Андрей обернулся и тут же натолкнулся глазами на Тютина. На лице бойца мелькнуло выражение нерешительности. Фарзи уже перехватывал в нетерпении свой ППШ, оглядывая высоченный забор, точно примериваясь, как его преодолеть побыстрее.
– Нам на ту сторону надо… Вы как?! – крикнул он Воронову.
– Мы – туда!.. – Младший лейтенант махнул рукой в сторону улицы и тут же, обернувшись к своему расчету, что-то закричал.
Его голос тонул в усиливавшемся шуме близкой автоматной и винтовочной стрельбы. Один за другим, с промежутком в две-три секунды, ухнули взрывы, больше похожие на громкие хлопки. Пошли в ход гранаты. Значит, Латаный и ушедшие с ним бойцы столкнулись с врагом лицом к лицу.
Мешкать было нельзя.
– За мной! – коротко скомандовал Аникин.
Пружинистым шагом он оттолкнулся от земли и с ходу ухватился руками за высокий край. Верх оказался широким, значительно шире ладоней, и зацепиться было не за что.
XXIII
Кое-как, удерживаясь пальцами и выискивая носками сапог щели в кирпичной кладке, Андрей подтянулся, тут же перехлестнул правой рукой верх забора и, высунув голову, огляделся.
С другой стороны вплотную к забору примыкали скошенные черепичные крыши, судя по всему, являвшиеся крышами сараев или других хозяйственных построек.
От этих построек на приличном расстоянии отстояла стена двух– или трехэтажного здания. Оконные проемы у стены отсутствовали, поэтому определить наверняка, сколько у дома этажей, было трудно. Для полуторки было бы тесновато, а вот легковой автомобиль здесь вполне мог проехать.
Влево этот проезд шел вслед за стеной метров на двадцать, пока не заворачивал в широкий двор. Оттуда выскочил человек в длиннополой куртке черного цвета и такой же черной кепке с клином над козырьком. Он увидел Аникина, тут же вскинул зажатую в правой руке винтовку и выстрелил.
Пуля со свистом жванкнула в нескольких сантиметрах от головы Андрея. Он невольно спрятал голову за кирпичную бровку забора, оставляя место для упора под правую руку, а левой тщетно пытаясь стащить автомат, который зацепился ремнем за планшет, перекинутый через грудь поверх телогрейки.
Фарзи уже успел взобраться на верх забора. Оседлав его, боец вскинул автомат и дал короткую очередь в сторону появившегося из-за угла немца. Пули впились в стену над головой фрица, отколов куски штукатурки. Не дожидаясь ответного выстрела, узбек кубарем скатился вниз по черепице.
В это время слева, со стороны проезда, раздался сухой треск немецкого пистолета-пулемета. Стрелявшего Аникин не видел, но услышал крик. Нет, этот голос не принадлежал Ферзю, он донесся откуда-то справа. Скорее всего, он принадлежал тому немцу, который выстрелил в Андрея из карабина.
Аникин снова выглянул из-за забора. Взбиравшийся справа от него Тютин уже перемахнул через верхний край и теперь скатывался по крыше сарая по примеру Фарзи, срывая черепицы и глухо ругая все на чем свет стоит.
Стрелявший в Андрея застыл у стены, уткнувшись головой в бетонную отмостку. Он, будто скорчившись и опустившись на колени, совершил земной поклон и никак не хотел распрямиться. Его карабин лежал перед ним. Из-под черепичного навеса уже показалась голова, а потом фигура Фарзи, направлявшегося к убитому. По пути он обернулся и приветственно махнул рукой кому-то в сторону перекрестка.
XXIV
Перекинув левую руку с ППШ на другую сторону забора, Андрей по инерции зацепился за край забора левым сапогом и, перемахнув через него всем телом, точно с горки по льду, поехал на пятой точке по скату черепичного настила вниз. До земли оказалось чуть больше полутора метров, и Аникин едва успел сгруппироваться, чтобы приземлиться на ноги, но все равно сделал это неуклюже, повалившись на утоптанную вперемешку с песком землю.
– Товарищ командир! – Оклик сзади заставил его оглянуться.
Навстречу ему топотал в своем полушубке Милютин мимо сплошного ряда аккуратных дощатых дверей с навешанными на них замками, похожими на амбарные, но только более аккуратными, изготовленными из нержавеющей стали. Его винтовка была перекинута через плечо, а в руках он сжимал рукояти немецкого пистолета-пулемета.
– Что это ты?! – подымаясь на ноги, спросил Аникин, показывая на ноги бойца.
На ногах у бойца болтались сапоги на размер, а то и на два больше. Квадратные каблуки глухо стучали по твердой земле.
– Кованые, товарищ командир! – радостно отчитался на ходу солдат. – А мои уже давно каши просили. Они, ить, тоже позаимствованы… В свое время… А этим сносу не будет… Ничего, что великоваты… Я портянки погуще намотаю…
Последние слова он произнес, почему-то стушевавшись. Но Аникину некогда было выяснять нюансы, при которых Милютин оказался владельцем своей обновы.
– Погуще?.. Ну, ну… – усмехнулся взводный. – А «шмайсером» в том же магазине отоварился?..
– Так ведь это… Магазин и есть… – вскричал боец, изобразив крайнюю степень волнения и делая ударение в слове «магазин» на втором слоге. – Там, ить, галантерея или сапожная… Черт разберет… с обратной стороны. Мы как заскочим с Штопаным, ну, то есть с Латаным, а там что хочь. И подметки, и стельки всякие… Инструмент какой тебе вздумается… И кожи…
Боец присвистнул, сняв при этом левую руку с магазина пистолета-пулемета и широко заводя ее за спину.
