подошел Савин. Он приветливо кивнул Тане, пожал руку Гвоздеву и спросил:
- Как это вам, Танечка, удалось затралить этого отшельника? И у тебя, Борис, губа не дура.
- Послушай, - угрожающе произнес Гвоздев. - Тебе лучше помолчать.
- Смотрите-ка, он и сейчас разыгрывает святую невинность!- Савин рассмеялся.
- Идемте отсюда. - Гвоздев тронул Таню за локоть.
Они долго шли молча. Гвоздев сердито чиркал спичками. Они ломались. Наконец он прикурил и сказал:
- Извините, что так получилось. А на Савина не обращайте внимания. Он даже не понял своей бестактности.
- А вы никогда не бываете грубым? -спросила Таня.
- Вы это замечали?
- Да.
Гвоздев внимательно посмотрел на нее. Потом признался:
- Трудно мне, Минуточка. Можно мне вас так звать?
Таня кивнула.
- Так вот, бывает очень трудно. Командир-то я еще молодой. Ну и… Вы понимаете? Я сам себя иногда ловлю на этом. А заменить эту грубость чем-то другим пока еще не умею. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Да.
Таня ждала, что он расскажет ей еще что-нибудь, но Гвоздев опять замолчал. Тогда она спросила:
- Вы давно знаете Савина?
- Мы с ним вместе учились, А что?
- Я просто так спросила.
Она умолчала о том, что Савин настойчиво преследует ее. Но Гвоздев, кажется, догадывался. Он сказал:
- В сущности, Савин неплохой парень. То, что его списали на берег, еще ничего не значит. В этом, может быть, и не его вина.
Таня по достоинству оценила мужественную честность Гвоздева. Она понимала, что ему сейчас, пожалуй, меньше всего хотелось бы хвалить Савина. И она деликатно перевела разговор на другую тему:
- Как вы считаете, многое здесь изменится за год г*
- Право, я об этом как-то не думал.
- А я думала. Я вообще часто думаю о том, как здесь будет через год, два, через три.
- А как будет? Ну, скажем, через год? Это очень интересно. Расскажите!
Он попросил об этом таким умоляющим голосом, что
Таня, вспомнив его телефонный голос, невольно рассмеялась. Потом с напускной серьезностью сказала:
- Мне кажется, что через год люди здесь будут менее любознательны.
- Браво, Минуточка! Один - ноль, в вашу пользу.
- Я думаю, что с таким счетом нам и следует закончить этот матч. Мне завтра рано на дежурство, - серьезно сказала Таня.
- Когда же состоится второй тайм?
- А это обязательно?
Он обиженно пожал плечами. Потом резко повернулся и, даже не попрощавшись, пошел обратно, к клубу. Таня растерянно посмотрела ему вслед. Он шел широкой, решительной, злой походкой.
Это было неудержимо, как обвал. Стоило хоть на минуту отвлечься от дел, как сразу наваливались воспоминания. Они, точно ночные бабочки около огня, кружились вокруг событий того вечера. Он помнил не только каждую фразу, каждое слово, сказанное ею, он слышал ее голос, видел золотые стружки ее волос, ощущал строгий, пронзительный взгляд ее больших серых глаз. Ему и сейчас становилось от этого взгляда как-то не по себе, взгляд этот как бы говорил: «А ну-ка, посмотрим, что ты есть за птица!»
Он упорно и безуспешно отгонял это, потому что считал это безнадежным, потому что не хотел верить в любовь с первого взгляда.
Он честно отгонял это и не мог отогнать.
Единственным спасением была работа. У него было по горло дел, они поглощали восемнадцать часов в сутки. Ему не хватало и восемнадцати. Он даже начал пользоваться электробритвой исключительно в целях экономии времени.
И все-таки не мог уйти от этого.
Она, как всегда, узнала его по голосу.
- Вам кого?
- Вас.
Она долго молчала. Гвоздев слышал ее дыхание сквозь треск и писк в телефонной трубке. Потом она кому-то оказала:
- Соединяю.
И опять он слышал ее дыхание.
- Минуточка!
- Да, я слушаю.
Нет, она не обижалась. Ей не на что обижаться. Хорошо, она придет на открытие клуба. Да, непременно придет.
…К церемонии торжественного открытия нового клуба он опоздал - задержали корабельные дела. Когда он пришел, официальная часть уже окончилась.
Надрывался оркестр, кружились пары. Пахло краской н духами. Ослепительно сияли трубы и люстры. Он машинально отметил про себя, что люстры, пожалуй, великоваты и старомодны.
Таня стояла у колонны и смотрела на танцующих. Увидев Гвоздева, она улыбнулась ему и пошла навстречу.
- Извините, что опоздал, - осторожно пожимая ей руку, сказал Гвоздев.
- В таких случаях говорят: «Лучше поздно, чем никогда».
- А вы были бы огорчены?
- Не ловите меня на слове. Знаете, я вот уже почти год не танцевала.
Он с сожалением посмотрел на ее туфли и сказал:
- Танцор из меня неважный. Но если вы рискнете, мы попробуем.
- Рискну.
Они втиснулись в толпу танцующих, и она неудержимо повлекла их.
Гвоздев танцевал плохо. Он знал, что танцует безнадежно плохо, и потому вел неуверенно, больше заботясь не о том, чтобы следовать музыке, а опасаясь, как бы не наступить Тане на ноги. Он натыкался на танцующих рядом, беспрестанно извинялся и от этого танцевал еще неуверенней. Наконец людской поток вытолкнул их на середину зала. Здесь было свободнее. Но в это время оркестр смолк.
