«нет». Несомненно, он по горячности ошибался».
– Штрафники могут стать неплохими солдатами, если к ним подойти по-человечески, – говорил начальнику политотдела Радецкий.
Генерал Батов позвонил командиру 69-й стрелковой дивизии И. А. Кузовкову:
– Как вы намерены использовать штрафную роту, Иван Александрович?
– Товарищ командующий, рота маршевая, в ней пятьсот человек. Если ничего не предпринять, это будет неуправляемое подразделение и понесет большие потери. Полагаю целесообразным направить весь рядовой состав стрелковых рот второго батальона сто двадцатого полка на пополнение других подразделений полка, а в этот батальон целиком передать штрафников. Без изменений оставлю только пулеметную и минометную роты. Это будет полнокровный батальон, с надежным командным составом – от комбата до сержантов. В нем останутся и все коммунисты из солдат.
– Не опасаетесь? Не подведут штрафники?
– Людям надо же верить, – сказал комдив. – Я разговаривал с ними. Убедился, что понимают свою вину перед Родиной. Будут драться. Я им на митинге обещал, что буду ходатайствовать за них перед Военным советом армии, как только выполнят задачу в роли передового батальона. И коммунисты с ними работают.
– Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но предупреждаю – основательно поработайте с каждым человеком… Загляну и проверю…
Штрафники оправдали возлагавшиеся на них надежды. Вместе с частями 69-й стрелковой дивизии они успешно форсировали Днепр, обеспечив преодоление реки главными силами 65-й армии.
Отдельная штрафная рота 70-й армии (командующий генерал-полковник В. С. Попов) 1-го Белорусского фронта в октябре 1944 г. принимала участие в захвате плацдарма в междуречье Вислы, Буга и Нарева. Г.Г. Высоцкий, командовавший тогда отдельной штрафной ротой, вспоминал: «В междуречье Вислы, Буга и Нарева части 38-й стрелковой дивизии пошли на захват плацдарма. С ходу рота вошла в прорыв первой линии обороны немцев. Одна контратака фашистов следовала за другой. Земля дрожала от взрывов. Слева и справа перли танки и самоходки, бомбила авиация, гремела артиллерия, строчили автоматчики и бухали минометы. Редкие часы затишья сменялись более жестокими атаками противника»[277]. Несмотря на все усилия врага сбросить отдельную штрафную роту с плацдарма, она сумела его удержать.
Осенью 1944 г. войска 65-й армии вели ожесточенные боевые действия за расширение наревского плацдарма. Об этом подробно рассказывает генерал армии П.И. Батов[278]. Плацдарм, захваченный соединениями 65-й армии, вынуждал противника постоянно держать значительные резервы для парирования удара. Поэтому он решил мощным ударом разгромить войска армии, сбросить ее остатки с плацдарма и стабилизировать линию фронта на правом берегу Нарева. Вот как 4 октября развивались события на плацдарме. Ударная группировка противника (около 33,7 тыс. человек, до 400 танков и штурмовых орудий и свыше 1 тыс. орудий и минометов) нанесла внезапный удар в стык 18-го и 105-го стрелковых корпусов[279]. Малочисленные соединения 105-го стрелкового корпуса не выдержали удара превосходивших сил врага и во второй половине дня были оттеснены на близкие подступы к Нареву. Бой шел в 800 м от реки. Несмотря на большие потери, противник продолжал рваться к Нареву. Только благодаря вводу в сражение 1-го гвардейского танкового корпуса, 15-й и 44-й гвардейских стрелковых дивизий, ранее выведенных с плацдарма на левый берег, 1-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады и подвижного отряда заграждения армии, а также ударам 16-й воздушной армии фронта к исходу дня наступление противника было приостановлено. В этом сражении принимал участие и 8-й отдельный штрафной батальон, который, по воспоминаниям А.В. Пыльцына, понес большие потери. «После войны авторы некоторых публикаций стремились показать, – пишет Пыльцын, – что штрафники заранее были обречены быть смертниками, что штрафбаты, как и армейские штрафные роты, были подразделениями, обреченными на гибель. Да, за все то время, что мне довелось прожить в штрафном батальоне, этот «наревский» период был почти единственным, который мог бы подтвердить эти суждения. И сами штрафники вправе были думать так же».[280]
С 14 января по 3 февраля 1945 г. войска 1-го Белорусского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, провели Варшавско-Познаньскую наступательную операцию. Ее замысел состоял в том, чтобы путем нанесения рассекающих ударов расчленить противостоящую группировку противника и разгромить ее по частям. Главный удар с магнушевского плацдарма в направлении Кутно, Познань наносился силами пяти армий (61-я, 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я гвардейская танковая, 2-я гвардейская танковая) и одним кавалерийским корпусом (2-й гвардейский). В состав 5-й ударной армии входила 123-я отдельная штрафная рота под командованием З.М. Буниятова.
