— И все равно, не по душе мне тут.
— Тебе-то чего переживать? Это мертвецам здесь гнить, а мы с тобой их перекидаем, курнем чуток и вернемся. Не ссы, Маруся!
— Да пошел ты! Не ссу я. Только расслабляться не стоит. Вдруг здесь федералы окопались? Короче, сам понимаешь.
— А-а! В этом смысле… — тоже напрягся его товарищ.
Он щелкнул предохранителем на автомате, стоящем между колен.
— Ладно, поехали. Че стоять? Раньше сядем, раньше выйдем.
— Поехали.
Машина тронулась с места.
Они уже почти закончили выбрасывать из кузова погибших — осталось всего ничего, как два одиночных выстрела — тух! тух! — свалили обоих.
Из-за кучи песка, высившейся метрах в пятидесяти от автомобиля, появились трое автоматчиков. Они, пригибаясь, добежали до машины. Двое залегли у колес и взяли оружие на изготовку, третий запрыгнул в кузов. Он несколько раз взмахнул автоматом, добивая прикладом раненых опозеров, и присел на корточки, оглядываясь по сторонам.
— Вроде тихо.
— Выбрасывай их на хер, и поехали, — ответил боец, лежавший у заднего колеса.
— Тут еще трупы остались. Эти уроды не всех перекидали.
— Я ж говорил — подождем, покуда из кузова не вылезут, и только потом грохнем, — заворчал третий боец. — Теперь доделывай за них.
— Слушай, а один вроде как Пашка Гусев. Помнишь, тот, что с нами в одном «купе» в вагонзаке ехал?
— И че с того?
— Да так, ничего… — Солдат присмотрелся. — Оба-на! А он живой!
— Не было печали… Других забот нету, как с полумертвым возиться!
— Да он вроде не тяжелый. Крови не видно, особых ран тоже. Контуженный, должно быть, вот опозеры и приняли его за мертвяка.
— Ладно, вываливай остальных. Гусева с собой возьмем. Вроде неплохой парень, это я еще на этапе понял.
Спустя время боец снова подал голос из кузова:
— Все, едем.
Лежавшие у колес запрыгнули в кабину.
«Газ» фыркнул двигателем и завелся.
— Куда мы теперь?
— В город, — решительно сказал севший за руль.
— Пешком могли бы прогуляться, тут километров тридцать от силы. Так безопаснее.
— Проедем сколько сможем, что ноги попусту сбивать. Авось не нарвемся. Если что, машину бросим и уже пехом к своим.
— Чтобы там заявить, мол, здравия желаем, мы — штрафники, прибыли для дальнейшего прохождения службы, а вернее — готовы пойти на убой. Так, что ли? — невесело усмехнулся его собеседник. — Ты видел, что вчера творилось?! Еле вырвались. А утром какой обстрел был! Сколько народу положило! А представляешь, что в штрафбате? Тут дай бог день прожить, какие уж шесть месяцев!
— Че ты ноешь? — зло бросил шофер. — Мы офицеры. Плевать, что разжалованные, для меня это ничего не значит. Нас приговорили к шести месяцам штрафного батальона. И мы должны их отбыть. Не знаю, как ты, а я должен. Потому что не хочу прятаться остаток жизни.
— Оно все так, — согласился второй. — Но ведь воевать-то со своими придется. Да уже пришлось!
— Привыкай, — хмыкнул водитель. — Не мы начали, но нам продолжать. Мой прадед в гражданскую воевал со своими, дед с немцами, отец в Афгане, еще и Чечню прихватил. Грозный штурмовал и дудаевский дворец. А сейчас и мне довелось. Видно, судьба такая у нас — воевать.
— У меня батя тоже в Чечне был. Служил самоходчиком, на «гвоздике» ездил. Их прямиком с учебки в Чечню привезли, колонну маршем отправили, так по дороге «духи» половину машин пожгли. Пацанов столько сгорело — ужас!
— У меня отец о войне на трезвую голову никогда не рассказывал, только по пьяни вспоминал. И каждый раз психовать начинал. Кричал, ругался, посуду бил. Теперь-то я его понимаю.
— Это точно. И сам бы сейчас грамм двести накатил да пошумел бы. Только смысла в этом не вижу. Все равно не поможет.
Водитель, будто не слыша собеседника, продолжил:
— Когда я решил в училище поступать, он сказал: коли выбрал, неси этот крест достойно, служи, как положено. Придется воевать — воюй. Так что я свой выбор давно сделал.
Автомобиль выбрался из карьера и по неширокой проселочной дороге углубился в лес. Машину подбрасывало на кочках. Кузов раскачивало из стороны в сторону.
Гусев очнулся. Открыл глаза и сразу же ощутил мучительную боль в голове. Каждое движение отдавалось болезненными уколами. Все же он нашел в себе силы сесть на боковую скамеечку в кузове, заторможенно осматриваясь, стараясь не тревожить раскалывающуюся голову.
И сразу узнал сидящего рядом с ним.
— Где мы? — прохрипел Гусев.
— Очнулся?! — улыбнулся тот. — В город мы едем. Тебя в этом кузове нашли среди жмуров. Вовремя ты очухался, а то выбросили бы, как других. А там по крутому откосу катиться — у-у! — метров сто, как не больше, пока долетишь, руки-ноги вместе с шеей переломаешь.
Павел вспомнил все, что с ним случилось до того, как выстрел из гранатомета угодил в огневую точку.
