От радости у Николая дыхание сперло. Неужели Господь послал момент? Да, это он самый, можно не сомневаться!
Цесаревич на цыпочках подбежал к двери и рывком распахнул ее:
– Здравствуйте, господа!
– Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество!
– Мне послышалось, или тут составляется заговор?
Казаки посмотрели друг на друга, потом – на великого князя. Старший, с бородой, закрывающей увешанную крестами грудь, вытянулся во фрунт:
– Никак нет, никаких заговоров!
– Врете… – с обидой прошептал Николай. – Я все слышал. Возьмите меня с собой, а то…
– А то что? – спрашивая, бородатый казак почему-то косился в сторону.
– А то не пустят меня! – Цесаревич отвернулся, чтобы украдкой вытереть предательские слезы. – Мне очень нужно. Вам тоже, да? Возьмите с собой, братцы!
Молодой, видимо, тот самый Григорий, тихонько кашлянул, привлекая внимание:
– Выручить бы человека, Абрам Соломонович. Сам погибай, а товарища выручай.
– В поговорке про другое.
Но что-то в голосе старшего урядника было такое, что заставило Николая усилить напор:
– Я про вашу помощь никому не скажу. Только помогите до Нечихаева добраться, а?
– Точно не скажешь?
– Никогда-никогда, даже на исповеди!
– На исповеди можно.
– Так вы согласны?
Казак опять покосился куда-то в сторону и кивнул:
– Выезжаем немедля. Гришка, коней подбери казаку Николаю Романову! Пошевеливайся, храппаидол!
Удивительно, но известие о побеге сына на войну Мария Федоровна восприняла спокойно. Лишь разговаривала, глядя в окно, чтобы никто не смог увидеть ее глаза.
– Все будет хорошо, душа моя. – Черт побери, я чувствую себя виноватым! – Александр Христофорович подобрал ему надежных спутников.
– Это так? – не оборачиваясь, спросила императрица у Бенкендорфа. – Вы в них уверены?
– Да, – подтвердил министр госбезопасности. – И на всех почтовых станциях до Кенигсберга размещены мои люди. Виду не подадут, но присмотрят.
– А потом?
– Потом – в море.
– Дорогая, – я пытаюсь отвлечь супругу от грустных мыслей, – «Забияка» – очень крепкий корабль и не боится штормов. А потом Нечихаев не даст Николая в обиду. Согласись, что наследнику престола полезно не только иметь собственное мнение, но и кое-какой жизненный опыт.
– Двоих война уже забрала…
Ответить нечего, разве что банальностью:
– Он мужчина, душа моя.
– Он маленький…
– Маленький мужчина. Тем слаще вкус победы.
– Солдаты чаще чувствуют вкус крови.
– Это тоже нужно. И поверь, война не покажется ему забавной игрушкой. Ох как не покажется!
Глава 19
Наполеон ждал. С недавних пор ожидание вошло в привычку, и доклад адъютанта об отсутствии новостей воспринимался без прежнего раздражения. Наоборот, стала появляться какая-то боязнь новостей, способных нарушить установившееся положение.
Вдруг император Павел Петрович откажется принимать капитуляцию? Ведь на вывешенные более месяца назад белые флаги до сих пор нет никакой реакции. Хотя есть одна – русские перестали беспокоить ночными налетами и обстрелами. Правда, дезертиров и разведчиков уничтожают сразу, не отличая первых от вторых. Еще регулярно пропадают фуражиры, отправленные на поиски съестного. Некоторые возвращаются – пустые и без оружия, но сытые и с сильным запахом местного хлебного вина. И они же вновь вызываются добровольцами в следующий поиск, чтобы опять вернуться ни с чем.
Почему молчит царь? Белые флаги видны издалека… Более того, русские точно знают о предложении Наполеона – не далее как третьего дня в деревню, занятую французским батальоном, въехал отряд из восьми казаков, и их командир с хорошим парижским произношением искал ткачей и литейных мастеров для работы где-то под Москвой. Увезли пятерых, а флаг забрали с собой на память.
Полковник Люмьер еще сокрушался, что не владеет нужным ремеслом, а бывшие портные в России спросом не пользуются. Причем сокрушался столь искренне, что не нашлось сил отдать приказ о расстреле мерзавца. О повешении, если быть точным, так как пороха давно нет.
Новости из Парижа тоже не приходят. Что там творится? Англичане предприняли высадку или по обыкновению своему предпочитают грозить с безопасного расстояния? Хотя момент самый удобный – французская армия застряла в заснеженных лесах, император отсутствует, флот, скорее всего, заперт в Тулоне и Бордо…
– Ваше Императорское Величество, парламентеры!
– Где? – Наполеон стряхнул сонливость. – Это точно они?
– Их уже видно, сир! – Адъютант махнул рукой. – Кто же, как не парламентеры?
Французский император припал к стеклу. Вот, кстати, еще одна загадка России: откуда в простом крестьянском доме двойные рамы с дорогущим стеклом?
– Ничего не вижу.
– Левее, сир.
