б) при более значительных проступках и когда недостойный несения службы провел после совершения последнего преступления долгое время, не будучи наказанным (например, при преступлениях против имущества, таких, как кража, мошенничество, растрата, а также при преступлениях против нравственности).
Повторно военная пригодность не предоставляется осужденным за противоестественный разврат, измену родине, а также тем, по отношению к которым применена мера наказания в виде кастрации».
То, что Верховное командование Вермахта начало с призыва тех, кто имел сравнительно небольшие сроки тюремного заключения (до трех лет) не было удивительным, так как в апрельском приказе практически шла речь о запланированной «фазе испытания», через которую должно было пройти огромное количество «недостойных службы». Для ведения войны требовались новые человеческие ресурсы. Возможно, что часть армейского руководства рассматривала «подготовку к государственной измене», как уголовную статью, по которой прошло множество невиновных людей. Именно этим объясняется, что измена, подобно валютным махинациям и лжесвидетельству, рассматривались как наименее «оскорбительные для несения военной службы преступления». При определенных обстоятельствах эти преступники могли нести «почетную службу» в Вермахте. Возможно, что армейские чины исходили из того, что многолетний террор и усиленная пропаганда сделали свое дело — антифашисты стали оппортунистами, безразличными к политике
Так или иначе, но в апреле 1942 года командование Вермахта выразило надежду, что из «политических заключенных» еще можно было сделать хороших солдат, в которых так остро нуждалась армия. При этом нужно учитывать, что «государственные изменники» составляли только одну треть от общего количества «недостойных службы», которых предполагалось привлечь в ряды вооруженных сил. В Главном управлении имперской безопасности (РСХА) не разделяли подобного оптимизма. По этой причине для отбора будущих солдат предписывалось участие криминальной полиции и гестапо. При этом тайная полиция должна была обладать правом вето при рассмотрении «политических случаев». Зная о намерениях армейских чинов, руководство РСХА еще 30 марта 1940 года специально для гестапо разрабатывает особую инструкцию: «Существует опасность, что политически ненадежные личности, которые в свое время были осуждены за коммунистические, марксистские взгляды и прочую антигосударственную деятельность, по собственной инициативе или указанию подрывных организаций попытаются проникнуть в ряды Вермахта. Чтобы своевременно пресечь подобную подрывную работу, требуется тщательное изучение политического поведения вышедших на свободу изменников. При проверке недостаточно, чтобы бывший заключенный, к примеру, «после освобождения из-под стражи больше нигде не появлялся» или «не делал никаких провокационных высказываний». Сбор сведений о политическом поведении стоит начинать с партийных функционеров, которые по возможности должны сложить полную картину политических представлений осужденного, восстановить его образ мышления. Если при этом будет сделан вывод, что он некогда споткнулся, но искупил свое преступление, ему не должно быть отказано в несении воинской службы. Если, напротив, речь идет о коммунистических или марксистских функционерах, то нужно применять самые суровые меры».
Опасения служащих Главного управления имперской безопасности базировались на информации, полученной от осведомителя из Нюрнберга, которая в мае 1941 года была передана уголовным инспектором Экерлем в Имперское министерство юстиции:
«Вопрос о возвращении возможности несения военной службы в настоящее время активно обсуждается в коммунистических кругах. В то время как незначительная часть бывших коммунистов довольствуется статусом «недостойного», так как это позволяет уклониться от службы, большая часть придерживается диаметрально противоположной точки зрения. Эти люди пытаются попасть на службу в Вермахт по следующим соображениям:
Шансы Германии на победу равны нулю. В стадии решающей борьбы можно ожидать, что 90 % бывших коммунистов вновь окажутся в заключении. Каждый знает, что им светит в данной ситуации. Избежать такой участи можно только, если попасть на службу в Вермахт.
Если дело дойдет до военного конфликта между Германией и Советским Союзом, то к бывшим коммунистам будут предприняты самые жесткие меры. Они будут ужесточаться в случае невысоких шансов национал-социалистического режима на победу. При этом принимается во внимание тот факт, что «недостойные несения службы» будут использоваться в тылу для различных работ, где они имеют больше шансов погибнуть под бомбами, нежели солдаты на фронте.
Безусловной предпосылкой для прихода к власти пролетариата является знакомство всех бывших коммунистов с оружием и тактикой ведения войны.
Допускается, что коммунистическая партия имела бы своих людей в рядах Вермахта, где бы они вели марксистскую пропаганду.
