просрочили время Мюррея на десять-пятнадцать минут. Я, естественно, пошлю подтверждения реальному выходу.
Он толкнул дверь, вошел и сел за стол для карт. Янсен помедлил и сказал:
— За последний час барометр упал весьма существенно, лейтенант.
— Ну и?
— И общий прогноз, не слишком хорош в деталях, сэр, пованивает.
Джего засмеялся:
— Разве ты не тот парень, что когда-то пересек Атлантику в одиночку?
— Море, лейтенант, нуждается во мне большую часть моей жизни — мрачно сказал Янсен. — Мы наслаждаемся с ним весьма особыми отношениями. Пару раз оно встряхнуло меня, но я всегда возвращаюсь для очередной встряски. Вот в такую игру мы и играем.
Джего ощутил неожиданный озноб:
— О чем ты говоришь, черт побери?
— Бог знает — Янсен казался смущенным. — Наверное, старею — Он уставился в открытую дверь. — Острова выглядят совсем по-другому. Море другое.
— О, дошло — насмешливо сказал Джего. — Ты имеешь в виду, что оно ждало тебя здесь всю твою жизнь?
— Или я этого ждал — сказал Янсен. — Что, опять-таки, совсем иное. Тем не менее, мне лучше отправить сообщение, сэр.
Он вышел. В окна мостика хлестал дождь и снаружи ветер стонал в стальной оснастке. Джего, под впечатлением сказанного Янсеном, сидел, слегка повернув голову, словно к чему-то прислушиваясь.
На столе лежал прогноз погоды и он взял его. Морские районы Рокэлл, Бейли, Мэлин, Гебриды; картина была однородно черной. Глубокая депрессия быстро двигалась сюда с Атлантики. Сильный дождь, ветер четыре-пять баллов, усиливающийся до полного шторма к вечеру.
Он скомкал бумагу и бросил в угол:
— А, ладно — тихо сказал он. — Догадываюсь, что это просто не мой день.
На «Дойчланд» Бергер сидел над картами в каюте, прокладывая курс на следующие несколько дней. Он различал снаружи монотонное бренчание помпы, звуки подымающегося ветра. Отто Прагер лежал на койке, читая книгу. Он сел и снял очки.
— Похоже, проклятая штука будет работать вечно.
— Ты так думаешь?
Раздался стук в дверь и вошел Штурм:
— Вызывали, господин капитан?
— Как там?
— Вчера два часа — сегодня два с половиной.
— И все еще не сухо?
— Почти.
Штурм поколебался:
— Мы постоянно забираем воду, капитан, что совсем не помогает нашим усилиям. Мне кажется, капитан, если бы мы убавили паруса…
— Ни клочка, господин Штурм. — Бергер хлопнул ладонью по столу — Доже обрывка не трогайте без моего разрешения. Понятно?
— Как прикажете, капитан.
— Теперь возвращайтесь к обязанностям и пришлите сюда Рихтера.
Штурм удалился, а Прагер встал и подошел к столу:
— Он изменился, этот мальчик. Месяц назад он прыгал бы, чтобы привлечь внимание, и щелкал бы каблуками, заговори вы с ним подобным образом, а сейчас…
— …он мужчина — оборвал Бергер. — И он должен благодарить за это «Дойчланд». Ничего и никогда не будет прежним.
— Так он прав?
— Только отчасти. Что мы забираем большое количество воды, это верно, как и то, что это не улучшает и так не простой ситуации ниже ватерлинии. То, что основной причиной является настойчивость в постановке всех наших парусов, тоже верно. Но плохая погода — наш лучший союзник, потому что нас труднее найти. Мы ее используем, Отто, чтобы выиграть время, в котором на этой стадии игры мы нуждаемся любой ценой. — Он обоими руками разгладил карту. — Я не должен провалиться. Не теперь. Не зайдя так далеко.
Прагер положил руку на его плечо:
— Мы сильно обязаны тебе, Эрих. Мы все.
В дверь постучали и вошел Рихтер. Он был в клеенчатой куртке с руками в стокгольмском дегте:
— Господин капитан?
— А, Рихтер. Ты был наверху, я вижу.
Боцман глянул на руки:
— На топ-мачте развязался блок.
