Зорин думал. Если это действительно секретный объект, вход в него не может существовать в единственном числе. Наверняка есть и другие лазейки, но где их сейчас искать?
– О чем беседовали? – выразительно кивнул на свежего мертвеца Бойчук. – Колись, Зорин. Он подкинул тебе пищу для ума?
– Объект построен в сорок втором году, – поделился информацией Зорин. – В некотором роде это секретный медицинский центр, одно из подразделений концлагеря в Грабовице.
– Больница, что ли? – поинтересовался Мишка Вершинин, спрыгивая с камня и подавая руку Антохину.
– Только в ней не лечат, а калечат, – ухмыльнулся Зорин. – На объекте врачи из СС проводят медицинские исследования над заключенными – продвигают, так сказать, передовую немецкую науку. Материал поставлялся из лагеря – по заказам и накладным. И вчера, кстати, привезли последнюю партию – несколько мужчин и несколько женщин… – Он стал судорожно массировать горло, чтобы не выплеснулась рвота.
– В общем, серьезное медицинское учреждение под эгидой, разумеется, СС. Трудятся научные светила, производят открытия, ставят смелые эксперименты, достигли впечатляющих результатов. Таких, что даже специалисты из других концлагерей, вроде Аушвица и тому подобных, приезжают перенимать передовой опыт. Объект оборудован по последнему слову техники, опекается лично Гиммлером. Штат объекта «номер девять» укомплектован взводом охраны – это примерно три дюжины громил из «Мертвой головы». Остальные – несколько десятков научных работников низшего звена – ассистентов, лаборантов и собственно врачей. Все – люди с дипломами, научными степенями и заслугами перед рейхом.
– Дрянь какая, – поморщился Антохин.
– Заключенных в этом гадюшнике калечат и медленно умерщвляют самыми извращенными методами. «Сырьем», учитывая вчерашнюю поставку, объект обеспечен. Это был единственный внешний пост. Смена через сорок минут. Сегодня утром сотрудниками лаборатории получен приказ: сидеть на базе и никуда не высовываться. Беглым описанием объекта штурманн Франк Хальзер, в принципе, поделился: коридорная система, объект погружается на три этажа под землю, три выхода, расположенных лучами, казармы охраны – в западном крыле объекта. Лаборатория продолжает работу – она обеспечена всем необходимым, даже дизельным топливом на месяц бесперебойной работы генераторов. У нас есть сорок минут, мужики, чтобы провести разведку боем. Всей толпой, конечно, не повалим, кто-то будет прикрывать. Имеется одна резонная мыслишка… – Зорин задумчиво уставился на мертвые тела. Лишь у одного из покойников воротник был немного испачкан кровью, но если прикрыть его капюшоном комбинезона… – Не смею неволить, парни. Предприятие намечается авантюрное. Все со мной? Если чувствуете, что не готовы, то лучше не надо, только испортим все… – Он сделал выжидательную паузу.
– Ты еще агитку нам прочти перед боем, – проворчал Бойчук, – приказывай, Зорин, не тяни резину. Посидим тут еще немного – наши друзья-покойники точно завоняют.
– Уж я-то определенно с тобой, – подмигнул Вершинин.
– И я, – спохватился Антохин, – хотя… ни слова не понял, чего тут Зорин наплел.
– И я пойду с вами, можно? – смущенно улыбнулся Литвинов. – Куда вы – туда и я. Ни на шаг не отстану.
– Вот это-то и страшно… – пробормотал Гоберник, чем вызвал улыбку на серых лицах штрафников.
– Переодеваемся, – распорядился Зорин, выразительно похлопав по комбинезону мертвеца, – будем косить под «ихних». Гоберник, Вершинин… и я. Остальные на подхвате, в случае опасности будете уводить противника в лес.Бетонное строение, притулившееся под горой, практически ничем от горы не отличалось. Замаскированный шлагбаум, ворота в нише, ни одного окна, а под скалой, метрах в двадцати левее, – неприметная дверь под массивной скалой. Дверь была приоткрыта, под скалой курили два офицера в серых непромокаемых плащах и форменных кепи. Зорин лежал под выступом скалы, закусив губу, метрах в пятнадцати от курильщиков, вслушивался в голоса. Униформа фельдфебеля, натянутая поверх гимнастерки, насквозь пропахла потом, он весь извелся, хотелось чесаться, стащить с себя эту мерзкую одежду. Своя гимнастерка тоже воняла, но это был свой собственный пот, он не вызывал столь глубокого отвращения.
– Странно, группа фельдфебеля Шорха не подходила отмечаться, – глухо говорил один из офицеров. – Тебе это не кажется странным, Матиас? У них еще есть полчаса, но ясно же было сказано: в связи с возникшими обстоятельствами доклад о ситуации должен поступать каждый час.
Зорин скрипнул зубами – о «промежуточном» докладе Хальзер ничего не говорил. Первая осечка. Эх, сейчас бы вернуться и убить этого гада заново!
