В 8-м десантном корпусе я прослужил недолго, всего чуть больше полугода. «Врастать» в особенности руководства автослужбой воздушно-десантных войск, чему в академии, понятно, не учили, постигать основы десантного характера помогали мне довольно активно командир корпуса генерал-лейтенант, Герой Советского Союза Еншин Михаил Александрович, начштаба корпуса полковник Торопов, начальник тыла полковник Максунов, в ведение которого в то время входила автомобильная служба корпуса. Генерал Еншин, который после расформирования штаба корпуса стал у генерала Маргелова заместителем по боевой подготовке, бывал не раз в той дивизии, куда меня потом перевели.
Может, более ярко я осознал это «братство по духу», когда после расформирования нашего ВДК был переведен к новому месту службы, в 105-ю гвардейскую воздушно-десантную Венскую Краснознаменную дивизию, штаб и несколько полков которой дислоцировались в Костроме. Там я занимал уже должность заместителя командира дивизии по технической части. Четыре года службы в этой гвардейской воздушно-десантной оставили много впечатлений. Главное — прыжки с парашютом в самых разных условиях, летом, зимой, днем, ночью, в штиль и ветер, на грунт или на воду, с принудительным или ручным раскрытием, на основном или запасном парашюте, одиночные или групповые на учениях, с самолетов разного типа и т. д., и т. п.
После расформирования 8 вдк его командир генерал Еншин стал заместителем Маргелова. Вспоминаю, как при первом посещении дивизии, увидев меня еще подполковником, высказал упрек комдиву, сказав ему: «Чего ты тормозишь его? Я сам, когда он был в моем корпусе, хотел, но не мог его представить к очередному званию: всего полгода он прослужил тогда в ВДВ. А теперь и стаж, и опыт набрал…» Приятно было узнать, что беспокоится он о своем бывшем подчиненном. Да если и просто помнит, тоже приятно. Тем более что вскоре мне это звание было присвоено.
Говорят, когда Василия Филипповича назначали командующим ВДВ, министр обороны взял с него слово, что сам командующий прыгать больше уже не будет, уж больно рьяно он это делал, будучи командиром десантной дивизии или корпуса. Командиру корпуса генералу Еншину при назначении в ВДВ тоже было поставлено такое условие. Однако и тот и другой этих условий не соблюдали. Оба боевые генералы, оба Герои Советского Союза, а у М. А. Еншина, единственного из десантников, одних орденов Боевого Красного знамени было 7 (семь!).
Например, у легендарного Маршала Буденного их было только шесть, правда, у Семена Михайловича зато орденов Ленина было семь, но, как говорят, не в том суть.
Полковник ВДВ Пыльцын А. В., 1957 г.
Известно, десантники бывшими не бывают. Мы, прошедшие суровую школу штрафбатов, тоже считаем, что «штрафбатовцы в душе тоже не бывшие», характеры и там закалялись на всю оставшуюся жизнь. Вот и я, прослужив в ВДВ всего чуть больше четырех лет, все последующие годы службы и жизни после них следил за этими войсками, переживал за их успехи и всякого рода несуразности, в которые эти войска попадали, особенно в перестроечный период, в ельцинское безвременье и тем более — после. Однако всегда был солидарен с теми, кто слагал о ВДВ такие вот стихи:
Воздушно-десантные — сколько побед!
Из парашютов белый букет,
Радугой мирной парят купола —
Слава десанту, честь и хвала!
Вот в этих войсках и вырабатывался особенный, десантный взгляд на сплоченность воинского коллектива, будь то отделение-взвод или полк-дивизия. Здесь более емко понималось слово «взаимовыручка», которая иногда реально проявлялась в воздухе, когда один десантник, рискуя своей жизнью, спасает другого, кому не повезло с раскрытием парашюта. Как и на фронте, здесь осознавали цену каждой секунды, каждого мгновения.
И всему этому способствовал уже сложившийся офицерский коллектив, который возглавлял тогда комдив полковник Симонов Михаил Егорович, крепкий, рослый сибиряк, довольно крутого нрава, иногда не стеснявшийся крутых решений, да и выражений тоже. Вскоре он надел генеральские погоны.
Комдив полковник Симонов М. Е.
С этим событием было связано немало разных версий, но одна мне показалась наиболее достоверной. Тогда присвоение генеральских званий проходило под контролем ЦК КПСС, чтобы в генералы не проник какой-нибудь недостаточно преданный советской власти человек или имеющий темные пятна в биографии. А у Михаила Егоровича, оказывается, что-то вроде этого пятна обнаружилось, и занимавшему тогда пост председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Н. М. Швернику доложили, что у Симонова не подтверждено приказами присвоение во время войны офицерских званий до капитанского. Несколько раз возвращали командующему ВДВ материал на присвоение генеральского звания полковнику Симонову. И генерал Маргелов настойчиво представлял его снова и снова. Тогда в ЦК пригласили для объяснения самого Маргелова. Он доложил Швернику примерно следующую историю.