- Вот видите, не получается, - смущенно сказал Гвоздев.
- Со временем получится, - великодушно обнадежила Таня. - А я думала, вы пошутили.
- Какие уж там шутки!
Оми не успели выбраться из круга, как снова грянул оркестр. Снова их стиснула толпа. Им ничего не оставалось, как танцевать.
Все повторилось сначала: Гвоздев едва успевал извиняться. Ему казалось, что эта пытка никогда не кончится. Он беспомощно озирался, выискивая свободное пространство, чтобы выбраться из кружащего их потока. Им это уже почти удалось, но тут Гвоздев увидел Савина. Тот стоял, прислонившись к стене, и насмешливо наблюдал за ними. Гвоздев снова втиснул Таню в живой людской поток.
Оркестр смолк. Гвоздев достал платок и вытер потный лоб.
- Тяжело? -участливо спросила Таня.
- Жарко.
- Давайте отдохнем.
Они пропустили один танец. Гвоздев впервые в жизни пожалел о том, что не умеет танцевать. Как-то так получилось, что не увлекся. Все не было времени: пока учился в Ленинграде, почти все свободное время отдавал театрам и музеям, а здесь до сегодняшнего вечера было негде танцевать. А сейчас и учиться, пожалуй, поздновато, да и стыдно.
Он видел, с какой завистью Таня смотрела на танцующих, сочувствовал ей, но пригласить больше не отважился.
Выручил флагманский штурман Лёвушкин. Он подлетел к Тане, галантно поклонился:
- Разрешите?
Таня вопросительно посмотрела на Гвоздева.
- Я пойду покурю, - сказал он.
Он еще немного постоял, наблюдая за ними. Они кружились легко и весело. Лёвушкин что-то говорил, Таня улыбалась.
В курилке было почти пусто. Задумчиво вышагивали двое таких же неудачников, как он. В перерыве между танцами зашли еще несколько человек. Они сделали по три-четыре торопливых затяжки и ушли. Вскоре Гвоздев остался в курилке совсем один. Он подошел к вделанному в кафельную стену зеркалу и долго и придирчиво разглядывал себя. Потом выждал, когда смолкнет оркестр, и вошел в зал.
Таня и Лёвушкин стояли у колонны и о чем-то разговаривали. Гвоздев стал пробираться к ним. И тотчас же заметил, что к ним пробирается и Савин. «Если Лёвушкин не пригласит ее, пойду танцевать сам», - решил Гвоздев. Он почему-то не хотел, чтобы она танцевала с Савиным. Но оркестр заиграл раньше, чем подошел Савин, и Таня с Лёвушкиным опять ушли танцевать.
- Веселимся? -спросил Савин.
- Как видишь.
- Ничего домишко отгрохали. Конечно, не Мраморный зал, но все же. По крайней мере будет куда вечером пойти. А то с тоски подыхаешь.
- Ну, мне тосковать особенно некогда.
- Да, я не завидую вам, корабелам. То ли дело на берегу! Слушай, Борька, тебе не надоело на корабле?
- Пока нет. А что?
- Не пойму я вас, тех, которые, кроме корабля, ничего не признают. Ну что ты там нашел хорошего?
- Видишь ли, я моряк.
- А я нет. Вот ушел с корабля и рад. Честно. Я думал море - это сплошная романтика. А какая к черту романтика, если с утра до вечера вкалываешь как проклятый. А тут еще штормы, снежные заряды, холодище, ночные вахты.
- Вот это и есть романтика.
- Кому как.
- А ты думал, что будут лазурные берега южных стран, попойки в портовых кабачках Рио-де-Жанейро? Так?
- Ну, не совсем так, но все же.
- Эх, Костя! Ничего ты не понимаешь.
- Где уж нам, - обиженно сказал Савин и отошел.
Пронесся снежный заряд, накинул на сопку белое покрывало. Таня поежилась.
- Холодно?-спросил Гвоздев.
- Снег все-таки лучше, чем сырость, с ним как-то уютнее. Я бы запретила убирать в городах снег с улиц. Никакого ощущения зимы.
- А я думал, вы любите только тепло.
- Это вы о том, в кино?
- И о том.
- Да, я люблю тепло!-с вызовом сказала Таня.
Но Гвоздев промолчал. Таня тоже умолкла. Потом спросила:
- О чем вы сейчас думаете?
- О вас.
- Не очень-то интересный предмет для размышлений. Ну и что вы обо мне думаете?
- Вы лучше, чем хотите казаться.
- Весьма утешительное открытие.
- Я говорю вполне серьезно.
- Давайте говорить о чем-нибудь более интересном. Например, о звездах. Вы ведь моряк, должны знать все звезды. Скажем, вот эта, что над самой трубой, как называется?
- Альфа Арктурус.
- А эта?
Она слушала его с жадным любопытством, поэтому Гвоздеву доставляло большое удовольствие рассказывать ей о звездах, созвездиях и галактиках.
- Знаете, мне захотелось куда-нибудь полететь. Скажем, на Марс.
- А меня вы возьмете с собой?-спросил Гвоздев.
Таня рассмеялась:
- Вы меня просто удивляете, Борис. Только что вы с таким хорошим увлечением рассказывали о звездах, были таким серьезным и умным. И вдруг - этот банальный вопрос.