14 января 1945 г. в семь тридцать началась артиллерийская подготовка, а через двадцать пять минут вперед двинулись штурмовые батальоны и штрафные роты. Рота Буниятова «одной из первых в армии форсировала р. Пилица (на территории Польши. – Авт.), захватила мост и удерживала его до подхода подкрепления в районе населенного пункта Пальчев (9 км юго-западнее г. Варка)»[281]. Бойцы роты уничтожили свыше 100 и взяли в плен 45 вражеских солдат, захватили пять 6-ствольных минометов, 3 орудия. К исходу дня дивизии первого эшелона 5-й ударной армии сумели захватить небольшой плацдарм на р. Пилица в районе Пальчев. 27 февраля 1945 г. З.М. Буниятову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Штрафные части в разведке
В годы Великой Отечественной войны штрафные подразделения, вопреки утверждениям некоторых авторов, широко привлекались для ведения разведки. Эта практика была узаконена, если так можно выразиться, директивой № 12393, подписанной 17 июня 1943 г. начальником Генштаба Маршалом Советского Союза А.М. Василевским. В директиве говорилось: «Разъясняется, что штрафников легко проверить не только во время серьезных фронтовых операций, но и через выполнение боевых разведывательных задач, на которые и необходимо прежде всего привлекать штрафные подразделения».[282]
Как известно, разведывательные сведения добываются боевыми действиями войск, наблюдением, подслушиванием, фотографированием, перехватом работы и пеленгованием радиосредств, поисками, налетами, засадами, разведкой боем, опросом местных жителей, допросом пленных и перебежчиков, изучением захваченных у противника документов (техники, вооружения) и другими способами. Наиболее часто штрафные формирования применялись для захвата «языка» и ведения разведки боем, которая предполагает добывание разведывательных сведений о противнике боевыми действиями (наступлением). При подготовке наступления разведка боем проводилась в целях уточнения начертания переднего края, системы огня и выявления отвода войск противника с первой позиции в глубину обороны. В обороне разведка боем проводилась в целях выявления группировки и степени готовности противника к переходу в наступление. Для проведения разведки боем назначались усиленные стрелковые, мотострелковые, танковые батальоны и роты, в состав которых включались разведывательные дозоры и группы разведчиков для захвата пленных, документов, образцов вооружения и снаряжения. Об эффективности этого способа войсковой разведки могу судить по собственному опыту, так как командовал разведывательной ротой и был начальником разведки полка. До XIX века этот способ именовался «силовой разведкой».
Вопреки историческому опыту, свидетельствующему о том, что разведка боем применялась во всех армиях, В.Л. Телицын пишет:
«Практиковалась также «разведка боем», придуманная в Советской армии. Когда нужно было составить хотя бы приблизительное представление о состоянии немецкой обороны, «штрафники» бежали в самоубийственную атаку без какой-либо поддержки с одной целью – вызвать на себя огонь возможно большего количества немецких огневых точек, с тем, чтобы офицеры смогли нанести их расположения на свои карты. Не менее 90% «штрафников» из таких «разведок» не возвращались».[283]
Вывод о придуманной «разведке боем» сногсшибательный! Автор, борясь с мифами, сам рождает новый миф о штрафных батальонах и ротах.
А что об участии штрафных формирований в разведке говорили участники Великой Отечественной войны?
И.И. Рощин: «Штрафникам в разведку ходить не разрешалось. А нашей дивизионной разведке никак не удавалось взять «языка». Моряки загорелись этой идеей – да мы вам его притянем – и не одного! В течение нескольких дней они изучали расположение противника, распорядок дня педантичных немцев… А потом просто «нокаутировали» их, напали умело и очень неожиданно. Многих перебили, а пятерых – кляп во рту – доставили в расположение роты. Пленных сразу же забрали разведчики, дивизия получила благодарность, а штрафная рота… Она и есть штрафная. Хорошо хоть моряков вскоре удалось отпустить».[284]
В.И. Голубев: «Кличут добровольцев на разведку боем. Думали мы с другом, думали и… струсили! Решили воздержаться. Вызвалось человек двадцать. Ушли. Вернулись четверо. И задачу не выполнили. Опять набирают. И всегда в таких случаях обещают, что если задача будет выполнена, то штраф снимут. Давайте! Мы с Лешкой все-таки решились пойти. Задача – взять боевое охранение. Был полдень, двенадцать дня. Расстояние между траншеями небольшое, они нас совсем не ждали. Человек тридцать нас ушло. Получилось быстро, удачно. От ярости мужики, честно говоря, разгромили боевое охранение. Успели одного словить, с собой привели. Но из штрафной никто не ушел: нас сняли с передней линии, сделали связными, распихали кого куда, даже в хозвзвод направили…»