— Доченька! Я тебя растила! Ты мне должна…
— Нет! Долги своих родителей нужно отдавать детям!
Метнувшаяся вперёд тень. Узкая кисть, прижатая к старушечьему телу. И сухая, маленькая душа, вылетавшая из-под неё.
— Ты выбрал. Забрал у несчастной старухи полгода жизни. Она дотянула бы до прихода лекаря, если бы не твоё вмешательство. Ты хочешь знать последствия своего поступка? — Мерный, безжизненный голос.
— Да. Даже если я не прав и буду терзаться этим всю жизнь — я хочу знать всё.
Картинки мелькают одна за другой. Дочь, заламывающая руки над телом матери. Люди в чёрном, песнопения — и холм земли. Та же могила, поросшая травой, и дочь в сопровождении симпатичного парня. Она плачет, он, обнимая, неумело утешает. Вновь новая картинка: разгребая траву, на землю кладут цветы. Тонкие, нескладные детские руки.
— Ещё полгода дочь поддерживала мать ценой своей жизни, и у неё никогда не могло быть детей. А мать, живя за счёт дочери, уничтожила бы собственную душу, замещая её кусками души дочери. Этот род прервался бы. Смерть необходима для продолжения жизни на земле не менее, чем сама жизнь. Выбирай дальше.
Вновь туманная дымка и собственное сознание, стремительно несущееся сквозь неё. Мелькают люди и лица, мелькают чужие тела, связанные сотнями белых нитей с этим миром. Сотнями, тысячами, десятками… а вот эта душа связана с миром лишь одной нитью — любовью матери.
Маленькая, плохо обставленная комнатка. Детская кроватка — такую делают для новорожденных. Молодая мать, с обезумевшим взором прижимающая к себе дитя — рахитичное, больное, с усталым сморщенным личиком, с полными гноем глазами, оно захлёбывается плачем. Пожилой маг, стоящий рядом.
— Ваш ребёнок сильно болен. Очень сильно. Если я заброшу все свои дела, я смогу его спасти, но полностью он никогда не выздоровеет. Его разум никогда не станет полноценным. Нужно ли вам это? К тому же — моё время дорого! Хватит ли вам денег, чтобы заплатить мне!
— Я продам всё! Я продам дом, украшения, всё, что угодно! Спасите моего ребёнка!
Маг медлит, затем протягивает руки…
Сипал подлетает ближе. Сердце его колотится, ему хочется выть, улететь подальше от этого места и от этого страшного выбора. Но его, именно его полупрозрачная рука ложится на маленькое тельце — и обрывает единственную нить, соединяющую его с этим миром, ребёнка — с матерью. Из-под руки вылетает небольшая, светлая душа. Душа с ясными, чистыми глазами, в которых стоят слёзы. Наклонившись, она целует ту, что дала столь недолгую жизнь — и растворяется в свете.
— Ты понял и сделал выбор. Хочешь ли ты увидеть, что было бы, если ты промедлил?
— Да! — Голос хрипл и больше похож на рычание. — Я не смогу жить без этого знания.
Маг, сидящий над младенцем. Берущий его на руки, ставящий его на ножки. Пустой, бессмысленный взгляд. Продаваемый дом, монеты, вкладываемые в руку мага. Трактир, посудомойка и пускающий слюни подросток в углу. Тридцатилетняя старуха с потухшим взором — больная и кашляющая, прижимающая платок ко рту. Скромная, неухоженная могила на кладбище для бедных. Рослый парень с пустыми глазами, пускающий слюни, мерно вышагивает в том же трактире. Полотёр, подавальщик, по совместительству — шут. Смерть от руки разозлившегося выпивохи, которому пролил пиво на штаны; смерть, вызвавшая только смех и одобрительные крики. Отлетающая душа, с мутными, пустыми веками.
— Что произойдёт теперь, когда маг не успел спасти ребёнка, тебе интересно?
Пустота и апатия. Мысль прокручивает события, но в душе нет радости.
— Наверное, что-то хорошее?
— У этой женщины родится ещё один ребёнок. У неё будет свой дом, семья, возможность его воспитать и вырастить. У неё родится твой дед. Ты выбирал не просто так — ты охранял свой род. Промедли ты, поддайся чувствам — род был бы прерван и ты бы погиб. Все хотят скорректировать свой род, однако мало кто хочет принять последствия своих действий. Ещё одно испытание, ещё один выбор. Смотри.
Стены храма исчезают, становятся прозрачными, но дымка не появляется. Сипал в своем теле, в странном зале, а у входа в него замерли его друзья. Замерли под действием магии. За их спинами видна большая, уродливая голова с двумя рядами клыков. Василиск!
— Они пропустили матёрое чудовище. Он уже подчинил их себе. Ещё мгновение, и они обернутся, посмотрев ему в глаза.
Глаза! Жёлтые, яркие, полные внутреннего огня — словно на дне их плещется магма. Они полны силы, полны магией земли. Поймать взгляд — и резко притянуть его к себе. Стены корчатся и исчезают, зал прячется, сворачиваясь и исчезая в пространстве. Лёгкий смешок и задумчивое: «Жаль. Он был почти готов».
Под ногами — холод туннельного камня. В глазах зверя — удивление, сменяющееся жаждой битвы. Жгуты чужой магии, стремящиеся обвить, подчинить себе дерзкого, осмелившегося покуситься на чужую добычу. Рёв магмы — и возникшие вокруг серые стены небытия.
