Командир батальона Метцгер так и не был награжден Рыцарским крестом. Впрочем, большинству боевого состава достались обыкновенные березовые кресты, установленные на их могилах. Сам командир батальона отметил это в дневнике короткой фразой: «После этого сражения батальон недосчитался многих солдат». По состоянию на 1 октября 1943 года в батальоне было 445 «вакантных» мест. Однако некоторые из них занимали раненые, которые, выздоровев, возвращались из полевых госпиталей. Вильгельм Викциок, который, будучи унтер-офицером, принимал участие в событиях лета 1943 года, в тот момент констатировал, что «солдаты испытательного батальона готовы для самого различного использования». Спустя 50 лет он выражал несколько иную точку зрения: «В то время, как мы уже после битвы пересчитывали наших мертвецов, другие, страшно далекие от войны, подсчитывали барыши. Они хотели извлечь выгоды любой ценой, даже ценой жизни хороших людей».
После окончания третьего оборонительного сражения к югу от Ладожского озера 561-й пехотный батальон был вновь временно отозван с передовой. Он был направлен в Вайю, куда в первой половине октября 1943 года должно было прибыть пополнение. Несмотря на то, что во всех документах Вермахта 561-й батальон характеризовался исключительно хорошо, 8 октября 1943 года в Вайе был казнен один из «испытуемых солдат». В армейских верхах решили, что этот приговор, приведенный в исполнение перед всем батальоном, должен послужить «устрашению и подъему духа в испытательных командах». К смерти был приговорен Эдуард Р., которого уже в свое время судили за дезертирство и преднамеренную порчу казенного имущества. На этот раз ему повторно инкриминировалось дезертирство и трусость во время боя. В юридическом заключении о поведении этого солдата сообщалось, что он не проявлял никакого интереса к прохождению «испытания» и вместо принятия «геройской смерти» предпочел скрыться с поля боя: «Вечером 30 июля во время тяжелых оборонительных боев, которые вел испытательный батальон в районе Синявино, подсудимый должен был оказаться на передовой. Вместо этого искусными уговорами он послал вперед своего сослуживца, а сам вместе с нескольким приятелями направился в тыл, чтобы принести горячую пищу и продуктовый паек. На обратном пути он отказался от получения пайка. Под этим предлогом он направился к дороге, где поймал грузовик, идущий до Лесья. От Лесья он направился в Нетшеперт, где встретил ефрейтора из испытательной строительной роты. Он признался ефрейтору, что самовольно оставил часть и пробирается домой. Ефрейтор присоединился к подсудимому».
Воспитательным дополнением к «ужасному спектаклю», которым являла собой казнь, стали многочисленные Железные кресты, которые вручались уставному персоналу и «надежным» солдатам. Приложением к наградам стали первые «заявления о помиловании». В документах 18-й армии сохранилось около 60 подобных заявлений от солдат 561 — го батальона. Почти все они датированы июлем, августом или сентябрем 1943 года. Но если посмотреть на количество погибших, то обнаружим, что одно «заявление о помиловании» приходилось на девять-десять убитых «испытуемых солдат».
В середине октября 1943 года 561-й батальон был переброшен на Волховский фронт. Там он опять попал в состав 28-й егерской дивизии. Ему предстояло удерживать участок в 15 километрах на север от Новгорода. Тем временем в ноябре 1943 года в батальон подвезли пополнение. Это был редкий случай, когда батальон был переполнен — в нем стало числиться 1300 человек. 11 декабря 1943 года батальону предстояла крупная наступательная операция. Хорст Войт, бывший тогда командиром 4-й роты, писал, что минометным огнем предполагалось подавить русские позиции. «28-я егерская дивизия должна была уничтожить русские укрепления в деревне Теремец, после чего 561-й батальон должен был продолжить наступление. Операцию предполагалось провести силами 120 солдат и унтер-офицеров. Добровольцев, желающих участвовать в операции, оказалось больше, чем требовалось. Тактическое руководство операцией, в которой принимали участие две ударные группы, было возложено на штаб 28-й егерской дивизии. Первую группу возглавил командир 1-й роты лейтенант Куссмауль, командование второй группой было поручено опытному унтер-офицеру из состава егерской дивизии… Операция была успешной. Во время ее не было больших потерь. О ней даже было упомянуто в сводках Вермахта. Новый командир дивизии, генерал-майор Шпет, выразил свою признательность участникам операции».
Сохранились сведения и о потерях во время этого наступления: «Силам советского укрепленного пункта, который был накрыт огнем во время принятия пищи, нанесен огромный урон. Оборона была сломлена во время близкого огневого контакта и последующей рукопашной схватки. Было разрушено около 30 блиндажей. После молниеносной атаки ударные группы восстановили прежнюю линию фронта». Поскольку количество добровольцев, изъявивших желание участвовать в этой операции, было очень большим, то этот факт, без сомнения, свидетельствует о высокой боеготовности, присущей большинству солдат гарнизона. Между тем подобные оценки выглядят полной противоположностью на фоне сообщений о советской наступательной операции по освобождению Новгорода, которая началась 14 января 1944 года. Город был взят в клещи, причем наступление с севера пришлось именно на 28-ю егерскую дивизию. О начале сражения, которое началось с ураганного огня, открытого Красной Армией, в журнале боевых действий 18-й армии сообщалось: «14января 1944 года. Майор В. докладывает обстановку. На побережье озера Ильмень около 1000 человек движутся на север в направлении Новгорода. 1-я саперная рота при поддержке штурмовых орудий выходит на восточный фланг вражеской группировки. 561-й батальон сражается отвратительно».
