– Они ненастоящие! – Екатерина Полуэктовна вытерла покрасневшие глаза и посмотрела на сестру с укором. – Манефа, гусары ненастоящие!
Обидно и больно, когда рушится мечта. Нет, не так она представляла первый бал. Где красивые мундиры, где звон шпор и сверкание орденов? Куда подевались ментики с золотыми шнурами, небрежно наброшенные на плечо? Неужели люди в мешковатых одеяниях болотного цвета смеют называться гусарами? Боже мой, какой позор! И ведь это не машкерадные костюмы…
– Ты дура! – Вместо сочувствия госпожа Клюгенау решительно выступила на защиту гостей. – Это боевое обмундирование. Или ты считаешь, будто лучше всего с небес прыгать в белых обтягивающих лосинах? Там же холодно!
– Да?
– Сомневаешься? Спроси у любого.
Екатерина Полуэктовна робко улыбнулась:
– Так это значит…
– Ну конечно же! А парадные мундиры хранятся для особо торжественных случаев, для свадьбы, например. Так что давай-ка утирай слезы и быстро иди танцевать. Стой, не прямо же сейчас! А носик припудрить?
Мишка Нечихаев танцевать умел, но не любил. Ему как-то больше нравились уроки фехтования, минно-взрывного дела и баллистики, а не глупые передвижения по натертому паркету. Звон наточенного железа куда как приятнее жеманных кривляний провинциальных невест, а стрельба из винтовки или пистолета безопаснее стрельбы глазами.
Вот и сейчас Господь защитил, не дал попасть в руки приближающейся с явно обозначенной целью девицы, чье лицо густо набелено и напоминает маску смерти. Косы почему-то нет… Да, вовремя распахнулись двери, и влетевший в залу караульный прокричал, перекрывая шум трофейного оркестра:
– Тревога!
Музыка резко оборвалась, и гусары, аккуратно проскальзывая между разволновавшимися дамами, разбежались по местам без всякой команды. Из соображений удобства оружие стояло тут же в заблаговременно сколоченных пирамидах, так что скоро у каждого окна встало по два-три стрелка, а дежурные ракетометчики с чердака подали сигнал о готовности.
– Ваше благородие, посты сообщили о приближении крупного отряда, сопровождающего большой обоз!
– Далеко?
– Верст восемь. Сейчас, может быть, чуть поменьше.
– Сюда идут?
– Так точно!
Нечихаев покосился на внезапно повеселевших оркестрантов:
– Этих еще раз покормить – и под замок. Но где-нибудь неподалеку.
– Зачем?
– Затем. Не отменять же праздник из-за какого-то боя? Вернемся. Продолжим веселье.
Десять минут спустя, покачиваясь в седле подаренного Иваном Федоровичем Поцелуевым вороного жеребца, Мишка размышлял о будущем. С настоящим как раз все просто и понятно, а вот что будет в России через сто или сто пятьдесят лет? С кем тогда придется воевать? В мирное сосуществование с соседями Нечихаев не верил, и, как ни раздвигай границы, эти самые соседи всегда найдутся. Пусть даже отделенные морями и океанами, но все равно найдутся.
Кони шли неторопливым шагом, и ничто не мешало старшему лейтенанту полностью уйти в мысли. Нет, помешало – ехавший рядом сержант тронул командира за плечо:
– Мы на месте, Михаил Касьянович.
Зимой не бывает полной темноты и в лесу. Белый снег отражает свет луны и звезд, и даже если небо скрыто облаками, то все равно приближающегося неприятеля можно разглядеть издалека. Те особо и не скрываются, тем более в чистом поле замаскироваться получится только шапкой-невидимкой. Полутора сотнями шапок…
– Начинаем по моей команде, – предупредил Нечихаев, доставая из кармана картонную трубочку с сигнальной ракетой. – А то выйдет, как в прошлый раз.
Стоявший рядом сержант обиженно засопел – именно он тогда поторопился уронить дерево на дорогу, отрезая французам путь к отступлению, и те рванули вперед, благо такая возможность представилась. Половина обоза успела выскочить из ловушки прежде, чем повалилась вторая сосна. И ладно бы спаслись! Нет же, удирая от погони, они бездарно сгинули, влетев на ходу в покрытое тонким льдом болото. Самое обидное – ценный груз лежал именно на передних санях и благополучно ушел в трясину. Бульк – и все. Досадно – ведь, по рассказам пленных, Наполеон специально собрал лошадей со всей армии, чтобы вывезти во Францию чуть ли не половину накопленного за полгода войны добра. Эти, кстати, где коней раздобыли?
Фр-р-р… Яркая звездочка взлетела в небо и зависла там, освещая опушку. Нечихаев с недоумением посмотрел на ракету в руке и выругался – на дорогу с громким треском рухнуло огромное дерево. Рухнуло прямо перед носом у желанной добычи.
– Что за черт?
– Так ведь сигнал, Михаил Касьянович.
– Это не я!
– Да чего уж теперь… – пожал плечами сержант.
Удивительно, но французы отреагировали на опасность не стрельбой, а криком:
– Мать вашу, пся крев! Какому лешему ночами не спится?
Мишка от неожиданности выронил ракетницу и ответил вопросом на вопрос:
– Пан Пшемоцкий? Сигизмунд Каземирович, вы ли это?
– Уже Сергей Андреевич, с вашего позволения!