— Что ты творишь! — Илис, мгновенно появившись из ниоткуда, подлетает к парню. — Поймать взгляд василиска! Чтобы выжить после такого, нужно быть архимагом ну или мастером магии Разума.
— Или специалистом по магии Земли. Я понимаю. Но я не мог допустить, чтобы эта тварь убила моих друзей.
— Ты был в храме Смерти! Нужно было подождать пару мгновений, пока тварь не убила бы кого-то, и, используя силу смерти, спасти остальных. А так вы погибнете все! Это стало бы твоим последним испытанием. Спасти всех ценой кого-то одного!
— Значит, я ещё не готов к этому пути. Я жадный и не хочу жертвовать никем. Лучше помоги мне — мне нужно вернуться.
— Это бессмысленно. Стоит тебе оказаться напротив этой твари, и тебя вновь забросит сюда. — В глазах Илис зажглись две красные капли. Две слезинки. Ладар подошёл и нежно вытер щёки любимой.
— Перестань. Тебе нельзя плакать. Ты плачешь кровью.
— Я знаю. Слёзы — это кровь души, а у меня, кроме неё, ничего и нет. — Илис грустно улыбнулась. — Пойдём. Я провожу тебя.
— Позже. — Ладар улыбнулся. У меня ещё битва не окончена, ты не забыла? Если я не могу драться с василиском из своего тела — буду драться отсюда. Ты можешь развеять небытиё?
— Могу, но это больно.
— Ничего, боль — это тоже признак жизни.
Резкий, быстрый взмах — и пропадающие серые стены. Рикс висит над собственным телом, наблюдая, как холод глубин проникает в тела людей, переделывая их по собственному разумению. Багровые, пышащие жаром подземных горнил, магические конструкции. Они не текут — застывают, создавая грани кристаллов. Дай им несколько секунд — они окрепнут, и ничто уже не сможет их сломить.
Рикс действует мгновенно, на интуиции, на опыте взлома именно таких, замерших в преддверии смерти ловушек. Мгновенный, точный, резкий удар в центральное переплетение застывающих нитей, в один из ключевых узлов — и часть конструкции осыпается с тихим шелестом. Остальные оживают, свиваются змеями, готовясь найти и покарать нарушителя, но ещё два разрубленных узла нарушают их танец, прежде чем они нападают.
И тут василиск переходит в атаку. Он действительно стар и опытен, его воля тут же создаёт новые магические щупальца — и восстанавливает старые. Багровые змеи чуждой человеку магии начинают шарить в пространстве, выискивая добычу. И находят! Свинцовая тяжесть заставляет опуститься вниз, к застывшим, торжествующим глазам. К приоткрытой в предвкушении пасти. Хочется вырваться, но силы убывают, их мало, слишком мало для настоящих магических поединков.
«Можно ли назвать обвиняемого магом?» — «Нет, ваша честь, у него слишком крохотная сила для этого…»
Тяжело, как дьявольски тяжело! Рикс рвёт чужие путы, чувствуя: ещё немного, и сама душа его лопнет, не выдержав навалившейся чужой силы. Страшно, но он поднимается вверх, волоча за собой звериную магию. На пол-локтя. На локоть. И тут словно тёплый огонёк зажигается в груди, отгоняя мысли о поражении и прибавляя сил. Ируг! И жизнь леса заставляет багровые огни корчиться, отдергивая обожженные ленты. Тяжесть не ушла, она по-прежнему смертельно опасна, но друзья подставили плечи, и можно поднатужиться и рвануться вверх. Ещё! И ещё!
И тут стоявший вполоборота к василиску гном внезапно оживает и со всего размаху вбивает своё копьецо в его череп, проламывая его, пришпиливая к полу. Стремительный взлёт — и чернота.
— Рикс! Очнись! — Несколько пригоршней ледяной воды заставляют, застонав, открыть глаза. Тело ломит, в голове гул, зато перед глазами, полускрытое ветвями деревьев, небо!
— Знаю, гляделки с василиском — это похлеще бочонка подгорной росы, неделю потом не встанешь! Но шкура готова, тебе нужно произнести вот это. Никто другой не может, пойми! Ты уж постарайся!
В руки суют бумагу с бессмысленными словами. Странно. Запинаясь, Рикс начинает читать — и чувствует, как магические токи понемногу начинают кружиться вокруг него, создавая непонятный узор. Что-то интересное и требующее изучения, но туман добирается до сознания, и сил хватает лишь на механическое шевеление губ.
Костюм сидел плотно. Не давил и не жал, аккуратно обхватывая всё тело, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Присесть, повернуться. Голова ещё кружится, но ощущение новой брони стоило того.
— Не такая она и тонкая.
Дружный смех в ответ.
— Сам выбрал старого и матёрого! У всех остальных намного тоньше! Зато и прочность выше, и магию держит лучше. И внешнюю неплохо отражает, и свою запасает. Поносишь недельку, излишки собственной магии скопятся, будет двойной-тройной резерв. Может, и больше, учитывая твои крохи, но на всё, как ты понимаешь, нужно время.
— А как им пользоваться?
И вновь друзья начинают хихикать. Окаменение коснулось всех. Вакенши, как самый восприимчивый к магии земли, пострадал больше других — ему пришлось удалить пальцы на ногах, и теперь он ходит прихрамывая. Впрочем, несмотря на прислонённую рядом палку, смех его звучит не менее весело, чем у остальных.
— Вот когда ты свой резерв почувствуешь, сам поймёшь, как, что и откуда черпать.