Действительно, если глянуть чуть левее, то хорошо виден въезжающий в деревню отряд. Человек двадцать, не больше, из них только один офицер. Он единственный в привычном мундире с эполетами. Кажется, такие сейчас в русской армии считаются парадными? Богатая страна, если может себе позволить военную форму на все случаи жизни. У них, говорят, еще и повседневная есть.
Сопровождающие парламентера кавалеристы растянулись в длинную цепочку, видимо, для того, чтобы в случае чего не задеть друг друга огненными хвостами ручных ракет. Излишняя предосторожность, нужно заметить… Никто не собирается нападать на долгожданного посланца царя Павла Петровича. Еще полгода назад такое было возможно, а сейчас, когда даже старая гвардия отказывается выполнять приказы командиров на голодный желудок…
– Знакомые все лица, – усмехнулся узнавший посланца Наполеон. Ну конечно же, Кутузов не упустит случая… – Лейтенант, проводите его ко мне.
Адъютант императора выбежал на улицу как раз в тот момент, когда майор Акимов бодро спрыгнул с седла и, небрежно поведя плечами, сбросил распахнутую шинель. Пришлось подхватывать на лету, будто какой-нибудь лакей в опере. И попробуй не поймай – этот офицер постоянно сопровождал князя Кутузова в поездках в Париж и прославился на дуэлях не менее фельдмаршала. Во всяком случае, генералов Грасиньяка, Першегю и начальника лионской полиции господина Буйона застрелил именно он. Вот почему русские для поединков выбирают пистолеты? Не любят вида крови?
– Добро пожаловать, месье майор! – Одна из немногих фраз, что получались у лейтенанта без жуткого акцента. – Его Императорское Величество ждет вас!
– Спасибо. И скажите своим солдатам, чтобы не приближались к моему конвою, – на приличном французском ответил Акимов. – У наших наций разное понимание юмора.
– Простите.?..
– Ракетный залп – это смешно или нет?
– Ни в коем разе не смешно.
– Вот видите! А мои бойцы не упустят случая пошутить, если с вашей стороны… Впрочем, я надеюсь на понимание.
– Оно будет, месье майор.
Акимов поднялся по ступеням, немного потопал ногами, сбивая налипший на сапоги снег, и распахнул дверь избы:
– Здравствуйте, Ваше Величество!
Теперь ожиданием томились съехавшиеся во временную Ставку императора французские генералы с маршалами – весть о прибытии русских парламентеров разлетелась по округе мгновенно. Покорившие почти всю Европу храбрые вояки с полным на то основанием рассчитывали принять участие в обсуждении условий сдачи, несомненно почетных, и искренне недоумевали, когда император отказал в таковом праве. И охраняющие место проведения переговоров бородатые казаки не вызывали желания оспорить приказ.
Шли минуты, часы, а Наполеон все продолжал разговаривать с русским майором за закрытыми дверями. О чем? Какие неприятности и резкие перемены к худшему принесет это тревожное уединение?
– Вы ошибаетесь, Ваше Величество! – Вторая бутылка арманьяка под весьма скудную закуску сделала Акимова словоохотливым. – Государь Павел Петрович вовсе не оспаривает законность французской, то есть вашей, императорской короны. Согласитесь, быть единственным в мире императором довольно скучно.
– А остальные? – Наполеон сносно изъяснялся на русском языке, а привезенный майором благородный напиток подействовал благотворно, почти уничтожив акцент. – В мире есть еще императоры.
– Не буду спорить. Но скольких из них можно назвать таковыми не из лести? Вопрос неоднозначный.
Бонапарт согласился и не стал более распространяться на столь щекотливую тему. Лишь снова выказал недоумения предложениями:
– И все же не вижу второго смысла в словах Павла Петровича.
– А он есть? – слегка обиделся Акимов.
– Его не может не быть, господин майор.
– А мне думается, Ваше Величество, все дело гораздо проще, чем кажется при внимательном, но изначально ошибочном рассмотрении, и государь при личной встрече сам постарается объяснить.
Очередное упоминание о необходимости личной встречи с русским царем Наполеона расстроило. Он слишком хорошо помнил предыдущую и не хотел бы вновь оказаться объектом дружеских, но на грани приличия, шуток. Одни только медведи с пушками на параде чего стоят… Но ехать в Петербург придется, черт побери!
– Могу ли я взять с собой конвой?
– Разумеется, Ваше Величество, вы же не арестованы. Но рекомендовал бы брать тех, в чьих услугах более не нуждаетесь, кого не жалко. Народ исполнен патриотических чувств, и в дороге возможно… хм… всякое.
– Народ пойдет против воли монарха?
– После подписания капитуляции? Нет, не пойдет. Но до нее…
Наполеон грустно усмехнулся прозрачному намеку. Вроде бы и не сказано ничего определенного, но майор ясно дал понять о последствиях отказа от сдачи на милость победителя. И никаких претензий к русскому императору – местное население сделает все само, причем из лучших побуждений. Впрочем, что же теперь плакаться…
– Когда можно будет выехать?
– Как только пожелаете, Ваше Величество. Лошадей, кстати, мы привели своих. Так я приказываю запрягать?
– Да, пожалуй.