– Свои? – Сержант вопросительно глянул на командира и сам же себе кивнул: – Они самые, холеры ясны явились.
– Ага, старые знакомые, Федорыч. И это… винтовки пока не разряжайте.
Веселье в доме Ивана Федоровича Поцелуева разгорелось с новой силой. Возвращение гусар вместе с неожиданным пополнением произвело фурор, а увешанных с головы до ног оружием поляков встретили овациями. Как же, герои! Прорвались сквозь порядки французской армии! Привезли приказ в запечатанном пакете и капитанские погоны для Нечихаева!
Мишка воспользовался моментом и попросил Манефу Полуэктовну сообщить дамам о том, что вновь прибывшие все до единого дворяне с родословной если не от Адама, то уж от первого Пяста или короля Попеля точно. И девицам стоит обратить внимание на столь достойных кавалеров.
Объявив таким образом открытие сезона охоты на женихов, капитан отозвал в сторону Сергея Андреевича, еще недавно бывшего Сигизмундом Каземировичем. Приказ приказом, но все же некоторые моменты требовали дополнительного пояснения.
– Вы же оставались в Ставке?
– Так оно и есть, – подтвердил Ртищев. – Но недолго, на третий день от вашего убытия в полк нас направили в распоряжение Александра Христофоровича Бенкендорфа. Пешком.
– Виделись с его сиятельством?
– Нет, у Могилева встретились с курьерским воздушным шаром, и…
– Понятно, – Нечихаев вздохнул и убрал пакет с приказом за голенище сапога. – То, о чем здесь написано, привезли?
– Когда бы мы успели? Тем более мне никто и не говорил о цели нашей экспедиции – чином не вышел. Сообщили, что груз перевезут в Кенигсберг под надежной охраной. Деньги получим там же.
– Еще и это с собой тащить…
– Не понял?
– Золото и серебро. Не будем же мы расплачиваться в Англии или Франции российскими ассигнациями?
– В Англии?
– И в Голландии тоже.
– Понятно. То есть ничего не понятно, но готов за веру, царя и Отечество! Да, готов!
– Хорошо, тогда завтра отправляемся в путь.
– Лучше послезавтра, – немного смутился бывший поляк. – Кстати, Михаил Касьянович, вы не представите меня прекрасной незнакомке с ангельскими крыльями?
– Почему бы и нет? Пойдемте!
Глава 16
Полуэкт Исидорович Воронихин пребывал в странном состоянии, одновременно испытывая чувства небольшого разочарования и большой радости. Такое бывает, когда на человека сваливается счастье настолько неожиданное, что сам не знаешь, считать ли его счастьем или гримасой судьбы. С треском провалившийся план по изменению семейного положения капитана Нечихаева заставлял впадать в уныние, но с другой стороны… Да, небольшая неудача. Но Михаил Касьянович – птица высокого полета, и было бы глупо рассчитывать… А чем хуже Сергей Андреевич Ртищев?
Состоявшийся третьего дня бал закончился неожиданно – сватовством. Вот и не верь после этого в любовь с первого взгляда! Она существует, а вовремя поддержанная сообщением о размере приданого – живет вечно. Недурственная партия для младшенькой, весьма недурственная.
Воронихин даже стал подумывать о соискании дворянского звания, чтоб и перед зятьями не выглядеть деревенщиной, и собственное самолюбие побаловать. Понятное дело, на титулы капиталов не хватит – содержание в течение десяти лет пехотной дивизии не потянуть, да и не очень-то хочется становиться графом или князем. Не по деньгам! Взвод. А еще лучше, полуэскадрон… Отряд Ртищева можно считать полуэскадроном?
– Марья Мокеевна, ты кем желаешь стать: дворянкой столбовою или владычицей морскою?
Супруга, мирно раскладывавшая пасьянс на застеленном кружевной салфеткой кабинетном рояле, вздрогнула и уронила карты:
– Опять в ушкуйники навострился? Не пущу!
– Цыц! – прикрикнул Полуэкт Исидорович, но смутился и счел за нужное пояснить: – На сей раз дело верное, не бухти. И попрекать былым не смей!
Надо сказать, что для попреков имелись веские основания: года три назад, начитавшись модных романов о подвигах древней новгородской вольницы, решил было Воронихин попытать судьбу в нелегком морском промысле. Бойкие перья авторов будили жажду странствий, недавний успех похода князя Белякова-Трубецкого в Персию служил ярким примером, разрешение на каперство стоило недорого, в Одессе чуть не каждый месяц проводились аукционы трофейных кораблей вплоть до фрегатов. И если бы не проклятый прострел, именуемый ученым словом «радикулит»… Увы, именно он и не позволил осуществиться мечте.
– Верное дело, – не пожелала успокоиться Марья Мокеевна. – Дочерей по миру пустишь со своими делами.
– Тьфу! – Воронихин не стал спорить и поспешил сменить тему: – Пирогов в дорогу напекли? Вот я вас ужо!
Выступали на рассвете. К великому облегчению капитана Нечихаева, прощание не затянулось – Екатерина Полуэктовна провожала жениха со сдержанным достоинством и не собиралась следовать купеческим обычаям, предусматривающим для подобных случаев фальшивые рыдания и громкие причитания визгливым голосом. Ртищев проявил больше чувств – он так часто оборачивался, посылая воздушные поцелуи, что Мишка всерьез начал опасаться за сохранность седла. А ну как загорится от трения?