Впрочем, Хорст Войт «опровергает» подобные оценки, называя их в своих статьях «беспардонной наглостью». Бывший ротный командир в качестве доказательства приводит лишь высказывания своих выживших солдат — сам он во время этого сражения находился в отпуске. Обобщая их, он приходит к выводу: «На самом деле прорыв нашей обороны произошел при многократном превосходстве русских. К тому же в том бою был убит командир 2-го батальона 83-го егерского полка капитан Этцель. Наши 1 — я и 2-я роты занимали высоту 18,7, когда на дороге из Подберезья появились иваны. Батальон по команде был отозван назад. Хотя наверху решили, что подобного приказа не было».
Хотя в рамках этой книги совершенно неважно, была ли информация Войта правдивой, или же он просто пытался защитить честь мундира. Куда более важно установить, было ли возможно, что в начале 1944 года один из 500-х батальонов оказался небоеспособным. Попытаемся ответить на этот вопрос далее по ходу нашего повествования.
Об истинности утверждений Хорста Войта в определенной мере говорит журнал боевых действий 18-й армии. В нем говорится об атаке с севера из Заполья. В 18 часов путь наступающим советским частям преградил 2-й батальон 83-го егерского полка. Нет никаких сомнений, что удар пришелся и по позициям 561-го батальона, но тем не менее оценка «сражается отвратительно», кажется небесспорной. Вильгельм Викциок, который попал в советское окружение, подобно Хорсту Войту оценивал запись в журнале боевых действий как «редкостную дерзость». Частичное отступление батальона он объясняет многократным превосходством наступающих советских частей: «Русские двигались такой лавиной, что стрелять было просто бессмысленно. Можно было убить некоторых из них, но это единственное, что можно было сделать в той ситуации. Это была человеческая стена. В 1944 году мы больше не могли противостоять такой мощи. Мы видели, что война была проиграна».
Не менее трезвое изображение тогдашних событий дается в документах разыскной службы Немецкого Красного Креста. В них говорилось о судьбе пропавших под Новгородом без вести солдат 561-го батальона: «14 января 1944 года советские части нанесли мощнейшие удары по немецким позициям к северу от озера Ильмень. В течение следующих дней им удавалось прорвать немецкий оборонительный рубеж в нескольких местах и соединиться с частями Красной Армии, продвигающимися на юг. В это время 561-й пехотный батальон был направлен на Волховский фронт в окрестности Подберезья, в 6 километрах на запад от которого располагалась дорога из Новгорода в Чудово. Когда 14–15 января противник в районе местечка Витка форсировал замерзший Волхов и направил удар на северо-запад, то батальон оказался перед угрозой окружения. После тяжелых боев этой угрозы удалось избежать. Бои шли в расположенных у Волхова деревнях Муравьи и Германово, а также на покрытой лесом территории между деревнями Уголки и Водское, и западнее насыпной дороги у села Большеводское, в 4 километрах южнее Подберезья. 16 января противник занял эти территории. Ослабленный высокими потерями батальон отступил по дороге в сторону Витки и Кольмево, а затем частично был переброшен по железной дороге от Новгорода в сторону Луги. Когда 20 января Новгород пал, части 38-го армейского корпуса были вынуждены отступить на 60 километров на запад в сторону Луги. При этом батальон прикрывал пути отхода в районе Березового и Вашково, лежащих в 15 километрах западнее Новгорода. При этом самому батальону было затруднительно выбраться из окружения. В начале февраля до Луги добрались лишь его остатки. В ходе этих боев 561-й батальон недосчитался огромного количества солдат».
Как видим, некоторые из «испытуемых солдат» позже воссоединились с частями Вермахта. Многие из сослуживцев, видя превосходство Красной Армии, предпочли сдаться в плен без боя. Так, Вильгельм Викциок сообщает о солдате Эрихе С., который перешел на советскую сторону, когда началось наступление. Он просто бросил оружие и поднял руки. «Никто не мог бы его осудить, так как батальон был почти полностью уничтожен». В одном случае сообщение о перебежчике дошло аж до Берлина. Речь шла о Фрице X., который прибыл в батальон 27 января 1944 года. На тот момент батальон состоял из 24 человек. Реально оценив ситуацию, 30 января Фриц X. добровольно сдался в плен красноармейцам. Наконец, Вильгельм Викциок упоминает, что непосредственно перед советским наступлением «испытуемым солдатам» перестали доверять. «В то время из секрета исчез один из наших людей. С этого момента ни одного из испытуемых солдат не направляли в караулы». Исчезнувшим солдатом мог быть берлинский житель Ганс Г., который в списках потерь батальона значился 24 декабря 1943 года как «вероятный перебежчик».