а между безумцем и гением не всегда заметна… И про ордена еще не забыть – удовлетворение человеческого честолюбия действует не хуже материального поощрения, но обходится дешевле, однако пару-тройку бриллиантов для высших степеней можно допустить, казна выдержит.
– Замечательно, господин Подполянский, просто замечательно! – Движением руки останавливаю собравшегося продолжить лекцию «колобка». – А почему бы нам не назвать новое вещество ипритом?
Приват-доцент просиял и окинул коллег гордым взглядом, но тут же радостное выражение его лица сменилось на болезненную гримасу:
– Государь, я очень признателен, но действие сего вещества таково… Не хотелось бы, чтоб мое имя связывали…
Ага, значит, он не совсем маниак и понимает. Да, понимает, раз отказывается от подобной чести. Небезнадежен.
– Нет так нет, ничего страшного, – успокаиваю изобретателя. – А теперь, господа, хотелось бы увидеть новые снаряды в действии.
– Это уже моя задача, государь. – Аракчеев склонил голову. – Подготовлены специально обученные команды, которые и произведут испытательные стрельбы.
Алексей Андреевич тысячу раз прав – нет страшнее зверя, чем интеллигент с оружием. Медведи с пушками на плече, что ходили на памятном параде в Москве, в этом отношении более безопасны. Да, лучше доверимся специалистам.
Для того чтобы добраться, до места, опять пришлось ехать в возке. Немного, версты полторы. Там, по уверениям министра обороны, наилучшая роза ветров, позволяющая избежать неприятных последствий для самих испытателей. Ученых отправили пешком – кабинетным работникам полезны физические нагрузки на свежем воздухе.
Позиции минометчиков и ракетчиков представляли собой вытоптанную площадку на вершине небольшого холма. Перестраховываются? А вот мишени интересные устроили… чертовы живодеры. Не пожалели дефицитной колючей проволоки, запущенной в производство всего лишь год назад, и огородили изрядный кусок поля, куда запустили овец.
Оглядев животных, я решил уточнить:
– Это на открытом пространстве. А как будет действовать вещество на защищенного противника? Или вы думаете, что наша привычка закапываться в землю осталась незамеченной? Напрасно надеетесь, Алексей Андреевич! Ведомство Бенкендорфа уже неоднократно докладывало о случаях применения французами окопов и блиндажей.
Аракчеев протянул бинокль:
– И то и другое там есть, государь, посмотрите. Брустверы замаскированы снегом, чтобы затруднить прицел, да и остальное соответствует уставам и наставлениям нашей армии.
Я смотреть не стал – в мелочах министрам нужно верить на слово. Обернулся… Ну и куда запропастились ученые мужи? Ага, они уже половину пути преодолели. Подождем? Подождем.
Ждать пришлось долго. Непривычные к пешим маршам академики тащили на себе ящики с ракетами и минами и быстро выдохлись. Что же, сами виноваты, им предлагали погрузить боеприпасы в мой возок. Опасения за жизнь и здоровье августейшей особы не позволили принять предложение. Ну, вольному воля.
Пока было время, Аракчеев завел разговор о положении дел в войне, ненавязчиво напирая на роль именно военной разведки в наших успехах, но очень прозрачно намекая на провал безопасников, проворонивших поворот Наполеона на север. Знакомо… Мы тоже когда-то недолюбливали армейцев и в докладах вышестоящему начальству пытались перетянуть одеяло на себя.
– Давайте не будем сегодня об этом, Алексей Андреевич, – остановил я как похвальбы, так и ябеды. – Лучше вернемся к нашим баранам.
– Они уже здесь. – Аракчеев засмеялся вполголоса и показал за спину: – Запыхались.
– Вообще-то имелись в виду не этих.
– Я так и подумал, государь!
Минометы выглядели как настоящие. В том смысле, что очень похожи на те, оставшиеся в далеком будущем. Практически точная копия надкалиберных минометов начала империалистической войны, и, клянусь, я не подсказывал механикам их идею. Мишка Варзин мог, но вряд ли бы он стал заморачиваться подобной мелочью – Михаилу Илларионовичу нужен размах, и на что-то меньшее, чем «катюша», фельдмаршал размениваться не будет. Нет ему дела до несерьезных пукалок. Впрочем, насчет несерьезности вопрос спорный.
Минометчики для удобства работы скинули шинели, оставшись в знакомых до боли телогрейках, и замерли в ожидании команды.
– Начинайте, граф! С Богом!
Аракчеев попросту кивнул артиллерийскому капитану. Отдал право командования специалисту? Правильно делает, между прочим. Если самому пытаться объять необъятное, то немудрено потом оказаться в кресле начальника департамента речных перевозок. Шучу, да…
Глухо хлопают минометы – на десяти шагах звук выстрела не бьет по ушам, и можно надеяться, что обстрел с большого расстояния станет для противника сюрпризом. Мины рвутся погромче, но тоже без особенного грохота. Над загородкой с овцами заклубилась чуть зеленоватая дымка… Жидкость испаряется?
– Теперь ракетчики!