— Ты уделил внимание солнечному фонарю в салоне?
— Мы постоянно заняты, господин капитан. Сейчас для дам внизу темно, но лучше, чем все время хлещущая вода.
— Хорошо — сказал Бергер. — А теперь я хочу услышать твое мнение о нашей общей ситуации.
Рихтер, казалось, колебался:
— Вы капитан, а не я.
— Я знаю — нетерпеливо сказал Бергер. — Но, за исключением меня, ты провел больше времени на море под парусами, чем кто-либо. Ты, по крайней мере, понимаешь, о чем я говорю.
Рихтер пожал плечами:
— Как хотите, господин капитан.
Бергер наполовину повернулся к карте Западного Пролива и постучал по ней пальцами:
— Большинство прерывателей блокады в прошлом пыталось пройти Датским проходом между Гренландией и Исландией, а потом прямо к Норвегии. Ты согласен?
— Именно здесь можно пройти, господин капитан.
— Но это нам не годится, да? Почему?
— Возможность свободно плавающего льда в районе Гренландии и мы потратили бы слишком много времени к северу от Полярного Круга.
— Согласен. А теперь, выбрав Гебриды, где должны мы проложить курс? Оркнейским проходом?
— Нет, капитан — ответил Рихтер. — По моему мнению нам лучше повернуть где-то севернее Шотландских островов, а потом срезать прямо на Берген.
— Хорошо, Хельмут. Очень хорошо. Приятно, когда твое решение подтверждается. — Бергер свернул карту. — Еще одно. Штурм думает, что мы несем слишком много парусов. Ты согласен с ним?
— Нет, если господин капитан хочет выиграть время — сказал Рихтер. — Тем не менее, я бы обратил внимание, что барометр падает. По моему мнению, наступает плохая ночь.
Бергер, который начал улыбаться, раздраженно нахмурился:
— Все в порядке, я не вчера родился. Ты думаешь, я не знаю, что барометр падает?
Боцман вышел. Бергер раскатал карту и, хмурясь, уставился в нее.
Герике пододвинул койку ближе к решетке, чтобы избежать дождя, который слишком часто с порывом ветра залетал в разбитое окно. Когда передвижка его удовлетворила, он вернулся к окну и посмотрел сквозь решетку.
Было чуть больше семи, ночь быстро наступала, и сцена была самой бурной на его памяти: клочковатые волны до горизонта, сильный дождь, небо от свинцового до черного, здесь и там прорезанного оранжевым и золотым.
Внезапно далеко в море за концом пирса высоко на волне он увидел «Мертвую точку», она сразу глубоко зарылась носом.
В коридоре послышались шаги, он обернулся и по другую сторону увидел Джанет. Она была в зюйдвестке и клеенчатом плаще, блестящем от дождя, и несла закрытую корзинку. Она встала на колено и протолкнула корзинку через маленькую заслонку возле пола.
— Это вас поддержит. Шотландцы называют это добрым чаем с окороком.
Герике поднял корзинку и поставил на койку:
— Ваш друг, лейтенант Джего. Он сейчас заходит в гавань и, судя по морю, я бы сказал, что он в этом чертовски нуждается.
— Харри? — спросила она и ее лицо осветилось. — Здесь?
Она повернулась и выбежала. Герике достал сигарету, сверху пришел Лаклан с кружкой чая в руке, которую передал внутрь.
— У вас есть спички, Лаклан?
— Есть, капитан. — Лаклан передал коробок сквозь прутья. — Можете его оставить.
Герике зажег сигарету и повернулся к окну. Канонерка теперь подпрыгивала возле пирса, команда высыпала на палубу.
Он увидел Джего, сходящего с мостика, потом Джанет, бегущую по пирсу, желтый плащ ярко горел в вечернем свете. Джего помахал, сошел по трапу и перепрыгнул через поручни. Через мгновение она была в его объятиях.
— Вот в чем дело — прошептал Герике. И так как ветер все усиливался, задувая дождь через решетку, он отвернулся.
В особняке Фада-Хаус ветер завывал в камине, вторя гудению поленьев. Джего протянул руки к огню:
— Изумительно, миссис Синклер. Я начинал думать, что никогда больше не согреюсь. Чертовский переход.