«Комдив Симонов с первого дня войны, будучи старшиной полкового оркестра, не раз поднимал в 1941 году свою „музыкальную бригаду” для отражения контратак противника. Однажды случилось так, что в тяжелейшем бою с превосходящим противником погиб командир одного батальона, и вышел из строя почти весь его комсостав. Бойцы, потеряв командиров, под напором немцев стали в беспорядке отступать. Тогда старшина Симонов, приказав своей команде играть „Вставай, страна огромная”, сам бросился к батальону, крикнул: „Я комбат! Слушать мою команду!” — и повел батальон красноармейцев в очередную контратаку под любимую мелодию. Контратака была успешной, противника отбросили и даже захватили его позиции. Сам Симонов был тяжелоранен в грудь, с него для перевязки сняли гимнастерку с документами в кармане и в бессознательном состоянии доставили в медсанбат. Там, не ожидая прихода в сознание, стали заполнять медицинские документы. Неясность была со званием, но раненые в одном с ним бою солдаты батальона, который так решительно повел в бой этот смелый командир, заявляли, что „это же наш комбат”, а насчет звания сказали: „Не успели рассмотреть, то ли капитан, то ли майор”. Так и записали. Эвакуировали его в госпиталь, там его приняли уже как капитана, выдали другую гимнастерку с соответствующими знаками различия, а дальше все пошло как надо. И не стал „оспаривать” Симонов это свое новое положение, ибо чувствовал, что сможет быть комбатом. Воевал он дальше уже офицером, был и командиром батальона, и командиром полка, а теперь вот командует одной из лучших дивизий ВДВ».
Выслушал Шверник и все присутствующие этот убедительный рассказ Маргелова и решил: «Привезите к нам этого десантника, хочется посмотреть на него». Вызвал Маргелов полковника Симонова в Москву и явился с ним в ЦК. Беседа была обстоятельной. В результате председатель КПК при ЦК КПСС сделал вывод: «Во время войны некоторые даже с генеральскими, не то что с офицерскими, погонами бросали свои не только батальоны и полки, а он вот наоборот. Молодец! Быть ему генералом». Так настойчивость командующего, знание им своих подчиненных и забота об их служебном росте помогли нашему комдиву стать генералом.
Мне повезло встретить в «десантной» Костроме, в офицерском коллективе 105-й гвардейской, людей интересных и достойных, чтобы о них рассказать хотя бы вкратце.
Сравнительно быстро я вписался в группу заместителей командира дивизии, среди которых были теперь уже мои коллеги. Среди них полковник Сорокин Михаил Иванович, тоже недавно пришедший в заместители с должности командира 331-го полка той же дивизии. Через два года он уже командовал десантной дивизией на Дальнем Востоке, а затем прошел много ступеней вверх по служебной лестнице, до генерала армии, заместителя министра обороны СССР, побыв перед этим и командующим Ленинградским военным округом. Дважды он избирался депутатом Верховного Совета СССР. Вышел в отставку в 1992 году, когда Ельцин, развалив СССР, стал Президентом России и принялся разрушать вооруженные силы страны, начав с руководящих кадров Минобороны. Умер Михаил Иванович 22 февраля 2005 года.
С другими заместителями комдива мне довелось послужить дольше. Одним из них, начальником штаба дивизии, был добродушный среди равных, но достаточно строгий с подчиненными полковник Андрей Якушев. Замполитом — заядлый рыбак, полковник Лукшин. Заместителем по тылу все эти годы был остроумный, не теряющий своего неистощимого юмора и оптимизма в любых условиях, полковник Морозов. (Прошу простить мне то, что во многих случаях память не сохранила имен и отчеств упоминаемых.)
Будущий генерал армии Сорокин М. И.
А вот коротко о других, с кем вместе десантировались на многочисленные учения, совместно решали многие жизненные задачи дивизии. Командующий артиллерией дивизии (попросту — начальник артиллерии), полковник Яковлев. В его подчинении был штаб артиллерии дивизии, офицеры которого как на подбор были с «птичьими» фамилиями.
Здесь случилась однажды смешная история. В одно из посещений нашей дивизии генерал Маргелов обходил службы управления дивизии и зашел в штаб артиллерии. Как и должно, офицеры встали, и при обращении к ним генерала каждый кратко представлялся, например: «Майор Воронов!», «Капитан Грач!» Василий Филиппович понял ситуацию и, обращаясь к очередному офицеру, улыбаясь, спросил: «А вы что за птица?» А в ответ: «Подполковник Синица!» Конечно, финалом был всеобщий хохот, и командующий вышел с хорошим настроением.
Начальник оперативного отделения штаба, полковник Гончарук — весьма эрудированный, остроумный, любящий поэзию и иногда балующий нас собственными стихами. Инженерную службу дивизии возглавлял подполковник Вотинцев, который в истории ВДВ отмечен тем, что именно ему командующий генерал Маргелов поручил разработать программу подготовки десантников-диверсантов. Мастер парашютного спорта, имеющий разряд по боксу, Вотинцев лично руководил подбором и практической подготовкой взвода диверсантов, впервые организованной в нашей 105-й вдд. Этот взвод и стал прообразом таких подразделений других дивизий, а затем и более крупных формирований этого назначения, вплоть до десантно-штурмовых частей ВДВ.