Эти с ручной, точнее, наплечной модификацией ракетомета, зарекомендовавшего себя еще при обстреле эскадры покойного Горацио Нельсона. Огненные стрелы летят с жутким завыванием, но ложатся удивительно точно. Ну конечно же, за столько лет всяческих доработок и усовершенствований можно даже кирпич довести до ума и научить попадать в цель. Но насчет восьми верст дальности Подполянский явно соврал… Если только с нарочным на такое расстояние посылать.
– Евгений Михайлович, каков срок действия вашего вещества?
– Теоретически, государь, через двадцать минут оно вызовет лишь легкое расстройство здоровья, а еще через полчаса станет полностью безвредным. Разлагается под воздействием внешней среды, – пояснил Ипритов.
– Стало быть, смотреть на результаты обстрела можно не ранее часа?
– Так точно! – на военный манер отвечает приват-доцент.
– Хорошо, подождем. – Я махнул казакам конвоя: – Братцы, организуйте чего-нибудь для небольшого перекуса.
В Петербург возвращались затемно. Почти всю дорогу пребывающий в эйфории Аракчеев строил далеко идущие планы, а почти по приезде вдруг предложил:
– А подопытных овец нужно скормить пленным!
– Зачем, Алексей Андреевич?
Министр охотно объяснил:
– Во-первых, их все равно придется куда-то девать.
– Французов?
– Нет, овец. Почти четыре сотни, однако… А во-вторых, необходимо провести дальнейшие научные исследования!
– На предмет?
– На предмет выяснения воздействия вещества на человеческий организм при опосредованном поражении через пищу. Я считаю, не стоит пренебрегать материалами эксперимента. В смысле, наоборот, материалы испытаний послужат последующим экспериментам.
– Весь цивилизованный мир нас проклянет.
– Да и черт с ним, с цивилизованным миром, – легкомысленно отмахнулся Аракчеев. – Зато представьте, государь, как будут выглядеть Лондон или Париж после применения нового оружия.
Меня аж передернуло от отвращения, что не осталось незамеченным. Алексей Андреевич с пониманием улыбнулся:
– В глубине души мне тоже не по себе, государь! Но ведь нас вынуждают… И это на самом деле будет забавно!
Глава 15
– Никакая война не может помешать человеку получать от жизни маленькие радости! – Купец первой гильдии Полуэкт Исидорович Воронихин закончил речь на этой торжественной ноте, а потом достал из кармана огромный клетчатый платок и шумно высморкался, испортив все впечатление. – Прошу прощения, господа, небольшая простуда.
– Так-то оно так, – согласился с предложением хлебопромышленник Бугров, задержавшийся в псковской глуши случайно и тоскующий по оставленным без присмотра в Вологде паровым мельницам. – Но бал есть вещь серьезная, и не хотелось бы оконфузиться перед господами гусарами. После столичных развлечений не покажется ли им наш праздник пошлыми деревенскими посиделками под балалайку?
– Зря вы так, Пантелеймон Викентьевич. – Воронихин вынул еще один платок и промокнул пот со лба. – У нас, конечно, не итальянские кастраты поют, но вполне… Да, вполне! Впрочем, мы не о том говорим. Что во все времена является украшением любого бала?
– Хорошее вино в достаточных количествах? – оживился молчавший доселе судовладелец Поцелуев, и его красное лицо осветилось мечтательной улыбкой.
– Нет, красивые женщины!
– Ну-у-у, это неинтересно.
– Кому как.
– И все же, Полуэкт Исидорович, ваш зять должен принять посильное участие… шампанским там или бургонским… Как, кстати, здоровье поручика?
– Спасибо, Иван Федорович, он уже оправился от ран и вступил добровольцем в действующую армию.
– Как, и сумел пройти переаттестацию? – удивился Поцелуев. – В таком-то возрасте!
– А что? – вмешался Бугров. – Аполлон Фридрихович ненамного старше нас будет, а мы еще те рысаки! Мы еще ничего!
– Нет, переаттестацию не прошел, – немного смущенно признался Воронихин. – Но согласитесь, господа, в нынешние времена и чин временного лейтенанта многого стоит.
Судовладелец едва заметно поморщился, стараясь скрыть досаду на не в меру хвастливого Полуэкта Исидоровича. Нет, в самом деле Воронихин излишне чванится удачным замужеством старшей дочери и дворянским происхождением зятя. Собственно, он наверняка и задумал бал, потому что положил глаз на гусарского командира старшего лейтенанта Нечихаева. Как же, младшенькой на Рождество ровно шестнадцать стукнет, самая пора озаботиться достойной партией. Михаил Касьянович достойнее некуда – молод, пригож собой, в чинах, орденами не обделен, генералом Борчуговым за сына признан, сестру сама государыня в крестницах числит.
И ведь не откажешь – дело задумано патриотичное. В газетах потом распишут, как в окруженном неприятельскими войсками имении Ивана Федоровича Поцелуева не предались унынию, а, напротив, воодушевляли воинов на ратные подвиги. Да, так и напишут! И никуда не денется Полуэкт Исидорович, согласится провести бал здесь – бывшая усадьба князей Мещерских самая большая в уезде, и танцевальная зала поспорит размерами с таковыми же в иных дворцах обеих столиц.