– Подождем еще несколько минут, – отозвался второй офицер, – и вышлем группу Краузе. Пусть найдут этих прогульщиков, выяснят, в чем дело. Гауптштурмфюрер, вам не кажется, что текущая ситуация несколько странная? Вчера мы потеряли Грабовиц – хорошо, что еще утром успели подвезти свежий материал для лабораторных исследований доктора Штиллера. Но больше не подвезут – даже если бы было откуда. Мы сами заблокировали дорогу. Вам не кажется, гауптштурмфюрер, что мы оказались в тылу русских? Доктор Йозеф Менгеле, приезжавший вчера на встречу с доктором Штиллером из Аушвица-2, вовремя унес ноги…
– Все в порядке, Матиас. Приказа эвакуировать объект не было, доктор Менгеле о нем сообщил бы. Отсюда следует, что лаборатория должна функционировать, как в любой день. Доктор Штиллер обеспечен всем необходимым, и его работа чрезвычайно важна, чтобы бросать ее из-за такого пустяка, как прорыв русских. Слишком многое на кону. Научные открытия доктора Штиллера бесценны. Это прорыв во многих областях медицины и биохимии. Вчерашнюю группу, решившую прогуляться по горам, мы уничтожили. Если кто и выжил, вряд ли он поймет, куда попал. Низшие чины в русской армии не такие уж мыслители, Матиас… – Офицер сдержанно засмеялся.
– Те же, кто их послал, увязли в наступлении, история давно забылась, а если учесть тотальную русскую неразбериху… Наша оборона сейчас эластична, как никогда. Максимум неделя – и подтянутся резервы из Венгрии и Словакии. Тогда-то русские побегут из Польши, как крысы с тонущего корабля. Мы обеспечены продовольствием и электроэнергией, база защищена. Через два часа, когда закончится обед, бросим всех людей на маскировочные мероприятия. Восточный и западный входы будут замурованы, останется один – тоннель в западный лес. С приходом наших специальная техника разберет завалы, и все вернется на круги своя.«Замуруют входы, и тогда прощай, – с тоской думал Зорин, – сейчас нужно действовать, пока за нами – фактор внезапности. Эти двое уже докурили. Уйдут – будем мяться у закрытой двери, как бедные родственники».
Он переглянулся с Вершининым, тот пытался по лицу товарища понять, о чем говорят немцы. Кивнул – и Мишка, побледнев, отозвался кивком. Можно и без слов, научились понимать друг друга с полувзгляда. Офицеры затоптали окурки, собрались уходить. Трое «караульных» вывернули из-за скалы в надвинутых на глаза головных уборах. Кого обмануть хотели? Ладно, требуется лишь несколько секунд.
– Фельдфебель Шорх? – удивился гауптштурмфюрер.
Это были последние его слова. Зорин перешел на бег, ударил ножом в живот, провернул лезвие, чтобы не мучился и не орал. Офицер повис у него на руках. Плащ пропитался кровью. Хорошо, что не брызнуло, одежда плотная. Краем глаза он видел, как Мишка оприходовал второго. Телам не дали упасть, подхватили, поволокли подальше от крыльца, где уложили за камнями, накидав каменной крошки еще и сверху, чтобы не вызывали вопросов у смотрящих со стороны.
– Мужики, ну вы даете… – возбужденно хрипел Гоберник. – Просто мастера гробовых дел.
– Мы просто разведчики, – бросил Зорин через плечо. – Работаем, парни, работаем, не спим, времени остается с гулькин хрен!
И лучше не думать о том, что они идут к волку в пасть. Жизнь не вечная, погибать все одно придется, на войне это дело скорое. Но лучше сделать что-то нужное, чем тупо повалиться в грязь, идя в бессмысленную атаку. Навредить гадюшнику, разворошить осиное гнездо, сделать так, чтобы научные достижения этого Штиллера, которого он не видел, но уже ненавидит, сгинули вместе с ним самим.
Запоры оказались сложной конструкции – какие-то ползуны, червячные механизмы… Чтобы закрыть за собой эту дверь, нужно курсы специальные окончить! Ладно, не время возиться. Бетонный коридор, освещенный низковольтной лампочкой – экономят на энергии, сволочи. Справа – дверь, что-то вроде караульного помещения. Такая же маломощная лампочка.
– Не иначе, Шорх вернулся? – ухмыльнулся плечистый роттенфюрер, поднимаясь с дубовой лавки.
– О да, дружище… – прохрипел Зорин, проводя нокаутирующий удар. Некогда убивать, да и не нужно – очнется нескоро, инвалидность обеспечена. Резко повернулся второй, колдующий у оружейного шкафа. Сделал огромные глаза – молодой еще, белобрысый, недавний выпускник юнкерской школы СС – либо в Брауншвайге, либо в Бад-Тёльце. Пушок на щеках, не брился ни разу, а теперь уже и не придется. Вершинин погрузил в него идеально отточенное лезвие, убедился, что «обратного хода» не будет. Бросились к оружейному шкафу, обнаружив там такое разнообразие, что глаза разбегались. Быстро расталкивали по карманам снаряженные магазины от МР-40, цепляли к поясам «колотушки» и гранаты помощнее. От идеи вооружиться пулеметом MG пришлось отказаться – никакой мобильности с этой грудой железа. Секунды молоточками стучали по стенке черепа: слишком много трупов остается на пути. И чем их больше, тем выше вероятность раньше времени быть замеченными.
Дальше снова был коридор, переходящий в промежуточную комнату. Слева виднелся отгороженный решеткой проход, «вертушка» – по этому коридору, как видно, и пропускали заключенных, когда доставляли тех на объект. Справа располагалось что-то вроде регистратуры: шкафы, забитые бумагами, длинный стол, за которым сидела женщина в белом халате, делая в разлинованном журнале выписки из лежащих рядом документов. Зорин оторопел – встретить представительницу слабого пола в этих стенах он как-то не рассчитывал. Хотя почему бы нет? На благо рейха трудятся и мужчины, и женщины…