«Контузия, — подумал он вяло. — Даже думать больно. А как остальные? Выжили?»
— Что с лейтенантом? — спросил Павел.
— Каким лейтенантом?
— Из желдорбата. Мы с ним вместе были, пока не накрыло.
— Не знаю, — равнодушно ответил знакомый. — Здесь одни жмуры внавалку лежали и два опозера. Теперь тоже жмуры, — хмыкнул он.
Тут Павел обратил внимание на металлический рифленый пол кузова, где разлилась большая темно-красная лужа крови, по краям покрывшаяся почти черной коркой и слегка присыпанная песком, принесенным ветром.
Он отодвинул ноги, чтобы ненароком не наступить в эту притягивающую взгляд маслянистую жижу с отражающимся в ней небом.
«Кровищи-то сколько, — подумал он отрешенно. — Война…»
Машина сбавила скорость — впереди показалась сделанная на скорую руку огневая точка: окопчик с отвалом земли, обложенный спиленными деревьями.
Колею перегораживал покоящийся на двух врытых по обочинам рогатинах неошкуренный ствол осины с плохо срубленными ветвями.
Все говорило о том, что кордон оборудовали наспех и вряд ли устроители рассчитывали пробыть здесь долго.
— А ведь это опозеры, — напряженно промолвил водитель и щелкнул предохранителем на автомате. — Приехали…
Его напарник тоже снял автомат с предохранителя. Он и сам увидел белую ленточку на левом рукаве военного, вышедшего из окопчика.
Тот был в армейском бронежилете и каске, на правом плече висел «АКС», указательный палец лежал на спусковом крючке.
Из кабины со стороны пассажира показалась рука с зажатой в кулаке белой ленточкой. Однако это ничуть не успокоило человека в бронежилете.
Машина остановилась метрах в пяти от него.
Пассажир с белой ленточкой в руке легко выпрыгнул из кабины и неторопливо приблизился к военному.
Тот развернул автомат в живот незнакомцу.
— Здорово, служивый, — произнес штрафник. — Да не зыркай ты так. Я ж без оружия. Ленточку специально снял. Сам видишь, от федеров возвращаемся. Закурить есть?
— Не курю, — холодно ответил военный. — Кто такие?
Штрафник с сожалением цыкнул уголком рта:
— Курить охота! Ну, ладно…
Ловким движением он завел правую руку за спину и выхватил нож, спрятанный за брючным ремнем. Дальше все произошло очень быстро: удар ножом в горло, прыжок в окопчик, короткая возня и сдавленные стоны.
Штрафник вынырнул из укрытия с тремя автоматами, метнулся к вздрагивавшему в агонии опозеру, забрал его «АКС» и с охапкой оружия подбежал к машине.
— Принимай, — сказал он Гусеву.
Потом в несколько прыжков подскочил к импровизированному шлагбауму, отбросил в сторону и также быстро уселся в кабину.
Павел только и успел подумать:
«Лихо он! Будто всю жизнь только этим и занимался. А может, и занимался. Кто его знает? Сильно-то о себе никто ничего не рассказывал, пока на этапе были».
Полчаса ехали спокойно. Лес закончился, начался пустырь, больше похожий на свалку. Уже давно и явно слышался гул воюющего города.
На пустыре стоял уже настоящий блокпост. Он расположился на небольшой возвышенности, с которой хорошо простреливались все подходы.
Машину остановили короткой очередью, взметнувшей пыль вперемешку с мусором у передних колес.
Штрафники покинули автомобиль и безоружные, с поднятыми руками пошли к блокпосту.
— Ну, мужики, будем надеяться, что это наши, — обреченно произнес водитель. — В противном случае, отвоевались мы — здесь не лес, всех перебить вряд ли сумеем.
Метрах в двадцати от блокпоста их остановил грубый окрик:
— Стоять!!!
Они послушно выполнили команду.
— Кто такие?
— А вы кто? — рискнул спросить водитель.
И тут же автоматная очередь взметнула землю у их ног. Штрафники в испуге отпрянули.
— Э! Хорош! Вы че?! — выкрикнул водитель. — Штрафники мы!
— Ты не умничай, падла! На чьей стороне вы?
— Ну, мужики, была не была! — вздохнул водитель и крикнул: — За федералов!
Они съежились, ожидая выстрелов. Вместо них прозвучала команда:
— Раздевайтесь до трусов!
— На хрена?!
— Вдруг вы на себе «сюрприз» тащите? Раздевайтесь, сказано!
Штрафники скинули с себя одежду.
— Может, трусы тоже снять? Посмотрите, оцените, — едко поинтересовался водитель.
— На хрен ты нужен тут, голой жопой сверкать.
Со стороны блокпоста донесся дружный смех.
— Берите шмотки, идите сюда!
Штрафников запускали по одному, просматривали одежду и только потом разрешали одеваться.
После досмотра перед ними встал капитан с эмблемами мотострелковых войск.
— Кто старший?
— Подполковник Ляшев, — ответил водитель.
— Бывший подполковник, если штрафник, — спокойно поправил его капитан.
— Так точно, бывший, — покатав желваки, сказал Ляшев.
— Откуда вы?
— С пригородной станции, что километрах в тридцати отсюда. Там сейчас, скорее всего, опозеры. А нам удалось вырваться. За других не знаю, — ответил Ляшев. — Километрах в десяти отсюда на лесной просеке был небольшой пост оп