– Свернуты целыми…
XXV
Милютин секунду подбирал слово, способное выразить его потрясение от увиденного.
– Го́рами, товарищ командир. Чисто, горами…
Они вместе бросились к Фарзи и Тютину, которые находились возле убитого немца. Узбек, постояв с секунду, подбежал к концу здания и осторожно заглянул за угол. Тютин был с головой увлечен процессом обыскивания убитого. Увидев приближающегося Милютина и взводного, он словно спохватился и с готовностью продемонстрировал длинный кинжал в ножнах. Извлеченное из ножен лезвие сверкнуло бликом на нержавеющей стали.
– На офицерский похож… – со знанием дела рассудил вслух Тютин. – Да только этот совсем не офицер… Может, у папаши ножик взял поносить…
В его глазах, жадно разглядывавших кинжал, блеснул серебристый зайчик, отраженный зеркальной поверхностью лезвия.
– Это мой немец… – с убежденностью и куражом охотника, только что добывшего трофей, заявил Милютин. – Что, нравится ножик? Ладно, так и быть, бери…
Тютин тут же засунул кинжал в ножны и спрятал трофей куда-то за пазуху.
– Эти фрицюки и не ожидали, что мы нагрянем… – вытирая со лба пот рукавом своего полушубка, произнес Милютин. – А мы как дали им…
– Ага, ты, цыпленок жареный, видать, как обернулся к ним своей дыренью в спине, так они со страху в штаны и наложили… – скалясь, отозвался Тютин.
– А мне что… Тут пока такая беготня, что не замерзнешь… – ответил Милютин. – Но мы дали жару. Особо этот малый молоток, который… Лицо еще такое круглое – чистый блин…
– Чаплыгин, что ли?.. – переспросил Аникин.
– Ну да. Чапа и есть… – с готовностью кивнул боец. – И где он гранаты эти раздобыл? Как кинет их внутрь и следом – шасть. Бах-бах – по фрицам, пару очередей дал от края до края. Двое сразу на пол повалились. А еще на одного я наскочил. Мы внутрь – лежит там, значит, этой кожи – цельная стопка. И вся уже выделанная, бери и шей себе хоть пальто, хоть что…
– Ага, ты себе уже выбрал лоскут побольше? – смеясь, перебил его Тютин. – Шоб свою прожарку со спины законопатить?
– Ну ты… не зли… – с досадой проговорил Милютин и, тут же отмахнувшись, продолжил: – А значится, туда. А там фрицюк – здоровый такой… Стоит и – руки вверх таращит… Гляжу, а у него кровь из ушей хлещет… Это, значит, по всему гранатой его шибануло, ну которую Чапа киданул…
– Ну, а ты? – заинтересовавшись услышанным, спросил Тютин.
– А что я?.. Я, как держал свою «моську» стволом вперед, так и всадил ему горячую прямиком в живот… – с тем же подъемом ответил Милютин. – Он только охнул, ручищами своими всплеснул да и на пол рухнул…
XXVI
Крякнув, он вдруг с досадой выдохнул и сплюнул на землю.
– А что мне было делать? – как бы оправдываясь, без всякого энтузиазма, добавил он. – Я выскочу – а тут он с амбар ростом. Я против него чистый младенец! Где тут впопыхах разберешь, че он затевает: сдается али, наоборот, замахивается на тебя, чтоб башку тебе раскроить.
– Так ты ж говорил – он контуженый?.. – не унимался Тютин.
Тут лицо Милютина в момент сделалось злым.
– Чего ты ко мне пристал?! – прокричал он. – Ты прокурор, что ли, в душу мне лезть?
– Да ладно, Миля… – как бы примирительно отозвался Тютин. – Чего ты сразу обижаться. Ну, в натуре чистый младенец… То есть цыпленок… Хе-хе… Это с верзилы бахилы заимел?
– Ну да, – без всякой обиды в голосе ответил Милютин. – А что мне, если мои уже каши просили. На левом подметка ни к черту, дыру протер… А эти ниче – износу не будет… Главное – портянок намотать погуще…
Несколько автоматных очередей громко затрещали со стороны улицы.
– Наши!.. Точно наши! – радостным криком отреагировал на звуки стрельбы Милютин, демонстрируя Аникину и Тютину со спины выжженную воронку на своем шушуне.
– Фарзи! С Тютиным обойдите дом со стороны двора! – крикнул Аникин. – Милютин – за мной!
– Есть, таварища камандир! – с сильным акцентом громко прокричал в ответ Ферзь.
Впереди, за воротами проезда, выводящими на улицу, один за другим прогремели два взрыва. Над улицей взвились клубы дыма и пылевой взвеси. Расползаясь, дым затянул расстояние между двумя столбами с вырванными петлями от ворот. Аникин в этот момент был уже на углу.
XXVII
Высунувшись из-за правого опорного столба, Андрей едва не получил пулю, успев отпрянуть назад. Огонь по нему открыли с противоположной стороны улицы. Стреляли из окна углового здания на втором этаже. Выглянув еще раз, Андрей увидел, что огневыми пунктирами трассеров ощетинились практически все оконные проемы противостоящего здания. Они пересекали улицу поперек, словно какие-нибудь телеграфные провода, соединяясь с тем самым домом, возле стены которого находился Аникин.