Большинство коммунистов, «недостойных несения службы», могут ввести в заблуждение местные группы и районные комитеты НСДАП, демонстрируя свое лояльное отношение. Это делается для того, чтобы получить одобрение ходатайства о восстановлении в праве несения службы. В ряде случаев установлено, что бывшим коммунистическим функционерам, которые продолжают свою нелегальную деятельность, удалось получать положительную оценку».
Сложно ответить на вопрос о том, в какой мере были оправданны опасения РСХА. Тем не менее можно привести два примера. Вилли Байц сообщал о дискуссиях, которые вели арестованные члены молодежных коммунистических организаций в середине 30-х годов, пребывая в одной из тюрем: «Я принадлежал к группе товарищей, которые в соответствии в решением КПГ и КМСГ (Коммунистического молодежного союза Германии) придерживались точки зрения, что соответствующая работа должна была вестись в таких формациях фашистского общества, как Имперская трудовая повинность CA, СС, Гитлерюгенд, Союз немецких девушек. Мы не могли обойти стороной Вермахт как важнейший институт фашистского государства. В этой связи я также вспомнил, что до этого КПГ и КМСГ занимались конспиративной деятельностью в рейхсвере и расквартированных по казармам частях полиции. Они втайне пытались доставать оружие еще задолго до того, как была установлена фашистская диктатура. С этими структурами я сотрудничал начиная с 1931 года. В принципе в данной деятельности ничего не изменилось, она лишь расширилась. Мы получили решение, что молодые товарищи, каждый по отдельности, должны были подать заявление на восстановление возможности несения службы. Наши ходатайства не сопровождались какими-либо политическими заявлениями, так как мы не хотели давать нацистской пропаганде поводов для злоупотреблений. Впрочем, можно было подать коллективное заявление и соответствующее признание раскаяния, заверение в верности нацистскому государству. Но мы пытались избегать этого». Нечто подобное описывал Макс Эмендёрфер, коммунист из Франкфуртана-Майне, который подал ходатайство, дабы ускользнуть из-под контроля гестапо. Попав в Вермахт, он намеревался перейти на сторону Красной Армии. Ему это удалось. Макс
Эмендёрфер продолжил свою антифашистскую деятельность как один из вице-президентов Национального комитета «Свободная Германия».
Однако подозрения эсэсовцев не были беспочвенными. К ним в руки попал один важный документ, который очень хорошо иллюстрирует отношение организованных коммунистов к «испытательным батальонам». Речь идет о письме Эрнста Тельмана, которое удалось переправить на свободу. В нем говорилось: «Мне часто задают вопрос: попасть в гестапо или в армию? Идти в регулярную часть или в штрафной батальон? У тебя есть две возможности, которые ты можешь принимать во внимание: наиболее вероятно, что сразу же после освобождения тебя заберут в армию прямо из дома; и другая — гестапо начнет проверять твои политические убеждения. Попадание в штрафные батальоны весьма вероятно, так как почти все политические заключенные в возрасте до 45 лет идут этим путем. Я, например, слышал об армейском учебном лагере для штрафных батальонов, находящемся в окрестностях Боденского озера, в Хойберге, где обучаются политические заключенные со всего рейха, в том числе и из Гамбурга. Там плохо, говорят, там даже было несколько казней. Однако этот шаг позволит тебе не беспокоиться, так как по большей части люди, с которыми ты окажешься в военных лагерях, будут твоими политическими товарищами».
Апрельский указ Верховного командования Вермахта привел к такому наплыву ходатайств о восстановлении возможности службы, что командование военных округов было просто не силах проводить проверки, предписанные РСХА. После этого 30 мая 1942 года по гестапо был разослан циркуляр, который предписывал офицерам тайной полиции самостоятельно заниматься этим вопросом. С этой целью в середине 1942 года они получили на руки «Директиву о повторном восстановлении военной пригодности политических осужденных». В «сомнительных случаях», в частности, при подозрении на причастность к деятельности «Черного фронта», а также если «недостойный несения военной службы» находился под длительным полицейским наблюдением, требовалось решение РСХА. Следующая выписка из директивы показывает, насколько строго Берлинский штаб гестапо относился не только к «недостойным», но и к командованию военных округов:
«1) принципиально нужно отличать убежденных преступников от сбившихся с пути;
особенно строгие критерии надо положить в основу при отборе:
аа) опасных для государства, армии и общества преступников (террористы, покушавшиеся, саботажники, подстрекатели) и рецидивистов;
bb) осужденным за разложение Вермахта, СС, CA;
сс) бывшим партийным функционерам,[8] если они действительно продолжали исполнять свои обязанности даже после прихода к власти[9]
Повторное предоставление пригодности к военной службе в данных случаях должно представлять собой редкое исключение. Для этого шага нужны исключительные причины;